Вот же, гады, молча выругалась я. Тотальная слежка, значит. «Жучки» будут даже в унитазе.
– Меня бы кто-нибудь на год отпустил, – покивал своим мыслям Грач. – Да еще каждый месяц деньги кидал на карту… Эх, Ведьма, я тебе завидую. Можно с утра до вечера сериалы смотреть, в игры играть… Главное – не спиться.
Он захохотал, но я веселья не поддержала. До аэропорта мы доехали в молчании.
– Северина, – напряженно окликнул он меня, когда я вышла на мороз и сунула руки в карманы куртки, которую последний раз одевала четыре года назад.
– Я не буду мстить, – заверила я его.
– Слова твои по ветру летят, – пропел Грач фразу из известной песни. – Только сунься к Корнеевым, крошка, и ты дашь мне повод вспомнить, почему я тебя ненавижу.
Я кивнула и подхватила свою легкую сумку. Вещей у меня было немного – как всегда. Спасибо за предупреждение, гад, но у тебя пока нет причин беспокоиться. Раньше злобы во мне было столько, что однажды она полыхнула и сгорела, едва не подпалив меня саму. Теперь в меня ничто не вселялось – ни скорбь, ни ненависть. В чем-то Грач был прав. Нужно время. А потом я созрею и воспряну, как феникс. Раз уж наш чертов волшебный мир решил вернуть Ведьму назад.
Глава 2
Я бросила ключи на столик у двери, вынула наушники, стянула теплые кеды и, все еще тяжело дыша после пробежки, побрела в ванную. Как страшный сон, вспоминались тюремные прогулки в каменной клетке двора. Маленькие площадки камер не располагали к тренировкам с интенсивным движением, но выручала йога и статичные силовые упражнения. В спортзал водили раз в месяц, да и то при условии хорошего поведения, чем я не отличалась. Движение – как же мне его не хватало.
Лесогорск встретил двадцатиградусными морозами в ноябре, но я все равно заставила себя бегать два раза в день – утром по району, вечером ездила на стадион в другой конец города и возвращалась уже пешком. Грач не солгал. Город был той еще дырой, но после камеры я чувствовала себя в раю. Возможно, через полгода душа запросит большей свободы, ведь я понимала, что одно заточение сменили на другое – с повышенным комфортом, но прошла неделя с моего заселения в однушку, выбранную агентством, и я все еще пребывала в эйфории.
Квартира находилась в спальном районе, в пятиэтажной хрущевке, в меру разбитая, но хотя бы без насекомых или плесени в ванной. В моей жизни было столько «убежищ», что все они казались на одной лицо с разницей в стилях, местоположении и стоимости убранства. Пожила и в дешевых, и в богатых интерьерах, но ни разу в настоящем доме. В настоящем доме должны быть живые цветы, кот или рыбки в аквариуме – то, что являлось недостижимой роскошью лично для Ведьмы, которая всегда была на работе. Даже тюрьма не смогла отучить меня от рабочих мыслей. Вряд ли что-то изменится в моем ближайшем будущем. Ни кота, ни кактус в новой квартире я заводить не рискнула. Грач врал, как дышал. Никто не оставит меня здесь на целый год в покое. Свободу придется отрабатывать, и эта мысль засела во мне болезненной занозой. Ведь возвращаться в прошлое я не хотела.
Итак, меня встретили большая кровать с чистым бельем (которое я все равно несколько раз перестирала), мягкое кресло у окна, пустой книжный шкаф, маленькая уютная кухня с двумя табуретками и круглым столом, а также холодильник, в котором кто-то заботливый оставил масло, сыр и хлеб – все просроченное, что говорило о том, что моего прибытия ждали давно. Батареи грели исправно, с маленького балкона открывался вид на автостоянку и темную полосу леса, начинающуюся сразу за площадкой с машинами. За деревьями поднимались горы. Все правильно, я же в Лесогорске. В городе уже выпадал снег. С трассы его убрали, а на тротуарах, по всем правилам, он превратился в наледь, которую дворники будут долбить, наверное, в феврале.
Следящие «жучки» я обнаружила сразу, один в прихожей, другой на кухне – как-то слишком скромно, но, возможно, моя персона не стоила больших усилий. Трогать их я не стала и, вообще, решила не нарываться и не привлекать внимание. Меня также снабдили телевизором и ноутбуком с оплаченным интернетом – судя по всему, через него со мной и свяжутся, когда придет время. Зная, что каждое движение в сети будет отслежено, я для вида сделала закладки в браузере на новостных сайтах, и на том отношения с ноутбуком и интернетом завязала.
Зато познакомилась с местными магазинами, которых в районе было целых два – один продуктовый, он назывался «Еда и водка», второй – алкомаркет от известной сети. Кто бы сомневался, эти даже в тундре торговые точки имеют. Меня, разумеется, сразу заприметили местные бабки, и, чтобы избежать нежелательных сплетен, я придумала слезливую историю, которую и выдала одной старушке – мы с ней оказались соседками. На следующее утро со мной здоровалась вся скамейка у подъезда. В их глазах я стала пусть и глупой, но преданной женой, которая, не выдержав разлуки с мужем, переехала поближе туда, где он работал вахтовым методом на лесопилке. С моих слов, встреча должна была состояться со дня на день. Недалеко от Лесогорска, действительно, работала частная лесопильная компания, которая собирала рабочих со всей страны.
