Поднявшись на третий этаж старой кирпичной пятиэтажки, я толкнула незапертую дверь. Ожидала преодолевать газовую завесу в виде перегара от многодневного запоя и иметь дело с не трезвеющем бухарем, каким представляла Ленкиного папашу, но в двушке витал свежий воздух – окна были распахнуты настежь, хотя легкое питейное зловоние еще угадывалось. В квартире царила беднота и относительный порядок, однако казалось, что прибирались наспех. На кухне я нашла старика в меховой шапке и поношенной куртке – все времен девяностых. Он сидел, облокотившись о подоконник и бездумно пялясь на собирающееся в закат солнце. Равнодушно на меня глянув, хозяин квартиры продолжил свое незатейливое занятие. На вид ему могло быть и пятьдесят, и семьдесят. Человек производил впечатление преждевременно состарившегося. Впрочем, судя по его опухшему лицу, протрезвел он совсем недавно.
– Лена нужна, – бросила я. Реакция деда удивила: он хрипло расхохотался.
– А нету, – развел старик руками, хотя я была уверена, что разговаривать со мной он не станет. А когда он посмотрел мне в глаза, я поняла, что теперь знаю, насколько сильно может терзать душевная боль. Именно она вопила в его поникшем взгляде.
– Уехала, – обреченным тоном сказал дед и вытащил из кармана пачку долларовых банкнот. – Дала мне их, будто откупилась, сучка поганая.
– Хорошо так откупилась, – присвистнула я, прикинув сумму. – Откуда валюта?
Какое-то время дед еще держал деньги передо мной, будто неосознанно предлагая их забрать. Потом сунул обратно в карман.
– Жених у нее появился, – сказал он таким тоном, словно не верил самому себе. – За один день нарисовался. Утром познакомились, а вечером он уже ее на личном самолете в столицу увез. Личный самолет! Ленка сунула мне деньги и бросилась чемодан собирать. А собирать-то особого и нечего. Лучше бы Марат ее прибил, честное слово. Но нет же, только поколачивал изредка, потому что нравилась она ему. А тут этот столичный принц.
– Когда это случилось? – внезапно охрипшим голосом спросила я.
– Глухая, что ли? Вчера. А может, ночью или утром. Не помню, я только к обеду протрезвел. Что прицепилась? Ты кто, вообще, такая?
– Подружка ее, – машинально отозвалась я, обуреваемая дурным предчувствием. – А вы этого принца столичного видели?
– Какая же ты подружка, раз Ленка тебе ничего не рассказала, – фыркнул дед. – Впрочем, она и меня в угол подвинула, отца собственного! В окошко ее хахаля мельком видел. Он за Ленкой на лимузине подъехал, тот длиннющий, еле во двор поместился. Да не жених, а машина. Мужик подозрительный, но в Ленкинах кругах все такие. С виду молод, а вроде как, и под сорок ему уже. Глаза у него хищные, я сразу их приметил. Да на органы он ее продаст, или в рабство куда. Ленка моя дурная, а я по пьяни не сразу сообразил, что ментов вызвать бы надо. Теперь уже поздно. Заявление напишу, да только кто ее в столицу искать поедет? Вот столько стоит моя Ленка.
И старик швырнул пачку денег на пол. Меня аж пробрало от его драматизма. Не то чтобы я осуждала деда, но Ленку он потерял не вчера, а давно – еще когда она к Марату работать пошла. Кстати, самого Марата, согласно местным байкам, которых я уже нахваталась, спалили на той же фабрике, но никто ничего конкретно не знал.
Покидая старика, я кипела от злости, более чем уверенная, что таинственный принц из столицы – Касьян. В игре, которую он со мной затеял, резко повысились ставки. Одно дело – гонять по лесу, другое – вмешиваться в судьбу тех немногих людей, с которыми я успела познакомиться, начав новую жизнь после тюрьмы. Ленка была мне чужой, но каким-то образом Касьян про нее узнал. Может, я проболталась о ней во время отключки? Мне много раз приходилось быть без сознания в его присутствии. Вдруг я во сне стала разговаривать? И хотя предположение, что Ленку увез Касьян, звучало абсурдно, чем дольше я думала о ситуации, тем больше убеждалась, что права. Да, Ленка постоянно крутилась в аэропорту, ее мог заметить какой угодно олигарх, только столичным богачам местные наркокурьеры не нужны. Разве только это не какой-то делец, который действительно ищет потерянных людей и продает их на органы. Или в рабство.
Я даже не знала, какой вариант лучше: рабство или Касьян. Вспоминая судьбу трех женщин, загадочно погибших в лесном домике номер шесть, я не могла быть уверена, что Ленка останется с Касьяном живой. Исходя из всего, что я увидела и узнала о нем лично, он сильно смахивал на маньяка. Который, черт возьми, умудрился и меня поймать в свои сети.
Обманывать себя было трудно. Мне о Касьяне постоянно думалось, и не только как о причине всех моих тревог. Я вспоминала его губы, руки, нежные объятия и чувствовала себя больной на голову извращенкой. Не то чтобы я стала понимать тех женщин, которые писали любовные письма маньякам в тюрьмах, однако больше их не осуждала. Не знаю, что там с другими маньяками, но в Касьяне было нечто чертовски притягательное. Он был, как сахар, – попробуешь раз в детстве и прилипнешь потом на всю жизнь.
