бессильный ступор, то, пожалуй, смогла бы что-нибудь предпринять), мисс Хейл получила письмо от мистера Белла.
Моя дорогая Маргарет! Я планировал вернуться в Милтон в четверг, но случилось так, что нас — профессоров колледжа Плимут, — обязали выполнить некий священный долг, так что придется остаться на службе. Здесь, со мной, находятся капитан Леннокс и мистер Торнтон. Первый произвел впечатление порядочного и доброжелательного джентльмена, и выразил готовность отправиться в Милтон, чтобы помочь тебе в поисках завещания. Разумеется, никакого завещания не существует, иначе, следуя моим указаниям, ты бы давно его нашла. Затем капитан Леннокс заявил, что должен забрать тебя и свою тещу в Лондон. В нынешнем состоянии его жены не представляю, как он сможет задержаться дольше пятницы. К счастью, несравненная Диксон справится со всеми делами и продержится до моего приезда. Если завещание не всплывет, поручу формальности своему милтонскому поверенному: усы капитана великолепны, но деловые качества особого доверия не внушают. Придется устраивать распродажу, так что выбери и отложи вещи, которые хочешь оставить себе, или потом пришли список. Еще пара соображений — и заканчиваю. Должно быть, ты знаешь — а если нет, то знал твой бедный отец, — что после моей смерти унаследуешь все мое состояние: деньги и недвижимое имущество. Умирать я пока не собираюсь, но считаю необходимым прояснить ситуацию. Пока Ленноксы относятся к тебе очень доброжелательно: возможно, так будет и впредь, а возможно, и нет, — поэтому лучше начать с формального договора: ты платишь им двести пятьдесят фунтов в год до тех пор, пока совместная жизнь устраивает обе стороны (эта сумма включает и Диксон, так что платить за нее отдельно не нужно). В том случае, если капитану вдруг вздумается освободить дом от лишних обитателей, ты не окажешься на улице, а сможешь за свои двести пятьдесят фунтов снять другое жилье. Конечно, если прежде тебе не придется руководить собственным хозяйством. Что касается твоих нарядов, одежды Диксон, расходов на личные нужды и сладости (да-да, все молодые леди едят сладости, пока с возрастом не приходит мудрость), то проконсультируюсь с одной своей опытной знакомой и решу, какую сумму выделить. Итак, Маргарет, ты уже успела возмутиться и спросить себя, по какому праву этот старик так лихо распоряжается твоей судьбой. Не сомневаюсь, что успела. И все же старик имеет право, потому что любил твоего отца долгих тридцать пять лет, стоял рядом у алтаря во время его свадьбы, закрыл ему глаза после смерти. Больше того, старик — крестный отец твоего родного брата. Не имея сил поддержать тебя духовно, ибо понимает твое превосходство в подобных вопросах, он старается обепечить тебя материально. У старика нет на свете ни единой родной души, и сердце его спрашивает: «Кто оплачет Адама Белла?». Надеюсь, Маргарет Хейл ему не откажет. Напиши хотя бы пару строк с обратной почтой и сообщи о своем решении. Только без благодарностей.
Маргарет взяла перо и дрожащей рукой нацарапала:
Маргарет Хейл ему не откажет.
Слабость не позволила придумать ничего другого, но даже небольшое усилие до такой степени утомило, что если бы она и попыталась найти иное выражение, то написать бы не смогла. Пришлось немедленно лечь и постараться ни о чем не думать.
— Мое дорогое дитя! Письмо тебя расстроило или взволновало? — участливо спросила тетушка Шоу.
— Ни то ни другое, — едва слышно ответила Маргарет. — Когда завтрашний день закончится, станет легче.
— Уверена, милочка, что лучше не станет до тех пор, пока я не увезу тебя прочь из этого ужасного города. Не представляю, как целых два года ты дышала дымом.
— А что оставалось делать? Не могла же я бросить папу и маму.
— Не терзай себя, дорогая. Все, что ни делается, — к лучшему, вот только как вы здесь жили? У нашего дворецкого жилье и то лучше.
— Он не всегда такой мрачный — летом выглядит очень симпатично — и я бывала здесь очень счастлива.
Желая прекратить этот разговор, Маргарет закрыла глаза.
Вечерами заметно холодало, и по распоряжению миссис Шоу в каждой комнате растапливали камин. Тетушка баловала Маргарет как только могла: покупала деликатесы и приятные безделушки — все, в чем сама находила радость и утешение, — но племянница оставалась равнодушной, если вообще замечала подарки.
Несмотря на слабость, в день проходившей в Оксфорде церемонии она не могла усидеть на месте, медленно бродила по комнатам и выбирала вещи, которые хотела бы сохранить. По приказу миссис Шоу Диксон ходила следом: якобы для того, чтобы исполнять распоряжения хозяйки, но с тайной целью при первой же возможности угворить ее прилечь отдохнуть.
— Вот эти книги я оставлю себе, а все остальные отправь мистеру Беллу. Он оценит их и как достойные внимания труды, и как память о папе. Вот это… это после моего отъезда отдай мистеру Торнтону. Сейчас напишу несколько слов.
Маргарет присела к столу и, словно боясь задуматься, торопливо начертала:
Мистер Торнтон, надеюсь эта книга будет напоминать вам о моем отце, которому она принадлежала. Он относился к вам с огромным уважением.
