Биолог кивнул.
— Где медик?
Из толпы выступил студент.
— Готовься, распаковывай аптечку. Уже через час у тебя будет пациент. Может быть все, что угодно, от переохлаждения до открытых ран. Ильяс, Федор, готовы? Оружие взяли? Фонари? Тогда вперед.
И Андрей первым ступил в закрытую одеялом тумана холодную воду.
Полчаса они брели по колено в воде, по пояс в тумане, спотыкаясь порою о невидимые кочки и палки. Позади взлетела ракета. Зимин четко выполнял данные ему инструкции. В ответ впереди прозвучал выстрел. Он был слышен уже ясно и отчетливо. Андрей ускорил шаг. Через четверть часа взлетела следующая ракета, а ответный выстрел был слышен уже, казалось, совсем рядом. Еще немного, минут пять, и у очередной хилой лиственницы показалась человеческая фигура. Бородулин, расплескивая во все стороны воду, подбежал, посветил фонарем: студент, лицо искажено гримасой боли, всего трясет от холода.
— Толик, что с тобой? Где Марк?
— П-п-провалился, ногу в-в-вывихнул. — стуча зубами, с трудом выговорил он. — Мы д-д-дом нашли, М-м-марк Абрамович там остался.
— Он живой?
— Ж-ж-живой.
— Это главное, с остальным потом разберемся. Отдай ружье Федору, хватайся за шею. Ильяс, берись с другой стороны. Подняли, пошли.
Обратный путь занял почти полтора часа. Все-таки тащить по колено в воде здорового парня — не самая легкая задача, да и дождь снова стал накрапывать. Время от времени они останавливались передохнуть, менялись и шли дальше в сторону ракет, которые исправно запускал биолог. К концу пути все трое вымотались до предела, но у лагеря их уже ждали. Набежали, подхватили Толика, унесли к кострам.
Пошатываясь от усталости, Андрей выбрался на твердую почву. С него ручьями стекала вода — несколько раз они падали вместе со своей ношей. Последний раз — в двухстах метрах от лагеря. Но главное — все живы, потерь нет. Вывихнутая нога — не в счет. С души свалилась гигантская каменюка и разлетелась вдребезги. Уже практически успокоившись, он оглянулся на спутников. Ильяс и Федор выглядели ничуть не лучше. Слипшиеся пряди волос, посиневшие от холода губы… Все это показалось настолько комичным, что он не удержался от хохота.
— Видели бы вы себя со стороны! — выговорил он сквозь смех, — две мокрые курицы!
— На себя бы посмотрел, — буркнул Корнев, но, глядя на хохочущего начальника, тоже начал смеяться. Через секунду к ним присоединился и Федор. Отсмеявшись, Бородулин хлопнул Корнева по спине.
— Пошли, Ильяс, нам тоже не помешало бы согреться. И ты, Федь, давай. У тебя осталось еще что-нибудь сухое? Ну, хоть трусы — и то в плюс. Скидывай одежку, отжимайся, заворачивайся в спальник — и к костру. А просушить найдется, кому.
Пока они переодевались и устраивались у костра, Витя, студент-медик, быстро вправил вывихнутое колено студента, туго забинтовал его эластичным бинтом и уложил ногу в лубок. Полузамерзшего Толика раздели, растерли, согрели и накормили. Через полчаса все четверо сидели у огня, остальные собрались вокруг. Бородулин достал еще бутылку из своего НЗ, разлил по кружкам на четверых, провозгласил:
— Не пьянства ради, а здоровья для.
Чокнулись, выпили, закусили сухарями.
— А теперь, Толик, рассказывай. Про Марка и про все остальное.
Глава 8
— Мы пошли сперва строго на юго-восток, воды было примерно чуть ниже колена, — рассказывал Толик. — Уровень не опускался и не поднимался. Вот мы так шлепали примерно часа два. А потом с левой стороны — это на востоке, значит — вдалеке увидели лес. Нормальный, не такой, как здесь, на болоте. Марк Абрамович сказал, что нужно проверить. Мы отметили место, где повернули — привязали платок к лиственнице — и пошли. От поворота шли чуть меньше двух часов. Вышли на сухое, немного передохнули и углубились метров на двести в лес. А там поляна такая приличных размеров и посредине дом стоит. Большой, одноэтажный. Наверное, склад чей-то.
— А почему ты решил, что это склад?
— Так окон в нем нет. Только два малюсеньких на чердаке. Мы внутрь зашли — там очаг посередине, а по стенам стеллажи. И все доверху набито разными вещами. Инструменты, продукты, еще что-то — я не смотрел толком.
— А потом что?
— А потом я отошел в лес — ну, мне нужно было. А Марк Абрамович около дома стоял, у двери. Он ружье к дому прислонил. Потом я немного отвлекся — ну, сами понимаете — и вдруг услышал, что дверь хлопнула. Я высунулся на поляну — Марка Абрамовича нет, дверь закрыта, ружье так у стены и стоит. А перед дверью такая здоровенная зверюга вроде тигра, только без полосок и хвост голый с кисточкой на конце. Из пасти здоровенные клычищи торчат. Этот зверь меня учуял, повернулся ко мне, а у меня что — одностволка, патроны все с дробью, да и калибр не тот, чтобы с тиграми воевать. Ну, я от него сиганул, в воду забежал, метров на десять от берега. А он за мной в воду не пошел. Стоял, сволочь, на берегу караулил. Я отошел подальше, он ушел обратно к дому. Я тихонько кружным путем вернулся, он снова у двери стоит. А Марк Абрамович мне с чердака из окошка крикнул — иди, мол, в лагерь, веди людей. Ну, я и пошел. Уже темнеть начало. Я пока дошел до места, где поворачивать нужно было, почти совсем стемнело. Я по компасу на северо-запад двинул, а потом где-то провалился и вот нога… Я сразу-то не сообразил, что случилось, выбрался из ямы, а ступить не могу. До ближайшего дерева доковылял как-то, стою, и дальше никак. А потом вижу — далеко впереди ракета взлетела. Я сообразил пальнуть в ответ. Боялся только, что патроны подмокли, когда я в воду свалился. Да нет, ничего, обошлось.
