Мистер Хейл в надежде взглянул на дочь, в то время как та не могла поверить, что матушка до сих пор пребывает в полном неведении.
— Действительно придется, — задумчиво проговорила наконец Маргарет. — Может, она даже… нет! Конечно, известие поразит ее!
Словно ощутив на себе силу ожидавшего матушку удара, она с трудом вымолвила:
— Куда же мы поедем?
— В Милтон-Нотерн, — обреченно обронил мистер Хейл с унылым безразличием, понимая, что, хоть дочерняя любовь и побуждала Маргарет утешать и поддерживать, душевная боль от этого становилась еще острее.
— Милтон-Нотерн! Промышленный город в Даркшире?
— Да, — подтвердил отец с тем же мрачным безразличием.
— Но почему именно туда, папа?
— Потому что там я смогу заработать для своей семьи кусок хлеба, потому что там я никого не знаю! В Милтон-Нотерне никто не слышал о Хелстоне и никогда о нем не заговорит.
— Кусок хлеба для семьи! Мне казалось, что у вас с мамой…
Заметив, как страдальчески поморщился отец, Маргарет умолкла, подавив естественный интерес, но мистер Хейл увидел с присущей ему интуицией на лице дочери отражение собственной ледяной обреченности и приложил усилие, чтобы ее развеять:
— Ты должна узнать все. Только помоги сказать маме. Кажется, я готов сделать что угодно, только не это: мысль о ее потрясении приводит в ужас. Если я ничего от тебя не утаю, то, возможно, завтра ты попробуешь с ней поговорить. Я уйду на весь день, чтобы проститься с фермером Добсоном и бедняками из Брейси-Коммон. Выручишь, или тебе будет очень тяжело и неприятно?
Маргарет чувствовала, что еще ни разу в жизни не стояла перед проблемой более сложной и мучительной, однако не находила сил это признать. Отец понял сам.
— Миссия ужасна, правда?
Она поборола минутную слабость и с ясным, открытым лицом ответила:
— Да, миссия тягостная, однако выполнить ее необходимо. Постараюсь справиться как можно лучше. У тебя много других дел, не менее болезненных.
Мистер Хейл горестно покачал головой и благодарно пожал дочери руку. Чувствуя, что того и гляди снова заплачет, Маргарет попыталась отвлечься:
— Так расскажи о наших планах, папа. Вы с мамой располагаете некоторой суммой, независимой от твоего жалованья. Так? Во всяком случае у тетушки Шоу такие деньги есть.
— Да. Кажется, наш постоянный доход составляет примерно сто семьдесят фунтов в год, из которых семьдесят неизменно отчисляются Фредерику, так как он живет за границей. Не знаю, правда, насколько он нуждается в этих деньгах, находясь на довольствии в испанской армии.
— Фредерик не должен испытывать нужду, — решительно заявила Маргарет, — тем более в чужой стране, несправедливо изгнанный с родины. Значит, остается сто фунтов. Разве мы втроем не проживем на эту сумму в каком-нибудь тихом, укромном, очень дешевом уголке Англии? По-моему, вполне проживем.
— Нет! — решительно отрезал мистер Хейл. — Это не выход. Я обязан что-то предпринять: найти себе занятие, чтобы отогнать дурные мысли. К тому же в сельской местности все будет мучительно напоминать о Хелстоне и службе. Я не вынесу страданий. Не забывай, что после необходимых расходов на обустройство от ста фунтов останется очень мало, а мама привыкла к относительному комфорту. Нет, надо ехать в Милтон. Иного пути нет.
Словно извиняясь за то, что успел многое обдумать, никому не сообщив о судьбоносном намерении, отец добавил:
— В одиночестве я способен принимать более разумные решения, чем под влиянием близких. Не выношу возражений: они окончательно сбивают с толку.
Маргарет решила не спорить: в конце концов, разве так уж важно, куда они поедут, особенно по сравнению с главным, ужасным ударом?
Мистер Хейл тем временем продолжил:
— Несколько месяцев назад, когда сомнения стали невыносимыми и возникла острая потребность с кем-нибудь поделиться, я написал мистеру Беллу. Ты помнишь мистера Белла?
— Нет, ни разу его не видела, но кто это такой, знаю: крестный отец Фредерика и твой наставник в Оксфорде. Верно?
— Да. Сейчас он член ученого совета колледжа в Плимуте, но, насколько мне известно, родился в Милтон-Нотерне. Во всяком случае, имеет там недвижимость, которая после бурного развития города значительно возросла в цене. Впрочем, полагаю, об этом я упомянул напрасно, хотя в искреннем расположении мистера Белла сомневаться не приходится. Нельзя сказать, что он придал мне силы, поскольку сам живет слишком легко, однако проявил сочувственное внимание. Именно благодаря ему мы и направляемся в Милтон.
— Почему?
— В этом городе мистеру Беллу принадлежат земли, дома и фабрики. Следовательно, несмотря на понятную неприязнь к слишком шумному месту, ему приходится поддерживать постоянную тесную связь с жителями. Так вот, по словам мистера Белла, там сложились благоприятные условия для частного преподавания.
