Стремительно появившись, я схватила ближайшего мерзавца за руку и направила его лицом в столб. Снова полетели зубы. Потом, выкрутив ему плечо, швырнула в сторону. Еще один метнулся ко мне быстро, как муха, собираясь воткнуть нож мне в горло, но я с быстротой паука отразила его выпад, и вражеское лезвие с лязгом упало на остатки бетонного пола. Тип не угомонился, напал снова, на этот раз осторожнее, но я уже была в своей стихии. Я отразила удар правой рукой, а потом, развернувшись, жестоким ударом локтя левой, сломала ему челюсть.
Разум мой погас, как лампа, погрузив мир в кромешную тьму. В мире злой Ведьмы всегда пахло кровью. Бандитов я уже не разбирала. Подобрав упавший нож, я вонзила его в шею какого-то лысого типа, подбежав к нему сзади. Нож пронзил горло насквозь, и тот рухнул лицом на каменное крошево. Двигаясь на пределе возможностей и опережая атаки, я подскочила к еще одному и, погрузив нож ему в бок, повернула лезвие, дернув вниз. Кишки хлынули из раны, а меня снова обрызгало кровью. Я металась по подвалу от одного к другому, неся смерть и не чувствуя боль от порезов и ушибов. Кровь на мне уже была не только чужая. На какой-то миг я очнулась на полу, чувствуя, как мои ноги оплелись вокруг шеи одного из бандитов, который только что глубоко порезал мне руку – как раз рядом со швом, искусно выполненным Касьяном. Я крепче сжала бедра и с хрустом сломала врагу шею. Он умер прямо на полу.
Кажется, я потеряла контроль. Я чувствовала себя, словно корабль без штурвала посреди шторма. Ветер злости и ярости крутил мною, как хотел. Я собиралась убивать врагов до тех пор, пока не сложила бы могильный курган из их костей. Краем глаза я видела, что Матвей жив – лежит, скорчившись у пыточного стола. Не так я представляла себе разборки с семьей Корнеевых, но, похоже, в моем случае иных вариантов быть не могло. Интуиции я доверяла: не было никакого заказа со стороны. Егора убил кто-то из родных, возможно, сам Матвей. Именно это признание я и собиралась из него выбить. Ведь не только в семье Касьяна братья ненавидели друг друга. Я вспомнила, что Егор никогда не говорил о других братьях и, когда я спрашивала, всегда переводил разговор. Очевидно, неприязнь была взаимной. Причина же вражды могла быть банальной. Например, наследство старушки Леокардии. Имя той, что возглавляла клан Корнеевых, я еще помнила.
И все же в той драке победительницей я не стала. С моих пальцев капала кровь, тело ныло от маленьких и больших порезов, и я сперва даже не заметила укола дротика, вонзившегося мне в лопатку. Только услышав голос Матвея, поняла, что каким-то образом оказалась на проигравшей стороне:
– Не мог поспешить, что ли? – выдавил из себя раненый Корнеев. – Она ж тут всех моих людей перебила.
Я медленно повернулась и утонула в глазах Касьяна. Они были цвета льда зимним утром. Он твердо стоял на двух ногах, и ничто в его позе не напоминало о недавнем ранении. Которое, черт возьми, точно было, потому что я лично тащила его к бабкиной землянке. Разве что он обкололся обезболами? Но не существовало в мире такого лекарства, которое заставило бы его настолько игнорировать боль в простреленных конечностях. Касьян стоял, небрежно облокотившись о косяк. Красовался он в белых джинсах и замшевой куртке горчичного цвета.
Пристрелив последних двух охранников Матвея, до которых я еще не добралась, Касьян неспеша подошел ко мне. Подхватив мое падающее тело на руки, он поднял стул одним движением ноги и осторожно меня усадил.
– Что за игнор? – возмутился Матвей. Он ничуть не шепелявил, хотя я точно видела, как он выплевывал зубы изо рта. Значит, коренные…
Но Касьян даже не повернул голову в его сторону. Он заботливо меня осматривал и недовольно поцокал, когда увидел на моей руке порез, идущий как раз поперек его шрама. Вот же любитель снотворных зелий и парализаторов! Я в очередной раз напрягла мышцы, но тщетно – тело цепенело, начинало темнеть в глазах.
– Какая же ты упрямая, лесная фея, – хмуро заметил Касьян. – Сколько раз говорил – не лезь к плохим парням! Ну, зачем тебе этот бандюк понадобился?
В уме вертелось столько вопросов, которые хотелось ему задать, и все казались одновременно важными. Как он так быстро излечился? Почему появился здесь и сейчас? Что его связывало с Матвеем Корнеевым? Правда ли, что он демон? И если так, не тронул ли он старушку из землянки? Почему-то за нее было особенно тревожно.
Но вместо вопросов я выдала то, что терзало меня сильнее всего:
– Этот ублюдок убил Егора!
Что бы ни сказал Касьян, ответить я ему уже не смогла бы, так как паралич достиг лица. Все еще игнорируя вопли Матвея, мой сумасшедший демон наклонился ко мне, внимательно посмотрев в глаза. На его лице не было ни следа физической боли, которую он недавно переживал, ни страха. Разве что озабоченность, которую, вероятно, вызывала я.
– Знаешь, что большинство не умеет? – почти ласково прошептал он. Я могла только молчать и слушать.