— Молодец, Толик! — похвалил студента Бородулин. Все, отдыхай и лечи ногу. Вон, боевые товарищи тебе чаю налили с шиповником. У тебя носки шерстяные есть? Сухие? Замечательно. Вот чай допивай, носки натягивай, и на боковую. Ребята за твоими штанами посмотрят, чтобы не сгорели.
Когда Толика увели в палатку, Андрей поглядел на Зимина.
— Хорошо, Аркаш, что утопил ты дробовик, а не карабин. У тебя к нему патронов много?
— Не так, чтобы очень, но десятка два будет.
— Должно хватить. А у тебя, Ильяс, пулевые патроны к твоей мурке есть?
— А как же, с десяток я взял.
— Отлично. Значит, завтра втроем пойдем тигра добывать, Марка из темницы освобождать. Заодно и домик посмотрим.
— Андрей Владимирович, а меня вы в расчет не берете? — вдруг подал голос неслышно подошедший Михайленко.
— Вы уж простите, Станислав Наумович, но что с вашей прошлой шикарной винтовочкой, что с четырестадесятым калибром такого зверя только дразнить. Ни с первого, ни со второго, ни даже с третьего выстрела вы его не завалите. Поэтому главным стрелком будет Аркадий Иванович со своей болтовкой, я буду помогать, а Ильяс Мансурович — страховать на ближних дистанциях. Все равно с его помпой дальше пятидесяти метров стрелять бесполезно. А вот охранять лагерь от возможных посягательств, когда почти все стволы отсутствуют, необходимо. Так что ваша роль нынче арьегардная, и вам придется с этим смириться. Кстати, об оружии: мы нынче его искупали, так что надо бы теперь почистить и смазать. Этим сейчас и займемся.
Утро было сумрачным и холодным. Сверху поливать перестало, но холмик, на котором был разбит лагерь, все равно оставался островом — частью суши, со всех сторон окруженной водой. Бородулин, Корнев и Зимин, стояли, уже собранные, у палаток. Андрей отдавал последние распоряжения.
— Григорий Петрович, на вас — организация текущей жизни группы, поддержание порядка. Станислав Наумович, на вашу долю падает охрана и, при необходимости, оборона лагеря. Стрелков кроме вас тут нет, Толик мог бы помочь, если что, но у него нога нерабочая. Мы вернемся, скорее всего, к вечеру. Тут четыре часа пути в одну сторону, да и там по меньшей мере на час задержимся. Ракет еще сколько-то осталось. Если дотемна не появимся, раз в полчаса обозначайтесь.
— Не переживайте, Андрей Владимирович, все будет в лучшем виде, — заверил Меленьтьев.
— Да-да, мы проследим, — присоединился Михайленко.
Неожиданно подошел Старый Юра. На плече — ружье, за спиной — мешок. Замшевые штаны выпростаны поверх сапог и стянуты на щиколотках кожаными ремешками.
— Погоди, начальник, я с вами пойду.
— Так у тебя, Юра, мелкашка, как ты будешь зверя стрелять? — не удержался Михайленко.
— Ты сильно большой вырос, а ума у тебя, однако, совсем нет. — вдруг рассердился якут. — Чтобы тигра стрелять, его сперва найти надо. Тигр — зверь хитрый. Он петлять лучше зайца умеет, прятаться умеет, засады делать умеет, ходить бесшумно умеет. Он тебя первым увидит — он тебя и съест, ты даже за ружье схватиться не успеешь. Я зверя найду, они — он ткнул пальцем в Бородулина сотоварищи — стрелять будут.
И Юра первым ступил в холодную воду. Андрей вздохнул, поправил на плече ремень своей «сайги» и шагнул за ним. Остальные двинулись следом.
По свету дойти до метки вышло чуть быстрее. Можно было попытаться, конечно, срезать, но рисковать не хотелось. Лучше пройти чуть дольше, зато наверняка. Огромный развевающийся на ветру носовой платок Мелинга был виден издалека. Андрей подумал, что последнему, кто пойдет, надо будет снять его, чтобы не оставлять знака преследователям.
От знака лесок был виден еле заметной темной полосой. Как Мелинг в дождь увидел его и распознал — непонятно. Повернули, пошли к лесу. Местность сперва полого опускалась, но потом пошла вверх, и последние полчаса пути воды было всего по щиколотку. Не доходя до берега метров двадцать, Андрей остановился. Держась за плечо Корнева, снял сапоги и вылил из них воду. На вопрос «зачем» объяснил: бегать легче будет. Остальные тут же последовали его примеру. Юра одобрительно кивнул.
— Слушай теперь. Я зверя найду, вас на него выведу. Ты — он ткнул пальцем в Зимина — ты будешь тигра убивать. Куда стрелять знаешь?
— В голову, конечно, — пожал плечами тот.
— Совсем глупый, однако, а еще биолог. Голова у тигра большая, мозги маленькие. Под правую лопатку стреляй, в сердце. А ты, — он по