Погруженный в раздумья, механически ведущий свой снегоход по проложенному передовой машиной следу, Бородулин не сразу увидел появившуюся за очередным — вторым или третьим по счету от Озерного — поворотом знакомую фигуру.
Подкатившись к старому охотнику, Андрей заглушил двигатель снегохода. Остальные машины тоже остановились.
— Юра? Ты откуда здесь? Я тебя в поселке обыскался.
Якут в ответ лишь хмыкнул.
— Что ж, ты там искал, а я здесь был. Так бывает, однако.
— Бывает, вопросов нет. Только чего ты из поселка-то так шустро сдернул?
Юра, против своего обыкновения, молчал, отвернувшись к лесу. Ну да ничего: раз сам на реку вышел, значит у него дело есть. А раз дело есть, значит, сам все и расскажет, торопить его не надо.
Якут вынул из-за пазухи расшитый бисером мешочек, достал из него свою трубку, повертел в руках и убрал обратно.
— Начальник, пусть он уедет подальше, — кивнул Юра на головную машину. — С тобой говорить буду.
Андрей пожал плечами, махнул рукой. Передний снегоход взвыл мотором, выбросил из-под гусеницы снежное облако, шустро откатился на полсотни метров и замер, чуть слышно тарахтя на холостом ходу.
— Слушай, начальник…
Юра, как будто, отчаянно стеснялся чего-то. Стоял, мялся, морщился и, наконец, выговорил:
— Однако, возьми меня с собой в крепость.
— Да без проблем, садись — место, вон, свободное. А что случилось-то? С Ивкававом поцапался? Или — Андрея внезапно осенило — ты с ним раньше знаком был, ТАМ?
— Умный ты, начальник.
В голосе Юры не было слышно обычного ехидства. Скорее, угрюмая обреченность.
— Знаком я с ним. По-плохому знаком.
— И что ж такого промеж вас вышло? Ты его обидел? Или он тебя?
Андрей говорил серьезно, с ноткой сочувственного интереса в голосе.
— Должен я ему, — через силу выдавил якут.
— И много должен?
— Много. Себя.
Юра, кривясь, как от зубной боли, говорил скупо и в сторону.
— То давно было, я молодой был, глупый, водку пил много. По пьяному делу играл с Ивкававом. Всё тогда проиграл. Все шкурки проиграл, ружье проиграл. А когда ставить нечего стало — себя поставил. Проиграл. Когда протрезвел, понял, что сделал — и сбежал. С тех пор ни капли водки не выпил. Но долг остался.
— Ты думаешь, он долг твой помнит?
— Помнит, не сомневайся, начальник. Возьми меня, я лучше тебе должен буду, чем ему.
— Что, Ивкавав такой плохой человек?
Юра опять поморщился, но уже не отводя взгляда.
— Что ты заладил — плохой, хороший… Для кого-хороший, для меня — плохой.
— Ладно, ладно, не кипятись.
Андрей сделал примирительный жест.
— Садись лучше, да поедем. Нам до полудня нужно в крепость вернуться.
Возвращение было… будничным. В Форт-Россе шла обычная жизнь. Часовые бдели, работники работали, лесопилка дымила в отдалении. Вроде, с виду все в порядке, но Бородулин въезжал в ворота крепости с ожиданием проблем. Чем ближе он подъезжал, тем больше думал о Светлане. Все-таки, без малого два десятка лет разницы. У них с Мариной дочка могла быть такого возраста… если бы та согласилась на детей. А тут… А, может, Света решила себе таким образом жизнь устроить? Сразу запрыгнуть на самый верх, и получить все полагающиеся супружнице главного начальника блага. А даже если и не так — все равно неловко. Девчонок и без того меньше, чем парней, конкуренция, однако. А он у молодых потенциальную невесту умыкнул. Опять же все дамы, каких он знал, очень любили демонстрировать окружающим свой статус — и, соответственно, статус мужа. И это ему ну очень не нравилось. А ну как выскочит сейчас эта девчонка и повиснет на шее, изображая радость. И ведь не пошлешь ее лесом. Весь анклав, поди, уже знает о том, что монашество главного начальника закончилось. И как-то еще люди к этому отнесутся. Что-то совсем не хочется терять их уважение, которое завоевывалось, буквально, кровью и потом. И только чудом да удачей объяснить можно, что кровь эта была лишь чужая.
В этих сумбурных размышлениях и страхах Андрей остановил свой снегоход посреди крепостного двора. И сразу нормальная циркуляция людей в крепости нарушилась. Набежала уйма народа, забросала Бородулина вопросами, и он принялся отвечать, указывать, распоряжаться, за суматохой дел вмиг забыв о своих переживаниях. И лишь мельком увидел в приоткрытой двери донжона невысокую фигурку Светы. Она улыбнулась ему и исчезла в здании. А он даже улыбнуться в ответ не успел, снова втянутый в водоворот текучки.
Отбившись от встречающих, перепоручив снегоход и груз встречающим, Андрей взбежал на свой четвертый этаж и остановился на верхней ступеньке лестницы. Все его переживания, все опасения разом нахлынули вновь. Он уже был почти готов развернуться и сбежать, но тут дверь его комнаты открылась, и на пороге возникла Света. Она, оправдывая свое имя, буквально светилась счастьем.
— Ну заходи же!
Девушка ухватила Бородулина за рукав куртки и буквально втащила его в комнату.
— Ты как не к себе пришел.
