— Боюсь, мы перестарались, — заметил мистер Белл. — Теперь вы страдаете от слишком долгого вдыхания милтонского воздуха.
— Я устал, — признался мистер Хейл. — Но дело не в воздухе Милтона. Мне пятьдесят пять лет, и этот факт сам по себе объясняет потерю сил.
— Глупости! Мне уже исполнилось шестьдесят, однако ни физические, ни умственные силы до сих пор не иссякли! Даже не говорите! Пятьдесят пять! Да вы еще совсем молодой человек! Мальчишка!
Мистер Хейл грустно покачал головой:
— Если бы не последние годы!..
Немного помолчав, он выпрямился в удобном мягком кресле и заговорил с трепетной искренностью:
— Белл! Только не думайте, что если бы я смог предугадать все последствия отречения и отказа от места в Хелстоне, а также предвидеть страдания несчастной жены, то не посмел бы заявить, что больше не разделяю веры той церкви, которой служу. Нет, теперь я понимаю, что, даже зная о предстоящих жестоких испытаниях, вызванных болезнью и смертью моей дорогой Марии, все равно поступил бы так же и открыто покинул пост. Во всем, что касается семьи, можно было бы действовать осмотрительнее и умнее, но не думаю, что Бог наградил меня чрезмерной стойкостью духа и мудростью.
С этими словами мистер Хейл вновь безвольно откинулся на спинку кресла, а мистер Белл обстоятельно высморкался и только после этого заговорил:
— Он дал вам силы поступить так, как приказывала совесть. Сомневаюсь, что существует сила выше и чище. И мудрость тоже. Знаю, что не наделен подобными добродетелями, и все же люди считают меня умным, независимым, решительным и все такое прочее. Любой простак, исполняющий собственный закон, будь то всего лишь необходимость вытирать башмаки о дверной коврик, мудрее и сильнее меня. Но как же глупы люди!
Наступила долгая пауза. Наконец, мистер Хейл прервал молчание продолжением своих мыслей:
— Что касается Маргарет…
— Ну-ну! Так что же именно? — поторопил друга Белл.
— Если я умру…
— Ерунда!
— Часто думаю, что с ней тогда случится. Полагаю, Ленноксы пригласят ее к себе. Во всяком случае, стараюсь думать, что так оно и будет. Когда-то тетушка Шоу по-своему любила племянницу. К сожалению, любить на расстоянии она не умеет.
— Вполне обычное дело. А что за люди эти Ленноксы?
— Капитан представителен, уверен в себе и любезен, а его жена Эдит — милая избалованная красавица. Маргарет обожает кузину, а та отвечает ей в меру сил.
— Давно известно, Хейл, что ваша дочь сумела покорить мое сердце. Я уже признавался в любви. Разумеется, милая девочка и прежде вызывала самые теплые чувства, однако последний визит в Милтон превратил меня в ее раба. Старый поверженный воин готов преданно следовать за колесницей завоевательницы. Маргарет великолепна: выглядит так, словно, несмотря на нынешние и грядущие битвы, ясно видит впереди победу. Несмотря на все тревоги, выражение ее лица говорит именно об этом. Сейчас я с радостью положил бы к ее ногам все, что имею, а после моей смерти, хочет она того или нет, все мое состояние перейдет к ней. Больше того, несмотря на далеко не юный возраст и подагру, готов быть верным рыцарем мисс Хейл. Честное слово, дружище, ваша дочь станет главной заботой моей жизни, а вся помощь, на которую способны ум и сердце, будет принадлежать ей. Не считаю нужным отбирать у вас почетное право неустанной тревоги за Маргарет — пусть будет, а то заскучаете, — тем более что вы меня переживете. Худые изящные люди постоянно искушают и обманывают смерть, а вот такие массивные, полные жизни парни, как я, всегда падают первыми.
Если бы мистер Белл обладал пророческим даром, то увидел бы картину в обратной перспективе: печальный ангел уже стоял возле друга и звал его за собой. Той ночью мистер Хейл склонил голову на подушку и больше не встал. Слуга, вошедший утром в комнату, не получил ответа на призыв, подошел к кровати и увидел прекрасное в вечном спокойствии лицо, отмеченное печатью смерти. Уход оказался завидно легким, без боли и борьбы. Сердце остановилось сразу, как только мистер Хейл лег в постель.
Мистер Белл окаменел от шока, а в себя пришел лишь тогда, когда настало время сердито возражать на каждое предложение камердинера.
— Коронерское расследование? Еще чего! Надеюсь, ты не думаешь, что я его отравил! Доктор Форбс заключил, что сердцечное недомогание привело к естественному концу. Бедный старина Хейл! Нежное сердце отказало раньше времени. Несчастный! Как он говорил о своей… Уоллес, дорожная сумка должна быть готова через пять минут. Иными словами, немедленно сложи все необходимое для путешествия: следующим поездом я отправлюсь в Милтон.
Спустя двадцать минут сумка была собрана и кеб до железнодорожной станции заказан. Лондонский поезд остановился всего лишь на минуту. Услужливый проводник помог пассажиру подняться в вагон, мистер Белл рухнул на сиденье, закрыл глаза и попытался осознать, каким образом человек, еще вчера абсолютно живой, сегодня оказался абсолютно мертвым. На сомкнутых ресницах заблестели слезы. Просидев некоторое время в неподвижности, мистер Белл открыл глаза и посмотрел по сторонам со всей возможной жизнерадостностью, которую сумел почерпнуть в твердом убеждении: не следует рыдать перед случайными попутчиками.
Собственно, никаких случайных попутчиков и не было. В отдалении сидел один-единственный пассажир. Мистер Белл взглянул на него повнимательнее и за огромной страницей развернутой «Таймс» обнаружил мистера Торнтона.
