Стоит вам углубиться в работу, как окружающие сразу же решают для себя: черт возьми, пора!.. и набрасываются, разоряют, разрушают все, что вы сделали!.. обычно они вообще ни хрена не делают, а только кривляются и изрекают всякие пошлости… а тут предоставляется такая великолепная возможность нагадить: разрушить ваш двадцатилетний труд, похоронить все ваши произведения! понаблюдайте как-нибудь за ними в течение дня: они жрут, рыгают, квасят, просят погадать им на картах, рассматривают свои ширинки, посылают друг другу цветы, а потом – оп! в машину! и опять в ресторанчик! за черной икрой!.. а стоит вам на минуту отлучиться, как, вернувшись, вы обнаруживаете, что на вашей строительной площадке все перевернуто вверх дном: балки, кирпичи, балконы, арки, фасад, задворки – все в полном беспорядке! что за кавардак!.. жизнерадостные говорящие гиббоны уничтожили весь ваш труд! сволочи!.. а вам предстоит нелегкое испытание!.. ведь вам придется снова все восстанавливать, переделывать, причем на сей раз приходится затрачивать гораздо больше усилий, подстегивать себя, старательно вдохновляться!
Пока же я могу точно определить, где нахожусь: почти на странице 2500… а точнее говоря, на том самом месте, где у меня три жмурика, три трупа… если, конечно, это кому-нибудь интересно?
А тут как раз ко мне заходит мадмуазель Мари[201]… я спрашиваю ее, что она обо всем этом думает…
– О, знаете… ваши книги… после «Путешествия»…
– Что после «Путешествия»?
– Ну, на какой-то особый успех рассчитывать не стоит…
– Да я и не рассчитываю, клянусь вам, мадмуазель Мари, но ведь меня же просто обокрали!.. а я ведь, вообще, привык довольствоваться в жизни малым, не высовываться, никому особо не докучать…
– Ну и?
– Я хотел бы кончить под другим именем… там, куда никто не приезжает… в дюнах, к примеру… или где-нибудь еще…
Мадмуазель Мари все правильно понимает… я тысячу раз рассказывал ей о своих передрягах…
– Да, но ваш счет?… вы его видели?
Ясное дело, видел! долг – девять миллионов!.. полное разорение! особенно для человека, который довольствуется малым!..
– Меня хотят уничтожить, мадмуазель Мари!
Она и это тоже знает… во всех деталях…
– Меня обвиняют во всем!.. все!.. от приговоренного некогда к смерти Кусто до Пецареффа, этого почетного узника Бухенвальда… как, по-вашему, могу я выкрутиться?
– Невозможно!
О, конечно же, меня предупреждали… сколько раз мне повторяли: ваши книги больше не продаются!.. впрочем, не только мои книги, а и все книги вообще! люди их больше не покупают! они же должны платить налоги! телевизор, отпуск, аперитив, плюс машина и страховка!.. на остальное у них просто не хватает времени!.. и кроме того, по правде говоря, они и раньше никогда не покупали книг, а брали их почитать и оставляли у себя… или же крали их у друзей и с прилавков… тоже своего рода спорт! но теперь их больше интересуют гольф, стриптиз и черные куртки! главное – поменьше думать!
– Мне плевать! я же сказал… надо сходить поговорить с этим уродом!..
Но с ним уже практически невозможно поговорить!.. моя секретарша в курсе… с тех пор как у него, вроде бы, начались неурядицы, он спрятался в сейфе… так надежнее!.. он там и живет, даже спит в своем сейфе… пересчитывает свои мешки и новые франки… «но я с ним поговорю»… я это обязательно сделаю… «я с ним поговорю»!..
– Мадмуазель Мари, сделайте милость, сходите со мной, вы будете свидетелем!
Я беру такси! вот мы и приехали!.. знакомое местечко… просто жуткое… широкие мраморные плиты, черные с белым… огромный амфитеатр… и очень холодно… почти как в морге… мы ждем… есть тут и диванчик… правда всего один… там уже расселся, скрестив ноги, брат этого «урода»… с нами он не говорит… а я все думаю о странице, на которой только что остановился, она же меня ждет, моя 2500-я… брат «урода» заставляет меня задуматься о зря потраченном времени… там ведь у меня остались три трупешника… на мокрых водорослях… я обращаюсь к этому мудаку…
– Где Броттэн?
Он качает головой… он не знает…
– А остальные?
А-а, наконец-то ответил!
– На заседании!
– Что еще за заседание?
– Да так, фигня разная!
Вот уж это мне ничего не объясняет…
– А мсье Нимье?
– Уехал на восемь дней в Требизонд…
Вот и все, судя по всему, он больше не собирается со мной разговаривать… я ему надоел… он зевает, повернувшись к бюсту своего брата, на том конце амфитеатра… потом зевает еще раз и уходит… он очень устал… мы остаемся одни с мадмуазель Мари… у бюста… я рассматриваю банкетку… убогая мебель, прямо скажем, на Блошином рынке за такую и ста старых франков не дали бы… все пружины торчат штопором…
Из коридора доносятся голоса… я прислушиваюсь… яростный спор… иду туда… никого!.. это из кабинета…
– За кого вы голосуете?
Мнения расходятся… второй… в третий раз!.. «за кого?» а потом вдруг – песня… все дружно скандируют под аплодисменты…
Облапошим мы его!
Олле! олле!
И мужчины, и женщины…
Облапошат там его!
Олла! ома!
А, вот одна выходит!.. вся налившаяся кровью, как помидор… она замечает меня… и окликает…
– Эй вы!.. а вы?… за кого вы голосуете?…
Очень насущный вопрос, прямо скажем! мне нечего ей сообщить… я ни за кого не голосую…
– О, да вы не Селин ли?