Больше всего я хотела, чтобы Касьян оказался простым ловеласом, «золотым мальчиком», помешанным на женщинах и привыкшим потакать своим желаниям. Приглянулась – устроил охоту – добился. И так каждый раз заново.
«Сердцеед» – слово, услышанное от старой карги, тревожно прозвучало в памяти. Старуха так называла именно Касьяна, в этом сомнений не было. Только пусть это будет не буквальное прозвище, а то сегодняшний кошмар все еще стоял у меня перед глазами.
В Лесогорске мне делать было больше нечего, но перед аэропортом я решила заехать еще в одно место – в свою старую квартиру. Если честно, меня интересовала судьба моего аварийного рюкзачка, а также того японского ножа, который мне так приглянулся. А еще нужно было убедиться, что Грач не оставил там послания. Я украла его деньги, не выполнила задание, и Грач просто обязан был оставить мне грозное письмо. Так обычно делалось перед тем, как отправлять убийц, вроде Адского Кондора. Я до сих пор не знала, что делать с Грачом, и письмо помогло бы расставить правильное акценты в наших отношениях. Если он начал войну, мне станет даже легче.
Стемнело, люди вернулись с работы в квартиры, в окнах зажегся свет, на парковке исчезли свободные места. Кто-то заехал своим джипом на детскую площадку. Правильно, зачем ей ночью пустовать? Собаки ведь в детскую песочницу гадят, значит, всем можно.
Какое-то время я наблюдала за домом и окнами своей бывший квартиры, но с виду все было спокойно. К десяти вечера людей на улице поубавилось, похолодало. Мысль о том, чтобы взобраться по внешнему корпусу дома и открыть окно снаружи, я отбросила. Еще были свежи воспоминания о том, как я падала, спасаясь от пуль Аллигатора и считая балконы ребрами. Лучше цивилизованно – по лестнице.
Поднималась бесшумно, глубоко натянув капюшон. В квартире, где я успокаивала любителей громкой музыки, было тихо и темно – то ли они съехали, то ли еще что случилось. Добравшись до своего этажа, я осторожно открыла отмычкой дверь, постояла какое-то время, прислушиваясь к возможным ловушкам, потом присела и заползла. Заходить в полный рост не стала – так, на всякий случай. С виду в квартире ничего не изменилось, но от чего-то неявного мурашки по коже у меня поползли. На какой-то момент мне даже показалось, что сейчас из кухни выйдет Касьян. Выхватив фонарик, я посветила на пол. Месячной пыли, которая должна была скопиться за мое отсутствие, не было, значит, кто-то прибрался. Замерла и стояла неподвижно минут сорок – я так умею. Очень хорошо помогает, если у тебя много времени, а кто-то притаился в засаде.
А потом я учуяла запах крови. Он был едва уловимый, но будто крепчал с каждой минутой. Внутренний голос требовал плюнуть на рюкзак и нож и убираться из квартиры немедленно. Я осторожно заглянула в спальную – пусто. Шторы на окнах плотно задернуты, кровать застелена, все мои вещи исчезли. Скорее всего, это сделал Аллигатор еще месяц назад, когда открыл на меня охоту. Глупо было надеяться, что он не обыщет квартиру. Послания от Грача в этой комнате не обнаружилось. Едва дыша, я направилась в кухню, дверь которой оказалась заперта. Вероятно, сюрприз ожидал меня именно там, и я его нашла.
Едва толкнув дверь, я увидела лежащую на полу руку. Нет, не отрубленную, тело тоже прилагалось. Включив фонарик на самый слабый режим, я посветила. Сомнений быть не могло. На кухне моей бывшей квартиры лежал мертвый Аллигатор, и убили его недавно – возможно, пару часов назад. Пульса не было, но тело только начинало коченеть. Какое-то время я соображала был ли мертвый наемник тем самым посланием Грача. Потом поняла – нет. Мог ли Аллигатор ждать моего возвращения в квартиру? Если так, то сидеть ему здесь пришлось долго. Впрочем, для наемника такого уровня, как он, ничего невозможно в этом не было. Засаду на жертву бывало и месяцами держали. Значит, кто-то проник в квартиру раньше меня, и это был точно не человек Грача, потому что между собой они бы договорились.
У Аллигатора во лбу зияло отверстие от пули. Возможно, стреляли из револьвера. Нет, я не буду скатываться до суеверий и мистических домыслов. Не могло быть здесь Касьяна. И Ленку он тоже не увозил – все это моя разгулявшаяся фантазия. Но, кажется, корни в моем сознании она пустила прочные, потому что, тщательно заметая следы моего пребывания в квартире, я никак не могла перестать о нем думать. Аллигатор всегда считался неубиваемым. Блуждая в лесу, я, конечно, думала о том, что мне придется бросить ему вызов, но никогда всерьез не рассчитывала на победу. И тут раз – пуля во лбу. Должно быть, он сам очень удивился.
Наверное, слишком много всего свалилось, потому что его смерть не вызвала во мне никаких чувств – ни горечи утраты, ни радости освобождения. Хорошо, что Аллигатор больше не будет дышать мне в затылок, но как же тревожно, что убили его так легко.
Я уже миновала сквер, направляясь к ночной стоянке такси, когда от генераторной будки отделилась тень и бросилась мне наперерез. Не знаю, что удержало меня от того, чтобы не метнуть ей в горло нож, которым я разжилась в местном охотничьем магазине. Наверное, одновременные страх и радость при мысли, что этой тенью может оказаться Касьян.