– Держать рот на замке, – сам себе ответил он. – Только в тишине мы себя познаем. Лишь когда замираешь, слышишь по-настоящему важные вопросы. Эх, Северина, кровь кровью не смыть. Никто никогда не убивал Егора Корнеева. Вот он перед тобой, – Касьян развернулся и ткнул пальцем в злое лицо Матвея. – Только с другой мордой. Настоящий же Матвей не выжил, потому что его убили люди Егора. Свою смерть он подстроил, а нас с братом попытался убрать. Только вот со мной не вышло, хотя не обошлось и без последствий. Я получил травму головы и стал таким, какой есть.
Касьян говорил что-то еще, но в глазах у меня уже потемнело, а мир стал немым. Слишком много всего… Уснула ли я, упала ли в обморок или снова приблизилась к границе смерти – то было уже не важно.
Правду говорят, что секреты долго не живут. Предательская топь может разверзнуться под человеком в любое время и в любом месте. Вот и я падала в свою бездну. В этом мире не было легких ответов ни на один вопрос. Да и вопросы становились сложнее.
Шум вертолетных лопастей и двигателя я ни с чем не перепутаю, пусть и не летала на вертолетах уже лет пять. Однако очнулась я именно в небе, пристегнутая ремнем безопасности и укутанная пледом, хоть и не связанная. Тело меня слушалось, но отзывалось болезненным покалыванием во всех ушибленных и раненых местах, когда я двигалась. Впрочем, увидев напротив себя двух типов – Касьяна и Матвея, я постаралась не шевелиться. Они ожесточенно спорили, а так как о моем слухе тоже позаботились – на мне были наушники, – я слышала каждое их слово. А лучше бы, наверное, оглохла.
– Ты сказал мне, что Северина в тюрьме повесилась, а она жива! – нападал Касьян на Матвея, который в противовес брату выглядел ужасно с распухшей челюстью. Я еще не до конца поверила, что они – родня, а Матвей – тот самый брат, который рассылал наемных убийц по психиатриям в поисках Касьяна. Мозаика, конечно, сходилась, но была слишком невероятной.
Матвей – это Егор? Сердце не верило, что он мог использовать меня в своей борьбе за наследство, но, вспоминая все случившееся, неизбежно накрывало осознание горькой и тяжелой правды. О себе я пока предпочитала не думать – это было все равно, что бередить свежую рану. Хорошо, что был Касьян, мысли о котором отвлекали, не позволяя утонуть в пучине отчаяния. Так вот, где он получил травму головы. Если я правильно все поняла, старая Леокардия написала завещание на одного из братьев, проигнорировав Егора. Тот мириться с положением дел не стал и подстроил свою смерть, одновременно попытавшись убить старуху Леокардию и наняв убийц, чтобы те устранили братьев. С одним братом – Матвеем, задумка удалась, и Егор присвоил его лицо, однако пластическая хирургия прошла не гладко. Даже у богатых случаются осечки. Второй брат – Касьян, выжил, правда, немного сошел с ума, и с тех пор Матвей-Егор старается его убить.
Я по-прежнему видела лишь верхушку айсберга. Насколько я знала, Леокардия после покушения выжила и до сих пор управляла туристической империей Корнеевых. Наверняка ей было известно все про Егора, ставшего Матвеем, но, похоже, семья смирилась, что в ее рядах появился урод, и спрятала его. Им всем было выгодно мое заключение. Вопрос вставал интересный. Почему меня выпустили сейчас? Я была почти уверена, что моя амнистия не обошлась без влияния Корнеевых. Грач по сравнению с Леокардией был слишком мелкой сошкой. Я даже не удивилась бы, если это она сейчас заправляла организацией, где я когда-то работала.
И какую роль во всем этом играл Касьян?
– Я правду тебе сказал, – отругивался Матвея, придерживая пакет с тающим льдом у челюсти. – Эта стерва все обо мне знала, я таких, как она, ненавижу всей душой. Она не должна жить. Сидеть в тюрьме – все равно, что сдохнуть. Либо она сидит в тюрьме, либо умирает на воле – медленно и мучительно.
Глубина его ненависти поражала. Ничто в нем не напоминала моего Егора, и я начинала думать, что эти два типа меня дурачат.
– Ты говорил, что она старая и страшная, но Северина – красавица, – не унимался Касьян. – Всем бы женщинам в тридцать восемь выглядеть, как она. После того, что ты с ней сделал, я твою фабрику закрываю. Хватит, наигрался. Будешь сидеть дома и нянчить нашу бабулю.
– Что я с ней сделал? – взорвался Матвей от возмущения, мне же пришлось приложить усилие, чтобы не вздрогнуть. – Ты видел, что эта стерва с моими ребятами сотворила? Шесть трупов! Я просто решал свои проблемы. Северина – это проблема, я сто раз пожалел, что выбрал ее, а не другую деваху. Будешь на нее слюни пускать, и у тебя проблемы возникнут. К бабке в гнездо я не поеду, а фабрику мою не трогай. Я в твои дела не лезу.
– Ты, кажется, кое-что забыл, – спокойным тоном проговорил Касьян. – Не хочешь соблюдать условия договоренности, пойдешь в тюрьму, а там тебя прирежут люди нашей бабули. Она тебя только из-за меня терпит. Напомнить, почему ты на свободе?
– Да остынь ты уже, – буркнул Матвей-Егор, но уже более мирным тоном. – Завелся из-за какой-то бабы. Когда я узнал, что Леокардия ее выпустила, у меня все внутри перевернулось. Между прочим, она и тебе ничего не сказала, потому что никому не доверяет.