но, не доходило, но седых волос у меня прибавилось.
Андрей с легкой завистью глянул на черную, как смоль, шевелюру коряка без малейшего намека на седину. У него самого в голове серебро уже густенько проблескивало.
— Плутал я по лесу, плутал, а ни одного знакомого места так и не нашел. Зато домик отыскал. Побольше заимки. Человек восемь может разместиться. Там мебель была, посуда, ружьецо со всем припасом, но древнее больно, дульнозарядное, хотя выглядело как новое. Ну да ничего, зверя добыть и таким можно. Продуктов еще было немного. Хозяев вот никого не было. Ни палочкой дверь не подперта, ни веточка в пробой не вставлена. В общем, я в доме этом и обосновался. А через день начали из леса люди выходить. Разные, но все — из северных народов. Ненцы, долгане, юкагиры, коряки тоже. Чукчей вот только не было почему-то. Мало-помалу два с лишним десятка человек набралось. Мужчины, женщины, дети тоже есть. Еды хватало. Зверь тут непуганый, рыбы в реках полно. Одно плохо — соли нет, крупы нет, муки нет, сахару и чаю тоже нет. Опять же, всех в одном домике не поселишь, и начали мы ходить в разные стороны, искать других людей. На север ходили — там океан. Тундры мало, полоса вдоль берега километров, может, двадцать-тридцать. Олешек стадо нашли, к себе пригнали. На запад пошли — там китайцы и японцы. Мы на них издалека посмотрели, решили им пока не объявляться. А вот на юге увидели озеро, поселок, вот и решили познакомиться.
— То есть, кормитесь вы, в основном, охотой.
— Я бы сказал, не в основном, а исключительно охотой, больше здесь зимой ничего нет. И это становится проблемой. Кроме мяса нужны крупа, мука, детям хорошо бы фруктов…
— И порох, поди, на исходе, — в тон гостю добавил Бородулин, — и нормальное ружье хочется, и карабин…
Ивкавав помрачнел.
— Вы сами прекрасно все понимаете. Но мы к вам не с пустыми руками пришли. За продукты, за оружие и патроны мы честно расплатимся.
— Чем платить собираетесь?
— Мехами.
— Как я понимаю, ничего другого на обмен у вас нет?
— Что вы имеете… А чем вам меха не угодили? Соболь, чернобурка, песец, куница, норка? Все шкурки высшего сорта и обработаны исключительно качественно.
Бородулин вздохнул.
— Видите ли, Николай Сергеевич, есть один момент: соболя — это, конечно, хорошо. Но это, по сути, предметы роскоши. А роскошь может себе позволить тот, у кого уже есть все жизненно необходимое. И, желательно, с запасом на пару лет. Вот если бы вы предложили нам теплую меховую одежду — торбаса, унты, шубы, шапки и прочее, мы бы взяли все это с радостью. Даже если шуба будет, скажем, волчья, а шапка — заячья. Впрочем, меха мы тоже возьмем. Только, уж извините, не за ту цену, за которую вы рассчитывали их продать.
Коряк стиснул зубы так, что на щеках вздулись желваки.
— Жаль, мне казалось, что мы сможем договориться, — процедил он и принялся подниматься из-за стола.
— Подождите, Николай Сергеевич, мы с вами обязательно договоримся. Во-первых, вряд ли кто-то даст за ваши шкурки больше, чем я. Можете предложить хоть китайцам, хоть евреям. Не встречали еще? Нет? Они от вас на юго-востоке. А кроме того… Да сядьте вы!
Эта последняя фраза прозвучала практически приказом. Ивкавав помедлил и с видимой неохотой опустился на свое место. Бородулин продолжил:
— Давайте я вам расскажу о нас, о нашем анклаве.
— Мне господин Уржумов уже кое-что рассказал.
— И все-таки послушайте меня. У нас на сегодняшний день сложился сильный анклав немалой численности. В основе — русскоязычное население, хотя нации, конечно, имеются всякие. Есть укрепленные поселения, есть некоторое количество оружия, есть врачи, даже стоматолог есть с ассистенткой. И есть возможность регулярно получать от тех, кто нас всех сюда засунул, некоторое количество дефицитной продукции: патроны, чай, лекарства и прочее. По форме управления у нас фактически военный коммунизм. Мы собираем с поселений все излишки и взамен обеспечиваем людей всем потребным: боеприпасами, техникой, запчастями, топливом, радиосвязью. Детей централизовано обучаем в школе. Медицина — бесплатно. Транспорт — бесплатно. Самая большая проблема у нас — это люди. Их мало. Слишком мало. Вот поэтому я вам и хочу предложить присоединиться. Ваша группа вливается в анклав, вы получаете все запрошенное в обмен на все привезенное, с вами в стойбище съездит врач. У меня есть на выбор три здания, в которых два с половиной десятка людей запросто поместятся. Захотите — выбирайте любое. Нужны снегоходы — я вам их дам. Бензин тоже дам. Гладкоствол — сколько надо, столько и дам. Винтовки… их мало, но одну-две наскребем. Что скажете?
Коряк слушал этот монолог с нескрываемым скепсисом на лице.
— Что-то больно гладко стелете, Андрей Владимирович.
— Я вам раскладываю все, как есть. Не верите мне — походите, поспрашивайте у людей.
— Вы так все разрисовали — можно подумать, что у вас просто рай. Одно это уже сомнения вызывает.
— У нас не рай. У нас — выживание.
Бородулин прямо и жестко посмотрел на собеседника.
