— Не представляла, насколько постарела, — со вздохом призналась Маргарет после долгого молчания и отвернулась.
— Первые изменения в знакомых картинах открывают молодым людям тайну времени, — заметил мистер Белл. — Потом мы утрачиваем мистическое мироощущение. Я уже воспринимаю любые перемены как естественный ход событий. Бренность всего человеческого мне знакома, а тебе кажется новой и тягостной.
— Давайте навестим маленькую Сюзанну, — предложила Маргарет, увлекая спутника под сень деревьев, на поросшую мягкой травой дорожку.
— С удовольствием, хотя понятия не имею, кто это такая. Впрочем, это не важно: готов полюбить всех Сюзанн на свете.
— Моя маленькая Сюзанна расстроилась, потому что я не успела с ней проститься. Все это время я переживала, что причинила девочке боль, которой при должном старании могло бы не случиться. Однако путь неблизкий. Уверены, что не устанете?
— Абсолютно уверен. Конечно, если не собираешься передвигаться бегом. Видишь ли, здесь нет пейзажей, которые дали бы повод остановиться и поглазеть по сторонам. Если бы твоим спутником оказался кто-нибудь помоложе, ты сочла бы прогулку более романтичной, но что делать… здесь я, задыхающийся толстяк.
— Пойду помедленнее, обещаю! — улыбнулась Маргарет. — Люблю вас в двадцать раз больше, чем любого, кто помоложе.
— По принципу, что живой осел лучше мертвого льва?
— Возможно: не анализировала своих чувств.
— Ну а я согласен принять твои чувства, не вникая особенно в их природу. Давай двигаться, только, если можно, не быстрее улитки.
— В таком случае шагайте в том темпе, что вам подходит, а я подстроюсь. Если вдруг пойду слишком быстро, остановитесь и придайтесь размышлениям.
— Благодарю. Но поскольку моя матушка не убила моего отца и не вышла замуж за дядю, вряд ли я найду другую тему для раздумий, кроме шансов на отлично приготовленный обед. Что скажешь?
— Скажу, что надеюсь на лучшее. Миссис Перкинс всегда считалась прекрасной поварихой.
— Ты учла состояние рассеянности, вызванное сенокосом?
Маргарет по достоинству оценила тонкий юмор и такт мистера Белла: джентльмен болтал всякую чепуху, чтобы отвлечь от грустных мыслей о прошлом, — но ей хотелось бы пройти по дорогим сердцу местам в молчании, если уж невозможно мечтать о роскоши одиночества.
Наконец показался дом, где жила с овдовевшей матерью Сюзанна. Девочки дома не оказалось: на весь день ушла в приходскую школу, — и хозяйка принялась извиняться, заметив, как разочарована гостья.
— О, не переживайте, — успокоила ее Маргарет. — Напротив, я очень рада слышать, что девочка учится, — а то ведь раньше всегда оставалась дома.
— Да, по вечерам я учила дочку тому немногому, что знаю сама, но, к сожалению, этого недостаточно. Но Сюзанна так помогала по хозяйству, что мне очень ее не хватает. Зато вырастет гораздо умнее меня.
Женщина вздохнула, а профессор проворчал:
— Возможно, я не прав, так что не обращайте внимания на слова старика, безнадежно отставшего от жизни. И все же скажу: дома девочка получила бы более простое, естественное и надежное образование, помогала бы матери по хозяйству, а по вечерам вместе с ней читала очередную главу Нового Завета.
Маргарет не хотела возражением поощрять продолжение дискуссии, поэтому спросила у хозяйки:
— Как поживает старая Бетти Барнс?
— Не знаю, — коротко ответила та. — Мы не общаемся.
— Почему? — удивилась Маргарет, когда-то мирившая всех в деревне.
— Она украла мою кошку.
— И при этом знала, что животное принадлежит вам?
— Полагаю, что нет.
— Но разве нельзя все объяснить и вернуть кошку?
— Нельзя. Она ее сожгла.
— Сожгла! — одновременно воскликнули Маргарет и мистер Белл.
— Зажарила! — пояснила женщина.
Объяснение не удовлетворило. Подробными расспросами Маргарет выяснила ужасный факт: цыганка-предсказательница обманом выманила у Бетти Барнс лучшую — воскресную — одежду мужа, пообещав вернуть в субботу вечером, прежде чем Гудман Барнс обнаружит пропажу. Не дождавшись обещанного и трепеща перед неминуемым гневом мужа, Бетти вспомнила о жестоком поверье: якобы дикие вопли заживо сваренной или зажаренной кошки пробуждают злые силы и те вынуждают обидчика исполнить волю обиженного. Бедная матушка Сюзанны тоже верила в эффективность действа. Единственное, что ее смущало, — это выбор жертвенного животного. Маргарет с ужасом выслушала жуткую историю и попыталась объяснить абсурдность поверья, однако скоро поняла, что старается напрасно. Шаг за шагом она подвела женщину к признанию некоторых фактов, логическая связь и последствия которых казались ей самой очевидными, но та в конце концов растерянно повторила свое первое утверждение:
— Все это очень жестоко, и я не хотела бы так поступать, однако лучшего способа добиться цели не существует. Бабка и мать всю жизнь об этом твердили.
Маргарет в отчаянии сдалась и вышла из дома глубоко разочарованной.
— Молодец, что не смеешься надо мной, — заметил мистер Белл.
