Например, сталь в моём шлеме имеет настолько плотную кристаллическую решётку, настолько мелкозернистый разлом, что является самой настоящей бронёй, которую признали бы и инженеры наших закрытых НИИ, что колдуют над составами брони для касок солдат двадцать первого века. Тут тебе и твердость, и вязкость, разрывная стойкость, ударная гибкость.
А что бы сделал Клем с булатом? Гибкий победит? Металлический алмазный меч? Очень соблазнительно. Но я видел, сколько заготовок ушло в утиль. А нож булатный у меня один. И он и так вполне себе. Мечи стражников строгает, как деревянные.
А Клем ещё не самый искусный мастер. Есть и вообще кудесники! Но понятно, что их очень мало. Имена известны всему миру. Или неизвестны никому, кроме их хозяина. Творения их чрезвычайно ценятся. Личное клеймо дороже печати императора. И сами эти мастера – птицы в бриллиантовых клетках. Клем не хочет такой судьбы. Потому не сильно афиширует свои навыки. Свои знают – достаточно. Чужие не нервничают. Ещё понятнее стало отношение властных особ к личности простого ремесленника.
Ха! Лордов будет на порядок больше, чем одарённых кузнецов. Как говорит Клем, шаром огня швыряться может каждый студент крыла одарённых Университета, а вот заговорить доспех или клинок – только единицы. Дар нужен. Пытливый ум, упрямое трудолюбие и хитрож… изворотливость ума и упёртость характера.
Подъезжаем к внешнему кольцу укреплений Медвила. Вместо проёма в земляном валу внешнего обвода города – каменная башня поднимается каменщиками. Уже подняли одну сторону метров на семь. Башня будет воротной.
С любопытством рассматривал средневековые средства механизации. С удивлением увидел мага земли, что исполнял обязанности прораба. Вот как! Эту артель возглавляет маг. За надёжность башни можно не волноваться. Маг, правда, одет как вооружённый ремесленник. Если бы не увидел в его исполнении невозможное с точки зрения земной науки, так бы и не узнал. Понятно, почему стены башни такие ровные и имеют один угол уклона на всю высоту. Без всякого уровня и отвеса. Помню, в моей старой квартире кирпичные стены имели волну сразу в двух направлениях. Дом строился в двадцатом веке. Со всеми достижениями НТП.
За башней шла свежепостроенная дорога. Именно построенная. Земляное полотно выровнено, водоотводы где надо, где требуется – насыпь сделана, где не надо – срыты проёмы в холмах. Автобан прямо. Только узкий. Зачем такие сложности? А потому что вне дороги болота теперь, холода не успели высушить землю. Через препятствия перекинуты деревянные мосты. И пусть дорога не мощёная, не отсыпана даже щебнем, всё же она впечатляла. Даже между Красногорском и Ямами дорога в инженерном плане хуже. Проще. Там дорога петляет, огибая холмы и препятствия, взлетает на возвышенности и падает в низинки. А тут – как железнодорожное полотно, не более положенных градусов уклона. Поэтому мы едем довольно расслабленно, а сообщение между Красногорском, Ямами и Медвилом ещё не восстановилось, караваны в Медвил ещё не проходили. Егеря сообщают смотрителю каждое утро, какие участки стали проходимыми, а какие всё ещё болото.
Каждые несколько километров – сторожевые башни. Метров пять высотой деревянные срубы с крепкими дверями, на относительно сухих, возвышенных местах. Или на насыпях. Вместо окон бойницы со второго этажа, вместо крыши – боевая площадка за заострёнными кольями.
А вот и наши золотари! Рядом со сторожкой выгружают в отрытый ров, по дну отсыпанный чем-то белым, полуперепревший компост, густо пересыпанный каким-то белым порошком. И таких куч уже много.
Понятно, будут огороды разбивать. Весной перепашут навоз с землёй, что-либо посадят. Частоколом обнесут. Так вот и отвоёвывают здесь люди себе место обитания у Гиблого леса.
– Гиблый лес, конечно, опасный, – говорит Крап, – но он лес. Осквернённый, но почвы жирные. Богаче этой земля только около столицы. Не то что в Лысом поле.
Лысое поле – это с той стороны Медвила. Там травостой такой скудный, что скотину не выпасти. Да и не жрёт скотина те жёсткие растения, что пробиваются сквозь битую черепицу растрескавшейся земли и камней. Пустыня. Тут её называют пустошью. Пустошь из пространства, засыпанного битыми глиняными черепками, превратилась осенью в непролазную жидкую, липкую грязь, в которой можно застрять по пояс. Потом всё это схватится коркой, через которую мало какие растения смогут пробиться. Корка начнёт лопаться, разрывая любые ростки, любые корни. Только там, где уже стоят деревья, не образуется корка. Хотя болота тоже стоят.
– Даст Создатель, – продолжил Крап с немалой гордостью в голосе, – дети мои с Трезубца всю волость Ал Горы будут кормить. Ещё деды мои эти земли у скверны отбивали, чистый Белый лес садили. И вот – дождались. Будем Трезубец осваивать!
Вот такое плановое хозяйство. Планирование на поколения. Землю очисти от скверны, освяти, засади лес, а через пару поколений – строй дома и разбивай огороды.
Вот мы и догнали «Медвилмостдорстрой». Уважаю. Инструмент – кирка и лопата, а дорога строится быстрее, чем в моём времени. Около каждой группы землекопов – стойка с щитами и алебардами. Несмотря на караулы из стражи с трезубцами на щитах. Пограничье. Как это? А, зона боевых действий. Горячая точка. Фронтир.