— Частное преподавание! — с презрением повторила Маргарет. — Разве промышленникам есть дело до классической литературы или достоинств истинного джентльмена?
— О, некоторые из них отличные ребята, способные трезво оценить свои недостатки. Поверь, даже в Оксфорде такие встречаются не на каждом углу. Некоторые, несмотря на солидный возраст, стремятся восполнить пробелы в образовании. Другие хотят достойно учить детей. Во всяком случае, как я уже сказал, в Милтоне можно найти место частного наставника. Мистер Белл уже порекомендовал меня своему арендатору, мистеру Торнтону, — судя по письмам, весьма умному человеку. В Милтоне я смогу найти если не счастливую, то наполненную жизнь среди людей и пейзажей, даже отдаленно не напоминающих Хелстон.
Маргарет чувствовала, что тайный, решающий стимул заключался именно в этом обстоятельстве: все будет иным. При всем известном безобразии, внушающем едва ли не отвращение к северу Англии, к стремительно разбогатевшим промышленникам, к населению, к дикой унылой местности, Милтон-Нотерн обладал одним несокрушимым преимуществом: разительно отличался от Хелстона и ничем не мог напомнить родную деревню.
— Когда поедем? — уточнила Маргарет после короткого молчания.
— Пока не решил. Хотел сначала поговорить с тобой, поставить в известность маму. Думаю, через пару недель. Как только поступит акт об отставке, придется немедленно отправляться в путь: задерживаться нельзя.
Маргарет не смогла скрыть изумления.
— Через две недели:
— Это ориентировочно — точно еще ничего не известно, — поспешил успокоить отец, заметив внезапную бледность дочери и печаль в глазах, однако Маргарет сумела справиться с чувствами.
— Да, папа, лучше решить все и сразу. Ты прав. Вот только мамино неведение создает серьезное препятствие.
— Бедная Мария! — грустно вздохнул мистер Хейл. — Бедная, бедная Мария! О если бы только я не был женат, а принадлежал лишь самому себе! Как бы легко складывалась жизнь! А так… Маргарет, я не в силах ей сказать!
— И не надо, сама скажу. Завтра выберу подходящее время. — Она помолчала, потом вдруг со страстной мольбой воскликнула: — Скажи! Скажи, что это лишь кошмар, страшный сон, а не правда жизни! Ты не можешь всерьез стремиться оставить церковь, покинуть Хелстон, отгородиться от мамы и меня стеной заблуждения и искушения! Это невероятно!
Мистер Хейл выслушал дочь в упрямом молчании, а потом посмотрел в глаза и хриплым голосом произнес медленно, внятно:
— И все же так оно и есть. Не пытайся найти облегчение в недоверии к правдивости моих слов. Решение твердо и непреклонно.
Умолкнув, он еще несколько мгновений смотрел на нее: так же прямо и требовательно. Маргарет продолжала умолять его взглядом до тех пор, пока не поняла, что изменить ничего не сможет, а поняв, встала и без единого слова направилась к двери. Уже взявшись за ручку, услышала за спиной голос, обернулась и увидела, что отец стоит возле камина, безвольно ссутулившись. Маргарет тут же бросилась к нему, однако стоило ей подойти, он выпрямился во весь рост, возложил ладони на голову дочери и торжественно произнес:
— Да благословит тебя Господь, дитя мое!
— Да вернет он тебя в лоно своей церкви, — ответила Маргарет в душевном порыве, однако тут же испугалась, что назидание из уст дочери способно оскорбить, а потому крепко обняла отца.
Он прижал ее к груди и на несколько мгновений замер, а потом Маргарет услышала шепот:
— Мученики и исповедники претерпели несравнимо более тяжкие страдания. Я не отступлю.
К реальности вернул их обращенный к дочери голос миссис Хейл. Оба ясно представляли, что ждет впереди.
— Иди, милая, иди, — торопливо подтолкнул Маргарет отец. — Завтра, когда меня не будет дома, ты должна ей сказать.
— Да, — ответила Маргарет и нетвердой походкой направилась в гостиную.
Глава 5. Решение
Прошу, задумайся в любви,
Чтоб в страсти не сгореть.
Улыбкой светлой радость встреть,
На грустный вздох слезой ответь.
А если сердце в бой метнется,
Не дай мне умереть.
Маргарет покорно слушала рассуждения матушки о желании хотя бы немного облегчить жизнь самых бедных прихожан. Не слушать она не могла, хотя каждое новое намерение вонзалось в сердце словно кинжал. Морозы придут в Хелстон уже без них. Старый Саймон будет по-прежнему страдать от ревматизма, и зрение его не станет лучше, однако уже никто не навестит беднягу, чтобы поговорить, напоить горячим бульоном и укутать потеплее. А если и навестит, то какой-нибудь чужак, а старик будет напрасно ждать ее. Маленький больной сын Мэри Домвилл подползет к двери, чтобы посмотреть, как она выходит из леса, но так и не увидит. Эти люди никогда не поймут, почему она так внезапно их бросила. И другие тоже.
— Папа всегда тратит жалованье здесь, в приходе. Возможно, я посягаю на еще не полученные деньги, но что поделать, если зима ожидается суровая и несчастные старики нуждаются в помощи.