— С какой стати мне над вами смеяться? Что вы имеете в виду?
— Признаю, что ошибался насчет образования: любая школа, пожалуй, все же лучше, чем подобные заблуждения.
— Да-да, согласна. Бедная маленькая Сюзанна! Обязательно надо ее навестить. Не возражаете, если прогуляемся до школы?
— Ничуть. С интересом посмотрю, как и чему там учат.
Они в молчании пошли обратно по лесной дорожке, но даже волшебство природы не смогло избавить Маргарет от душевных мук, вызванных как самой жестокостью, так и рассказом, проявившим полное отсутствие воображения и — как следствие — сострадания несчастному животному.
Школа располагалась на просторной лужайке неподалеку от леса и заявляла о себе гулом детских голосов, похожим на гудение пчелиного улья. Дверь стояла распахнутой, и они вошли в небольшой холл. Оживленная, энергичная, одетая в черое платье леди — из тех, кто успевает повсюду сунуть нос, — приветствовала гостей с той хозяйской уверенностью, с которой миссис Хейл, пусть и более мягко, старалась встречать редких посетителей. Маргарет сразу поняла, что разговаривает с супругой нынешнего викария — преемницей матушки, — и хотела было уклониться от знакомства, однако подавила порыв и скромно прошла по коридору, в то время как ее провожали приветливые взгляды и шепотки узнавания:
— Смотрите: Маргарет… Это мисс Хейл.
Жена викария поняла, кто пожаловал в гости, подала руку мистеру Беллу и с заметным оттенком покровительства заявила:
— Полагаю, это ваш отец, мисс Хейл? Сходство очевидно. Очень рада вас видеть, сэр, и уверена, что викарий разделит мои чувства.
Маргарет указала даме на ее ошибку и, с трудом сообщив о смерти отца, задумалась, что заставило бы его, как предположила супруга нынешнего викария, вернуться в Хелстон. Предоставив беседу с миссис Хепворт мистеру Беллу, она оглянулась в поисках знакомых лиц.
— О, вижу, мисс Хейл, вам хочется позаниматься с девочками. Мне знакомо это чувство. Первый класс, приготовьтесь к уроку: сейчас вы займетесь с нашей гостьей грамматическим разбором.
Бедная Маргарет ожидала чего угодно, только не этого, и поначалу растерялась, однако, увидев милые детские лица — когда-то хорошо знакомые, поскольку все ученицы класса приняли крещение от отца — сразу успокоилась и незаметно пожала Сюзанне руку. Другие девочки тем временем доставали и раскладывали книги, а миссис Хепворт, вплотную приблизившись к мистеру Беллу, схватила его за пуговицу и приступила к объяснению фонетической системы, а также к пересказу своей беседы с инспектором приходских школ.
Маргарет склонилась над учебником и прислушалась к приглушенному гудению детских голосов. В памяти мгновенно ожили прежние времена, и глаза наполнились слезами. В настоящее вернула внезапная тишина: одна из учениц не знала, как определить простое словечко «э».
— «Э» — неопределеный артикль, — мягко пояснила Маргарет.
— Прошу прощения, — вмешалась жена викария, не пропустив ни звука. — Но мистер Милсом учит нас определять «э» как… Кто помнит?
— Абсолютное прилагательное, — одновременно ответили полдюжины голосов.
Маргарет смутилась: выяснилось, что дети знают больше ее, — а мистер Белл отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
До конца урока она не произнесла ни слова, но потом подошла к давним любимицам немного поболтать. Девочки очень повзрослели: три года немалый срок, — и многие воспоминания стерлись, но все были рады встрече, пусть даже радость соседствовала с грустью.
Когда занятия подошли к концу, было еще совсем светло, и миссис Хепворт предложила гостям посетить их дом, чтобы увидеть (она едва не произнесла «улучшения», но вовремя сохватилась) изменения, внесенные нынешним викарием. Никакие новшества не интересовали Магарет — напротив, оскорбляли нежные воспоминания о родном доме, — но желание хотя бы на несколько минут вернуться в прошлое одержало победу над страхом испытать боль.
Дом претерпел настолько значительную переделку и внутри и снаружи, что боль оказалась куда более терпимой, чем она опасалась. Все вокруг изменилось, все стало другим. Сад, где когда-то старательно и любовно ухаживали за газоном — так что даже случайно упавший лист розы нарушал гармонию, — превратился в свалку детских игрушек и прочих вещей. Чего здесь только не было: мешок с мраморными шариками, обруч, соломенная шляпа, оставленная на розовом кусте словно на вешалке, без внимания к нежным цветам, в прежние времена доставлявшим так много радости. Небольшой холл также свидетельствовал о веселом, здоровом, не обремененном воспитанием детстве.
— Ах! — воскликнула миссис Хепворт. — Надеюсь, вы извините нас за беспорядок. Как только закончится строительство детской: пристраиваем ее к бывшей вашей комнате, — тогда и приберусь. Как вы обходились без детской, мисс Хейл?
— В нашей семье было всего двое детей, и в такой комнате не было острой необходимости. Полагаю, у вас их больше?
— Семеро. Вот смотрите: здесь окно будет выходить на дорогу. Мистер Хепворт тратит на дом чрезвычайно много денег, ведь, когда мы приехали, жить в нем было практически невозможно — во всяком случае, такой большой семье, как наша.