За спиной хлопнула, закрываясь, дверь, вжикнула «молния» «аляски». Света, встав на цыпочки, стащила с него шапку, сняла куртку, повесила ее в углу на гвоздик и обняла своего мужчину, тесно прижавшись к его груди и уткнув лицо в теплый свитер.
— Я так по тебе соскучилась! Вроде, и времени прошло всего-ничего, а вот…
Она подняла голову и, глядя снизу вверх, провела ладошкой по щеке.
— Да ты же замерз! А я, глупая, тебя у порога держу. Проходи скорее, садись за стол. У тебя есть еще целых двадцать минут, как раз успеешь перекусить.
Ошарашенный и отчаянно тормозящий Андрей послушно прошел к столу, опустился на свое место. Тут же перед ним появилась исходящая паром чашка, до краев наполненная свежим горячим чаем, розетка с вареньем, блюдо с выпечкой. Он взял чашку, обнял ее ладонями, согревая руки. Отхлебнул глоток. Чай и вправду был выше всяких похвал — крепкий, чуть терпковатый, да еще — он потянул носом — с малиной. Откуда же она узнала, что он изо всех травок предпочитает именно листья малины? А где добыла? Андрей глотнул еще, ощущая, как по телу разливается блаженное тепло. Пожалуй, за все последние годы в обоих мирах это был первый раз, когда женщина его вот так угощала. Да, Марина предпочитала, чтобы он ухаживал за ней. Да и готовить, по сути, не умела. Ее потолок был — разогреть в микроволновке какие-нибудь полуфабрикаты или сварить пачку пельменей. И, все-таки, его не покидало смущение, словно бы он попытался взять то, на что не имел права.
— Ты пей, а то остынет. Намазать тебе булочку вареньем? Давай, я быстро.
Голос Светланы выдернул его из раздумий. Действительно, время идет, а он тут рассусоливает…
После сеанса, когда все заказанное было утащено в закрома, Андрей вернулся к столу. В два глотка дохлебал недопитый полуостывший чай и откинулся на спинку стула, прикрыв глаза.
— Совсем устал…
Теплая ладонь легла ему на макушку, легко прошлась по волосам, всколыхнув в душе ответное тепло.
— Устал, намерзся, и даже чаю толком не попил. Сколько же у тебя дел! Ты ведь так себя совсем загоняешь. А давай, я сделаю тебе массаж. Нет, не целиком, просто плечи разомну. Снимай свитер и ложись на топчан. Ты не думай, я умею, специально на курсы ходила.
Бородулин и в самом деле чувствовал себя уставшим. Торговля с оленеводами утомила его до крайности. А потом еще несколько часов дороги, сомнения и раздумья, суета по прибытии… Так что он просто позволил стянуть с себя свитер и отдался блаженству.
Проснулся он от того, что Светлана теребила его за плечо.
— Вставай, к тебе пришли.
Это что, он уснул? Стыдобище-то какое!
— Да не переживай ты так!
Видимо, все эмоции настолько красноречиво отобразились на его лице, что прочесть их не было труда.
— Всего-то полчасика вздремнул!
Девушка явно не видела в этом ничего криминального. И готова была охранять покой своего мужчины — если только дело не касалось серьезных вещей.
Бородулин сел, потер ладонями лицо, встряхнулся, прогоняя остатки сна, откинул легкое одеяло… А ведь это Светлана его укрыла. Заботится девчонка, старается. Причем у нее хватает ума и такта делать это совершенно ненавязчиво. А он копается, смыслы ищет. А скорее всего — Андрей вдруг отчетливо это понял — он просто боится. Боится новой привязанности и нового разрыва — уж больно тяжело ударило его расставание с Мариной. Он поднял голову, девушка стояла рядом. Он ухватил ее за руку, потянул к себе, усадил на колени, обнял.
— Спасибо, Света, — искренне поблагодарил он девушку сразу за все: и за первую ночь, и за этот недолгий отдых, и за все остальное, что не мог пока назвать, но ощущал всем своим существом. Он крепко поцеловал ее в мягкие теплые губы, и она ответила ему. Руки сами собой потянулись, попытались забраться под пушистый свитер к соблазнительным женским округлостям, но были твердо остановлены и безжалостно изгнаны. Света проворно вскочила и отступила на шаг.
— Не торопись, дождись вечера и все тебе будет. А сейчас тебя человек ждет.
— А кто пришел-то?
— Да тот якут, которого ты вчера привез.
Старый Юра сидел за столом. Он с хрустом грыз пожелтевшими, но крепкими еще зубами куски рафинада и шумно запивал их чаем из большой фаянсовой кружки. Его и без того от природы узкие глаза прижмурились от удовольствия и вовсе превратились в щелочки — куда там коту.
— Хорошую девку ты нашел себе, начальник. Умеет правильно чай заварить.
— Это верно, — согласился Андрей, радуясь, что Света вышла из комнаты и не слышит Юриных обидных для неё слов. Не мог он относиться к женщинам так же утилитарно, как якут, да и не хотел этого. Но, вместе с тем, не мог и запретить Юре говорить вслух то, что он думает.
Он налил чаю себе, и некоторое время они с якутом молча чаевничали. Наконец, Юрина чашка опустела. Он поглядел в пустую посудину, вздохнул и отставил ее в сторону.
— Однако, шумно у тебя тут, начальник. Людей много. Все туда-сюда бегают. Суета!