Из реакции старушек я поняла, что тюрьма не настолько отпечаталась на моей внешности. Выдавать себя за молодую все еще получалось. К тому же сразу после заселения я устроила себе экстренный курс домашнего салона красоты: привела в порядок прическу, закрасила седину, сделала маникюр и приобрела необходимую косметику, потому что хороший грим – это половина маскировки. Все девушки в нашем тренировочном центре дополнительно проходили «курсы красоты», как у нас их называли в шутку. Жало была уверена, что красивым лицом, сладким голосом и точеной фигуркой можно добыть не меньше информации, чем с помощью пыточных орудий, кулака, ножа, пистолета или химии. Мне эта часть курса никогда не нравилась, но сдала я ее на отлично – из принципа.
«Такая красивая, молоденькая, сдался ей этот мужик, который годами на вахте пропадает. Можно подумать в столице работы нет. В такую даль потащился, и жену бросил, козел».
«Вот именно! Из самой столицы за ним прилетела!»
«Нового мужика ей надо, глядишь, и детки пойдут».
Пару раз купив бабулькам на лавке карамелек и окончательно наладив внешние связи, я занялась внутренней обороной. Если я собиралась провести в своей однокомнатной норе хоть немного времени, ее следовало обезопасить.
Купив все необходимое в хозяйственном магазине, где пришлось выстоять очередь с хмурыми мужиками, я смастерила небольшую сигнализацию, выведя сигнал на браслет. Несколько веревочных ловушек под окнами на кухне и в спальной, а также небольшой шокер у входной двери сделали мои ночи спокойнее. Я также провела косметический ремонт, купив шпатлевку и тщательно замазав все трещины, которых в стенах старого дома имелось достаточно. И хотя моими соседями со всех четырех сторон были пенсионеры, я предпочитала перестраховаться. Не проснуться однажды из-за ядовитого газа, пущенного через трещину в стене из соседней квартиры, – опасность в моем мире вполне реальная.
Напоследок я закупила с десяток ножей, хотя так и тянуло поискать кого-нибудь из местных авторитетов и разжиться огнестрелом. Но привлекать внимание криминала или моих добрых освободителей не хотелось, поэтому я ограничилась холодным оружием. Мне особенно понравился тяжелый японский нож для суши, похожий на тесак. Руку им сразу не отрежешь, но пару пальцев отрубить можно легко. Я спустила на него приличную сумму со своей карты. Оставшийся месяц придется питаться скромно, но нож того стоил. Повздыхав по своему любимому мачете, оставшемуся в прошлом, я прикупила несколько легких ножей для метания, заточила их, насколько возможно, затем увидела на рынке многолезвийный складной нож, забрала его тоже и по части холодного оружия успокоилась.
Подумав, я намешала из бытовой химии и кухонных специй несколько видов боевых смесей, которые разлила в бутылочки из-под зеленки и йода и спрятала в ванном шкафчике над раковиной. В магазине для дачников купила штыковую лопату и два топора – один колун, другой полегче, и спрятала все это добро за входной дверью. Напоследок я собрала аварийный комплект, который вышел дешевле японского ножа, но не уступал ему по значимости. В аварийный комплект, который я упаковала в рюкзак, чтобы он всегда был под рукой, вошли спички, свечи, кремень, лупа, иглы и нитки, рыболовные крючки с леской, компас, фонарик, набор батареек, метровая катушка медной проволоки для ловушек, гибкая складная пила, пара моих заточенных ножей. Продовольствием решила себя не утяжелять, но от банки сгущенки отказаться не смогла. В нескольких аптеках города я собрала походную аптечку, которую уложила на дно рюкзака, и была особенно довольна тем, что удалось разжиться скальпелем. Пусть и без ручки, но при необходимости ее всегда можно сделать из дерева. В пакет я включила анальгетики, кишечные успокоительные, антибиотики, антигистаминные, таблетки для стерилизации воды, лейкопластыри и бинты, а также презервативы – на всякий случай. Как отличные емкости для воды они были незаменимы.
Взглянув на аварийный рюкзак, я вспомнила былые дни в тренировочном центре и то, как подобные рюкзаки не раз спасали мне жизнь. Так уж повелось, что начальство не только дало мне прозвище, которое бесило, но и распределило в группу, которую в агентстве в шутку называли «олдскульной» – по той причине, что в век цифровых технологий нас тренировали так, будто за окном – старый добрый двадцатый, и вероятно, его начало. Были группы, участникам которых едва ли не чипы в голову вживляли, а были такие, как моя.
Сначала мы сдавали экзамен по выживанию в дикой природе, а кто выживал, тот переходил на другой уровень, где нас обучали уже всему остальному. Тех, кто не выжил, помнили их чуть более везучие одногруппники, например, я. Я помнила всех троих девушек, не выбравшихся из африканской саванны, и пятерых мальчишек, которые сгинули во льдах Арктики.
Я отработала пятнадцать лет, что должна была агентству по контракту, а в последний год встретила Егора и поняла, что на службе не останусь. Долгое время я думала, что со мной разобрались свои же, избавившись в нашем излюбленном стиле, но на второй год тюрьмы заключила, что не являлась такой уж значимой фигурой, и меня просто «отпустили». Начальство умыло руки, притворившись, что ничего сделать не может. Зачем возиться с той, от которой больше нет пользы? В тени мы жили при жизни, должны были остаться там и после смерти. Какое-то время тюрьма казалась мне именно гибелью, чертой, из-за которой не возвращаются.