Поставив точку, она поднялась и опять принялась ходить по комнатам, любовно рассматривая знакомые с детства вещицы — теперь уже старомодные и потрепанные, но оттого не менее дорогие сердцу. Больше она не произнесла ни звука, и впоследствии Диксон доложила миссис Шоу, что сомневается, слышала ли мисс Хейл хотя бы слово из того, что говорила, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей.
Результатом долгого хождения стала физическая усталость, и ночью Маргарет впервые уснула по-настоящему, а утром, за завтраком, выразила желание пойти попрощаться кое с кем из друзей. Миссис Шоу возразила:
— Не думаю, дорогая, что здесь есть настолько близкие друзья, чтобы отправиться к ним до посещения церкви.
— Но остался один-единственный день. Если капитан Леннокс явится сегодня, а завтра мне придется уехать…
— Да-да, именно завтра. Я все больше убеждаюсь, что этот воздух тебе вреден. Из-за него ты выглядишь бледной и больной. К тому же нас ждет Эдит — особенно меня, — а тебя ни в коем случае нельзя оставлять одну. Если считаешь себя обязанной нанести эти визиты, то я поеду с тобой. Надеюсь, Диксон сможет нанять экипаж?
В итоге миссис Шоу отправилась в путь, чтобы позаботиться о племяннице, и взяла с собой горничную, чтобы та позаботилась о шалях и подушках. Глубокая печаль не позволила Маргарет улыбнуться при виде приготовлений к двум кратким визитам, с которыми всегда справлялась в одиночестве, пешком и в любое время дня, и признаться, что один из домов, которые предстояло посетить, принадлежит Николасу Хиггинсу. Оставалось лишь надеяться, что тетушка не пожелает покинуть экипаж и пересечь двор, при каждом порыве ветра подвергаясь атакам вывешенного на просушку белья.
В сознании миссис Шоу произошло короткое, но бурное сражение между стремлением к комфорту и чувством приличия. К счастью, победило первое. С предупреждениями об осторожности и пожеланиями не подхватить лихорадку, которая всегда гнездится в подобных местах, заботливая тетушка отпустила племянницу туда, куда та множество раз ходила без разрешения.
Хозяина дома не оказалось: удалось застать лишь Мэри и парочку детей Бучера, — и Маргарет пожалела, что не выбрала более подходящее время. Добрая и чувствительная Мэри соображала очень туго, а поняв наконец, зачем пришла леди, разрыдалась так, что Маргарет отказалась от попыток произнести те теплые слова, о которых думала, пока ехала в экипаже. Лишь обещанием зайти к ним еще раз удалось утешить девушку, а также передать отцу просьбу навестить мисс Хейл сегодня вечером, после работы.
Уходя, Маргарет остановилась, посмотрела по сторонам и тихо, неуверенно произнесла:
— Очень бы хотелось увезти с собой что-нибудь в память о Бесси.
Щедрая душа Мэри мгновенно откликнулась на просьбу. Что же дать-то? А когда Маргарет выбрала простую маленькую чашку, которая всегда стояла у постели больной, добрая девушка заволновалась:
— О, возьмите что-нибудь получше! Она и стоит-то всего четыре пенса!
— Спасибо, этого вполе достаточно, — поблагодарила Маргарет и поспешила уйти, пока лицо Мэри светилось радостью от возможности подарить хотя бы мелочь.
«Ну а теперь к миссис Торнтон!» — решительно сказала себе девушка, но от одной лишь мысли о предстоящем визите ей стало плохо. К тому же как объяснить тетушке, кто такая миссис Торнтон и почему к ней необходимо ехать?
Посетительниц (миссис Шоу соблаговолила выйти из экипажа) проводили в гостиную, где только что растопили камин. Тетушка закуталась в шаль и вздрогнула.
— Какой холод, однако!
Появления хозяйки пришлось дожидаться несколько минут. Теперь, когда Маргарет приехала проститься, чтобы навсегда убраться с глаз долой, достойная леди смягчилась. Твердый дух молодой особы, проявившийся при различных неожиданных обстоятельствах, запомнился ей больше редкого терпения в долгих мучительных испытаниях. Приветствие прозвучало теплее, чем обычно, а в обращении даже мелькнула тень нежности — очевидно, из-за бледного, опухшего от слез лица и дрожащего голоса, с которым Маргарет напрасно старалась совладать.
— Позвольте познакомить вас с моей тетушкой, миссис Шоу. Завтра я навсегда покидаю Милтон. Считаю необходимым попросить у вас прощения за поведение во время последней встречи и выразить уверенность в ваших добрых намерениях — как бы ложно мы ни поняли друг друга.
Слова племянницы заметно озадачили миссис Шоу: благодарность за доброту и извинение за дурные манеры, — но ответ миссис Торнтон прозвучал совершенно спокойно:
— Мисс Хейл, рада слышать, что вы все поняли как должно. Высказав свое мнение, я сделала лишь то, что считала необходимым, поскольку всегда стремилась оставаться вам старшей подругой. Рада, что вы сумели оценить мое намерение.
— Согласитесь ли вы поверить, что я не совершила ничего предосудительного, хотя и не могу объяснить свое поведение, поскольку не имею права раскрывать чужую тайну? — пунцово покраснев, попросила Маргарет.