— Люди пашут, как проклятые, по двенадцать часов в день. А я стараюсь обеспечить им максимально комфортные условия жизни, чтобы им было за что пахать. Мы три месяца при лучине сидели, пока свою солярку не добыли, зато теперь везде электричество. Поперву бревна на плахи клиньями раскалывали, как при царе Горохе. А теперь у нас есть лесопилка, по весне начнем строиться. Уголь нашли, теперь не дровами — углем печи топим. А начинали так же, как и вы — два десятка человек в одном бараке.
— Неплохо, неплохо вы поднялись. И сколько нам придется заплатить, чтобы мы тоже получили все эти блага цивилизации?
— Я же вам говорил — раз вы занялись мехами, делайте меха. Зимы тут холодные, теплая одежда нужна всем. Оставляйте себе, сколько нужно, остальное привозите сюда, в Озерный. И еще нужно вот что: у вас все мужчины — люди лесные, опытные, по тайге ходят как по своей кухне. Вот и заходили бы они в те места, где раньше еще не бывали, да мне об этом рассказывали. Мне нужно знать, что и где у нас вокруг находится. Где-то какой-то склад может найтись, где-то домик типа вашей заимки, где-то поселок чужой обнаружится. А вот прямо сейчас мне позарез нужно пару человек, хороших лесовиков-охотников. На нас турки серьезно наехали. Ответку получили, но никак не успокоятся. Мы пытаемся это дело разрулить, я их под корень вырезать не хочу. Но прежде, чем идти к ним на разговор, хорошо бы посмотреть на них поближе. Я думаю, у вас найдутся люди, способные незаметно к их поселку подойти и посмотреть, как там и что. А потом вернуться и рассказать.
Недоверие в глазах собеседника изрядно поубавилось, но до конца не исчезло.
— Вы, Николай Сергеевич, сейчас сидите и думаете — стоит ли за чужие интересы посылать своих мужиков на рискованную операцию. — продолжил Андрей. — Вижу, так оно и есть. И я думаю точно так же. У меня почти полтораста человек, но лишних среди них нет, я никого терять не намерен. Если вы к нам присоединитесь, ваши люди будут и моими тоже, и отношение к ним будет соответственным. Вот только в том, что касается моей задачи, лесовики-охотники имеют во много раз больше шансов разведать и вернуться, чем вчерашние студенты. Да, собак у турок нет. И у нас, к сожалению, тоже. Вот если бы у вас каким-то образом оказались собачки, мы бы с огромным удовольствием взяли щенков в обмен на те же продукты.
Ивкакав внезапно улыбнулся. Глаза его, и без того от природы не слишком широкие, превратились в узенькие щелочки.
— Мы дадим вам собак. Двух месячных щенков. Кобелей. Но вам они будут стоить очень дорого.
— А мы поторгуемся.
Торговля была долгой и упорной. Да, собачки были нужны, взять их было больше негде — только у Ивкавава. Конечно, жили как-то и без них, но с ними и удобней, и веселее. Коряк гнул за них — чуть ли не все продукты хотел получить за пару щенков. Но и у него было уязвимое место — нужен был врач, причем срочно. И взять его тоже было больше негде. Так что, в конце концов, договорились: собачек за лечение и лекарства. Ну а продукты, так уж и быть, Бородулин махнул на меха. Может, найдется умелый человек, порадует девчонок воротником из чернобурки на ватник.
В общем, встречу можно было считать успешной. Хотя договориться о присоединении новой группы к анклаву и не удалось, но все же контакт был налажен, торговые отношения установлены. Постепенно, понемногу, они все равно придут к нему. Через год, через пять лет — придут. Но тогда уже не они будут выставлять условия. Вот только вопросы разведки так и не решились. Придется, хоть и не хочется, идти разговаривать со Старым Юрой. Просить его, уговаривать. Он, хоть и живет рядом, а все-таки не считает себя частью анклава: вроде и вместе, а вроде и сам по себе.
Коряк ушел, а Бородулин еще некоторое время сидел, собираясь с мыслями и с духом. Наконец, придумав примерный план разговора, поднялся и пошел искать якута.
— А его нет, ушел, — сказал Уржумов, когда Андрей после безуспешных поисков перешел к опросу местного населения.
— Как ушел? Куда?
— Да кто ж его знает? Как гости к нам пожаловали, так его и след простыл. Никто не видел, никто не слышал. Вечером был, а утром фюить — нет его. Как есть, в лес ушел. Одёжи его нет, лыж нет, ружья нет. И следов тоже нет — ночью снег шел, все засыпало. Насилу дома-то откопали, про лыжню и говорить нечего. Да Юра-то, сам поди знаешь, захочет — и не найдешь его в лесу. Рядом стоять будешь, и не увидишь ни его самого, ни следа. Что с него взять — вольный человек, сам себе хозяин. Тут у него никаких зацепок нету. Ни кола, ни двора, ни ребенка, ни котенка. Разве что пацан тот, тезка его, так он в Форте поселился. Не трать времени, не ищи Юру. Все одно не найдешь.
Глава 20
Андрей возвращался домой груженый, как самосвал. С одной стороны, контакт удался, торговля наметилась успешная, опять же собачки будут очень даже кстати. Он все же выгрыз у хваткого коряка не двух кобельков, а кобеля и сучку. Теперь лет через десять каждому желающему можно будет завести собаку. С другой стороны, Ивкавав так и не согласился присоединяться. Какие у него были к тому резоны — непонятно. То ли его не убедили приведенные доводы, то ли ему не понравился сам Андрей. А вернее всего — и к этому выводу Бородулин все больше склонялся — главный оленевод не хотел делиться властью.