Доходит вдруг до нее…
– Да! да! я самый!
– Вы пришли на заседание?
У меня, должно быть, такой вид, будто я с луны свалился!.. несолидный…
– А потом что, не знаете? все отправляются принимать ножные ванны? или же состоится всеобщее самобичевание?
– Нет! нет! уверяю вас… мы пришли к Ахиллу… задать ему пару вопросов…
– Ах, не смешите меня!
Она давится от смеха… неужели я настолько комичен?
– Ахилл вот уже три месяца сидит в сейфе, с тех пор как у него начались проблемы!.. вы что, не знали?
Она убегает… сообщить это остальным… в кабинет… все остальные тоже начинают смеяться… кто же это такие?… выходит еще один, в свитере, в очках… и с трубкой во рту…
– Я Растиньян, разрешите представиться, мы ведь еще не знакомы, Селин!.. директор «Нового обосрения»!
– Поздравляю, дружище! но что это за люди там вопят?
– Да это же наш комитет, Селин!
– Они что, так, воплями голосуют?
– Именно так! идея просто гениальна! моя идея!
– Я в этом и не сомневался! но кто они?
– Светские люди, богачи, абсолютные бездельники!.. педерасты… алкоголики… но так нужно! я держу все под контролем!.. парочка убийц… парочка анархистов…
– Я понимаю вас, Растиньян…
– «Новое веянье», улавливаете? Комитет чтения! сами они ни на что не способны, я знаю! но они же оценивают! «судят» других… всю свою жизнь они только этим и занимались!.. к тому же большинство из них англичане… есть и киргизы!..
– Ничего себе!
Ну что тут скажешь…
– Вы захватили с собой рукопись, Селин? Комитет готов! а вы готовы?
– Они ведь уже отклонили мое «Путешествие»…[202]
– О, вы знаете, в то время… все кому не лень занимались литературой… все считали себя писателями!..
– Я вас «disturbe»,[203] Растиньян!
– О, «disturbe»! повторите еще раз, Селин!.. повторите! какой очаровательный глагол!
Кажется, я его и вправду взволновал…
– Disturb! Растиньян!
А уж те как вопят! там внутри!.. они хотят голосовать! «Комитет чтения»… и зовут его…
– Дерьмо!.. трепло!.. скотина!.. ублюдок!..
– Вы слышите?
– О да!.. о да! мы вас оставляем!.. раз уж им так не терпится проголосовать!..
– Дорогой Селин, повторите мне еще раз это слово!
– Disturb! disturb! Растиньян!
Ну, ладно!.. мадмуазель Мари подает мне знак, что довольно, нам пора уходить…
Конечно!.. мы сделали все, что было в наших силах!.. вообще лучше избегать визитов к людям, которые живут совсем другой жизнью… не такой, как вы… вам уже их не понять… вы сильно отстали!.. и вы тоже кажетесь им смешным… подумать только… с течением времени все ваши знакомые постепенно уходят… их становится все меньше… и меньше…
– Знаете, мадмуазель, а у меня ведь есть дочь!
– В самом деле?
– А я очень давно ее не видел…
– И что же из этого?
– Я не знаю…
Мы снова потерпели неудачу, но я уже к этому привык… особенно здесь, недалеко от сквера Бусико… здесь возле сквера поворачивают машины… объезжают вокруг… три… четыре человека идут по улице, не больше… заходят в подъезд… из этих четырех, по меньшей мере, три кюре… их штаб-квартира совсем недалеко, на улице Вавилон![204]… в детстве я тоже жил тут неподалеку… на улице Вавилон… там их Миссия… я все еще помню эти динг! динг! их заутрени… теперь, похоже, мы можем идти… бульвар Распай… а там такой шум, что в голове все мешается… перестаешь соображать… ладно!.. этот визит меня сильно разочаровал! плевать я хотел на этого Броттэна! и на его Комитет! и на его сейф!
– Ладно! ладно! возьмем такси!
Мадмуазель Мари не возражает…
А вот и оно!
– Такси!.. в Медон!.. возвращаемся к моему роману!
– Конечно! как скажете!
Хоть один вежливый человек!
– Мадмуазель Мари, скажите, а эти люди из издательства Броттэна нас случайно не оскорбили?
– О, не думаю!.. не думаю!..
– И какого хрена я там делал?
– Ну, вы с ними поздоровались!
– Ну да! да! правда они были не слишком любезны…
– О нет!.. о нет! они со всеми так себя ведут!.. просто они очень заняты работой…
– А может, мы им помешали?
– Возможно… может и так…
Подумаешь!.. в ближайшее время я туда возвращаться не намерен! пусть они обделывают свои делишки, хихикают, да хоть на ушах пусть стоят! пакостники и пакостницы!.. да чтоб у них все сосуды полопались к чертям! только дурак будет обращать внимание на этих людишек!.. злобных завистников, моральных уродов!.. все чего-то шустрят!.. туда!.. сюда!.. кажется, они уже вообще ничего не соображают, бегая по своим коридорам… им звонят… а они даже не знают, кто… зачем?… никого нет!.. за них отвечает их телефон… «г-н Пелиотроп вышел!.. подождите!.. он скоро будет!..» тюк!.. трубка повешена!.. можете не ждать!.. эта скотина, г-н Пелиотроп, не придет никогда!.. как, впрочем, и вы!.. черт! все-таки надо было набраться терпения… может, удалось бы поговорить с Нимье?… о его проекте с комиксами? интересно, неужели он и вправду об этом думает?… всерьез?… ничего, попробую в следующ