Несказанно обрадовавшись, профессор торопливо пересел к нему поближе и энергично пожал протянутую руку.
— Еду в Милтон с печальной миссией, — отвечая на невысказанный вопрос, проговорил мистер Белл. — Вынужден сообщить дочери Хейла о его внезапной смерти.
— О внезапной смерти? Мистер Хейл что, умер?
— Да. Я и сам не могу поверить, поэтому время от времени повторяю: «Хейл умер!» И все же это правда. Вчера вечером отправился спать на вид вполне здоровым, а утром мой слуга обнаружил его недвижимым и холодным.
— Где? Ничего не понимаю!
— В Оксфорде. Приехал ко мне в гости, так как не был в городе семнадцать лет, и скончался.
Пятнадцать минут прошли в полном молчании, наконец Торнтон произнес:
— А она?
— Вы о Маргарет? Бедняжка! Вчера вечером он думал и говорил только о ней. Боже милостивый! Это было только вчера. И как же далеко он сейчас! Ради его памяти готов считать Маргарет дочерью, хотя вчера сказал ему, что приму ее ради нее самой. Так что получается, ради обоих.
Мистер Торнтон совершил несколько безуспешных попыток заговорить, прежде чем произнес:
— Что же с ней теперь будет?
— Полагаю, мисс Хейл ждут в двух домах, и один из них — мой. Даже готов пустить к себе живого дракона женского пола, если с такой компаньонкой Маргарет бедет комфортнее. А еще существуют Ленноксы.
— Кто это такие? — с живым интересом уточнил мистер Торнтон.
— О, блестящие столичные жители, которые, скорее всего, считают, что обладают преимущественным родственным правом. Капитан Леннокс женился на кузине Маргарет — той самой, вместе с которой она воспитывалась в доме сестры миссис Хейл, тетушки Шоу. Вполне достойные люди. Я даже готов жениться на этой прекрасной леди, но это уже крайнее средство. К тому же есть еще и брат.
— Чей брат? Тетушки?
— Нет-нет, Генри Леннокс, молодой юрист, всегда проявлявший к Маргарет заметный интерес. Знаю, что уже пять лет подряд, как не больше, он только о ней и думает: об этом мне сообщил один из его приятелей, — а сдерживает его страсть лишь ее скромное финансовое состояние. Теперь же это препятствие устранится само собой.
— Каким образом? — уточнил Торнтон, слишком заинтересованный, чтобы осознать бестактность вопроса.
— Самым обычным: я назначу мисс Хейл своей наследницей, — так что если этот Генри Леннокс хоть немного ее достоин и сумеет заслужить расположение — что ж! Ну а я обрету наконец семью: боюсь, не устою перед искушением в виде лондонской тетушки!
Поскольку попутчики не ощущали склонности к шуткам, ни тот ни другой не заметили странности этих рассуждений. Мистер Белл шумно вздохнул и пересел на другое место, не находя себе покоя, а мистер Торнтон остался в полной неподвижности, глядя в одну точку на газетной странице и явно ничего не видя.
— Куда вы ездили? — наконец нарушил молчание мистер Белл.
— В Гавр. Пытался выяснить причину значительного роста цены на хлопок.
— Ох уж эти мануфактуры, богачи-хозяева и брошенные на произвол судьбы рабочие! Бедный старина Хейл! Если бы вы только знали, как все это отличается от его родного Хелстона! Вам, вообще-то, известно, что такое Нью-Форест?
— Да, — ответил Торнтон.
— В таком случае можете представить разницу в сравнении с Милтоном. В какой части этой местности вы бывали? Видели Хелстон? Маленькая деревушка вроде Оденвальда.
— Да, бывал там однажды. Переехать из Хелстона в Милтон, должно быть, непросто.
Чтобы избежать продолжения разговора, Торнтон снова решительно поднял газету, и мистеру Беллу не осталось нечего иного, кроме как задуматься о самом деликатном способе сообщить Маргарет ужасную новость.
Когда кеб остановился возле дома, Маргарет стояла у окна гостиной. Увидев мистера Белла, она мгновенно поняла, что случилось, и словно окаменела — побледнела и застыла в неподвижности.
— Нет, ничего не говорите! Вижу все по вашему лицу! Будь он жив, вы бы его не оставили, а кого-нибудь прислали! О, папа, папа!
Глава 42. Одна
Когда любимый голос — музыка и радость —
Навек внезапно умолкает,
Молчанья пустота, лишая слез,
В пучину горя повергает.
Надежда? Жизнь? Где музыку найти иную,
Чтоб душу излечить?
Шок оказался невыносимым. Маргарет впала в состояние полного изнеможения, не находившего выхода в слезах, рыданиях и даже словах: лежала на диване с закрытыми глазами, а на вопросы отвечала односложно и шепотом. Мистер Белл совершенно растерялся: оставить в таком состоянии ее он не мог, но не мог и предложить поехать в Оксфорд, как решил в поезде по дороге в Милтон. Физическое истощение девушки исключало как дорогу, так и печальную картину, которая предстала бы перед ней в Оксфорде. Названный отец сидел возле камина и раздумывал, как быть, а Маргарет лежала неподалеку — неподвижная и почти бездыханная. Он не мог ее оставить даже ради обеда, к которому Диксон призывала со слезами на глазах. В конце концов горничная принесла поднос в гостиную, и мистер Белл принялся за еду, не различая вкуса. Обычно он с удовольствием смаковал каждое блюдо, но сейчас проклятая курица с таким же успехом могла оказаться кучкой опилок. Когда Диксон, следуя его совету, попыталась накормить Маргарет, едва заметным движением головы та показала, что делать этого не следует.