Дальше только колья разметки. А вот ещё бригада – рубит сторожку. Тут же склад брёвен. Что интересно, опилки и стружку собирают в мешки, щепу – в кучки. Безотходный цикл. А, понял! Не мешки это. Матрацы будущие. И подушки. И мага тут нет. Потому застали мы, как длинная перекладина поднимается наверх канатами и вербальной магией какой-то матери. Почувствовал себя в стройбате.
Опять только разметка. А вот и разметчики. Ха, клирики! Используют свою силу как оптические лазерные приборы. Тонкий луч света как линейка и уровень. Вот же хитрецы!
А вот и бригада лесозаготовки. Еду в Магадан!
Пни, кстати, корчует старик чистильщик. Телекинезом. Силён, старый! Пень с землёй как бы не тяжелее самого старика.
Чистильщик так на меня посмотрел, что я машинально перекрестился. А дед бросил работу и идёт к нам. Мне даже не по себе стало. Сейчас потащит меня на костёр! Как еретика и язычника. Стану первым православным великомучеником в этом мире.
Но чистильщик выспрашивает у Крапа наши планы. Падает на хвост. Самым элементарным образом – забирается на коня позади одного из бойцов Крапа и едет с нами.
Глава 26
А окрестности Трезубца не узнать! Сами клыки развалин видны хорошо, но вот вокруг! Не знал, что тут работает археологическая экспедиция. А народа-то, народа! Растревоженный муравейник. Больше сотни человек только с лопатами. Сотни повозок! А сколько охраны? Только на виду под сотню. Уверен, что там, дальше, внешние периметры обороны, блокпосты, секреты, дозоры, патрули. Всё-таки не Рублёвка – Гиблый лес. Со всеми его тварями.
Вижу радиусами, как происходят работы. Где-то уже завершён один этап, где-то идёт следующий. Лес вырублен и уже убран, вижу, как бережно снимают верхний плодородный слой. Этим работникам не нужен ни агроном, ни маг земли – каждый знает, чем отличается живая земля от бесплодной – мёртвой, а тем более ядовитой земли, что в пустошах. Выживание – цена вопроса. Вывозят на повозках. Дальше уже довольно небрежно роют пустую породу и вывозят её туда, к Зелёной башне. Валы будут отсыпать. А потом археологи.
Ба! Да тут целый город под землёй! Точно археологи. Трезубец – лишь самая высокая башня этого погребённого замка. Уже откопали до верхних парапетов и зубьев бойниц ещё двух башен. Вот это да! Тут, оказывается, не строить надо, а откапывать! Жаль, зальёт всё в сезон ливней. Может, какую ливневую канализацию построят?
Вижу Виламедиала. Он завершает беседу с одним из мастеров и машет нам, указывает на Трезубец. Спешиваюсь.
– Эй, клирик, ты чего? – кричит Крап, с шелестом выхватывая меч.
Смотрю по направлению его взгляда. Дед стоит с окровавленным коротким мечом, к его ногам оседает один из бойцов Крапа. Дед убил его в спину. Вижу, что в почку заколол. Выставляю копьё на деда, щит на место – на левую руку.
Ничего не понимаю.
Дед вызвал паралич всех работ. Все бросают инструмент, хватают оружие. Но так же никто ничего не понимает. Тут у них условный рефлекс: непонятка – хватай клинок. Как «вспышка слева!».
Виламедиал бежит к нам с мечом в руках, его гридни преграждают путь, не пускают. Смотритель кричит что-то. Далеко, не слышно.
Крап, его шесть бойцов и я окружили деда кольцом. Дед теперь с двумя мечами – подобрал меч заколотого им бойца. Крутится, ждёт атаки.
– Отец Чес, ты зачем его убил? – ласково так, но с дрожью в голосе спрашивает Крап.
– Ты давно его знаешь, мальчик мой? – огрызается клирик.
Крап чуть выпрямился. Атакующая стойка сменилась на выжидательно-оборонительную. Глак всё же молодец – я занимаюсь у него не много, но уже рублю фишку. Тоже дар. Педагог (слово-то какое либерастское), учитель от Бога, тьфу, Создателя.
Видя поведение командира, остальные бойцы тоже перестали сжимать кольцо окружения вокруг деда.
– Несколько недель. Он из той партии, что я привёл от Горы. Справный воин, – отвечает Крап.
– Не воин он, мальчик мой. Соглядатай это скрытный и многоликий. Великого настоятеля Ордена иглы Церкви Триединого. Я его узнал.
Крап опустил меч. Смотрел уже не на деда в грязной сутане, а на труп. Потом выматерился, сплюнул, бросил меч на землю и схватился за голову.
Мимолётного его взгляда на меня хватило, чтобы понять всё. И в этом я виноват. По мою душу агент под прикрытием.
Крап ударил и шлем об землю, стал топтать каменистый суглинок раскопа, матерясь и махая руками.
Тут подошёл смотритель. Воины Крапа и я убрали оружие. А вот гридни нет. На нас навели концы алебард и наконечники стрел арбалетов.
– Господин! – взведенно закричал Крап. – Чес узнал в выблюдке пса Паука! Этого…
Лишь один мускул дрогнул на лице смотрителя. И такой же взгляд на меня. И прерывает Крапа: