Смотрю на него, как на тихо помешанного. Да, тяжёлый случай. Сдвиг по фазе.
Закипаю. И начинаю рассказывать им, вторым командным, что о них, их теориях, их умственных способностях, их матерях и жёнах – думаю.
– Какой, нах, щит? Я как телок необлизанный! Кого я защитить могу?
Как в стену горох. Морфиусы, гля… нцевые! Мессию, пи… дагоги, нашли! Нео, ё…!
Ори, не ори – бесполезно. Устал я. Махнул рукой. Апатия. Только начал привыкать к этой жизни, только начал устраиваться – эти га… гады! С их орденами, разрывами, мессиями, потерянными принцами.
Потому и психанул, орать начал, что понял – это пипец! Слишком много попаданий пальцем в небо. Слишком. Так вот какую нишу и роль для меня отвели в этой шекспировской драме! Полилась цистерна дёгтя за ложку мёда.
Вот и не сдержался. Ибо чую, как волосы на пояснице от ужаса встали дыбом. Рок! Рок неизбежности. Его равнодушное, ледяное дыхание в мой затылок ощутил. Отвилась верёвочка. Узелок летит, чтобы дать в темечко и упасть на шею. Меня сложно испугать, но сейчас я в ужасе. Почувствовать рок неизбежности – страшно. А то, что ничего не можешь сделать, приводит в отчаяние.
Пустота. В душе. В голове. В планах на будущее. В самом будущем моём. Можно вернуться к Спасёне, но уже знаю, что этим лишь подставлю её под взгляд местной инквизиции, под их костры и ледяное дыхание судьбы.
Пусть я не согласен с этими мифами, принцами, но я Мамонт.
Фамилия такой – Мамонтов. Моя фамилия. Не знаю, настоящая или в детдоме придуманная, но вот такая. И пришёл я из другого мира, с Земли, через разрыв. И есть Паук, что уничтожает всех пришельцев без разбору. То есть фанатик. Фанатик никогда не видит препятствий на своём пути. У фанатика всегда цель оправдывает средства. Фанатик неразборчив в инструментах достижения своей цели. Фанатик нечувствителен к чужой боли.
– Вам всем пипец, парни. Паук вас всех пожрёт, – дошло наконец до меня. Я схватился за голову. – И Спасёну, и кузнеца с семьёй.
Опять переглянулись.
– Что маг не идёт? – нервничал смотритель.
– Я уже послал зов огневику. Я не велел приходить. Он свяжется с Горой, – говорит старик.
Смотритель кивнул, посидел в раздумье, свесив голову, воскликнул:
– А что Гора? – махнул рукой Вил. – И так ясно – Башня должен увести Паука далеко. Понял, Андр? Только так у нас есть шанс. Только так! Войну с орденом Гора не потянет. Любого властителя Светогор согнёт в рог барана, но ордена – это слишком. Даже если остальные властители Пограничья не вмешаются и великие дома останутся в стороне, орден призовёт наёмников веры – им и этого хватит.
– Выдайте меня Пауку.
– Чес, посмотри, он не помешался? На него затмение какое-то нашло. Ты не должен попасть к Пауку. Ни живым, ни мёртвым. То, что ты успел увидеть, до чего дошёл своей проницательностью, не должно стать известно! – смотритель грохнул кулаком по столу.
– Поэтому твоя гибель не устроит Паука, – перехватил слово чистильщик. – Он распознает подлог, если мы выдадим за тебя другое тело. А твоё тело маги ордена разговорят. Признаюсь честно, рассматривал такой вариант. Если мы тебя расчленим и уничтожим голову, возникнет подозрение, что мы что-то скрываем, а это то же самое, что отдать тебя живым. Ты должен уйти. И след твой должен их увести отсюда.
– И куда мне идти?
– Ну, ты же северянин. Будет разумно, если пойдёшь на север. К себе.
– Логично, – ответил я и усмехнулся. – А далеко ли я уйду один? Это только в вашем пророчестве я – башня. А на самом деле…
– А на самом деле ты Башня, убийца лича последнего императора. Освободитель венца. Мы дадим тебе людей. Они проводят тебя до границ.
– И тем укажут на вас.
– Ну, мы же не знаем, что ты разломник, – усмехнулся Вил. – Ты брат Клема. Погостил, решил домой идти. Мы выделили охрану.
– Когда? – спросил я.
Я уже мысленно прощался со всеми, кого знаю в этом мире. Кто был мне небезразличен, кому я был дорог. Нет, я не согласен с пророчеством, но как из-под неизбежного рока выкрутиться, надо будет потом придумать. А сейчас надо бежать! Разрывать дистанцию, заметать следы, уводить погоню. Как ни назови, действие одно – бегство!
– Ну, – потянул старик, – тут мы спешить не будем. Пара дней у нас есть. Надо тебя собрать в путь.
Смотритель кивнул.
Глава 27
Ну, а раз пара дней у меня есть, то я вернулся в Медвил. Громогласно объявил, что нашёл то, что искал в Зелёной башне, и возвращаюсь на север. До башни я не доехал, но такая легенда прикрытия.
Голова просто лопалась. Всё эти фанатики! Чес заявил, что он стар, он слишком стар, он супер-стар, и потому не может быть щитом принца. Типа «я устал, я ухожу». И что он понял, почему его всевидящее око над белой башней. Мне стало даже немного интересно. Так, чисто для общего кругозора. Так сказать, для познания местного фольклора. Но по знаку Вила меня скрутили его телохранители – гридни, распяли на столе. И потом Чес начал какой-то ритуал над извивающимся мной, в процессе которого я вырубился.
Когда очнулся, Вил заявил мне, что Чес передал мне все свои навыки. Ничего я не почувствовал, кроме дикой головной боли. Никаких изменений. Я не начал пользоваться телекинезом, и ладони мои не превращались в ксеноновые или ультрафиолетовые лампы.
– Знать и уметь – разные вещи, – исторг банальщину смотритель.
Старик тоже ляпнул бы что-нибудь, не будь он в отключке.
– Передача мастерства – редкий дар. Мало кто умеет. А передача без желания принимающего – вообще небывалое. Никто не умеет. Чес – умел.
– Умел? – переспросил я.
– Передача происходит полностью. Чес мог бы передать тебе навык Глака. И через несколько лет ты стал бы таким же мастером, как Глак. Но Глаку пришлось бы учиться заново. Так что Чес теперь даже не клирик. Просто старик.
– Жаль. Копирование было бы удобнее. Ну, Чес меня научил, потом ещё кого-то научил бы. И сам сохранил все знания. И зачем они мне, если я не маг?
– Было бы неплохо – как ты сказал, копирование? Но есть только так, как есть. И то за подобное – костёр. Это магия разума и крови. Если не ошибаюсь. Церковь считает этот ритуал тёмным. Чеса ждёт костёр. Хотя он уже давно искал, кому бы передать дар. Как Паук сжёг всю его семью, так Чес и зовёт дар свой проклятьем.
– Так он передал мне своё проклятье? Старый маразматик!
– Ну, дар предвидения – высшее владение магией. Уровня повелителя. Не знаю, сможешь ли ты ею овладеть? Через некоторое время ты вспомнишь, как это делать, но вот сможешь ли сделать?
– Как у старика, который помнит, как быть с женщиной, но уже не может?
Виламедиал рассмеялся, кивая. С тоской в глазах.
Итак, слёзы, сопли, грустные взгляды. Надо завершить незаконченные дела. А что у меня за дела? Обнять Спасёну, проститься со знакомыми и друзьями – и всё? В этом городе я постоянно был загружен по уши, так что не продохнуть, ни минуты – оглянуться, задуматься. А теперь дел больше нет.
Спасёна устроила прощальный ужин на двоих. Но тут же дверь чуть не вынесли с петель. Гости. Начиная с самого лорда Медвила – Виламедиала и его семьи, заканчивая мастерами.
Лорд вручил мне сертификат на тысячу золотых, смущаясь (чем меня удивил), сказал, что это всё, что осталось от выручки после продажи накопителя. Жена лорда (довольно милая брюнетка) пожирала меня глазами – какое-то проклятие этих рублёвских жен меня преследует. Дети пожирали меня не менее восторженными глазами, правда без похоти. Как же, все сказки последнего полугода якорились на меня. Я – легенда! Ёпта!
На время освобождённый из ямы, Крап подарил метательный топор отличной стали. Артефактный. Не тупился, даже если рубить им камень. Семейная реликвия. Дед Крапа вынул этот топор из собственного щита в жестоком бою с матёрыми бродягами.
Мастера вручали свои поделки. Мастер кожаного доспеха и так мне сделал доспех, но подарил ещё и боевые перчатки, сшитые из разных сортов каких-то особых кож. Внутренняя сторона ладоней – мягкая и шершавая, снаружи – как костяные наросты. Органическая латная перчатка.
Остальной доспех стал надевать тут же, чтобы сделать мастерам приятное – совместное творчество. Надевалось снизу вверх. Поножи из толстой кожи со вшитыми стальными вставками. Панцирь с закрепленной клёпками кольчугой и увязанной моей же синтетической верёвкой, незаменимой по прочности и долговечности. Кольчуга четырьмя полосами разрезанной юбки спускалась почти до колен. Наплечники, также усиленные кольчугой. И наручи – стальные, с кожаной подбивкой.
Рыцарь, гля!
Поклонился до земли и Клему. Он сковал мне шлем, стальные элементы брони, палицу, перековал топор. Всё – переработанное его даром. Даже кольчужные элементы. Поблагодарил за гостеприимство и семейный уют кузнеца и его семью.
Мастер-плотник подарил мне щит. Кланяюсь ему, но вижу, что тоже совместное творчество. Щит треугольный, такие на гербах рисуют у нас на Земле, склеенный из тонких досок крест-накрест (язык распустил при мастере про фанеру и римлян с их щитами). Щит был слегка изогнут, окантован мягкой сталью, со стальной накладкой там, где будет моя рука, внутри подбит кожей и имеет два комплекта креплений: для боя – на руке, и для переноски – на спине. На щите – белая башня на зелёном фоне. Вот так вот, в лоб. Тонкий такой намёк.
Портной подарил мне зимний комплект, как тут говорят, платья, сшитый по моему вкусу, и плащ. Плащ – не просто накидка из материи, а целое сооружение многослойное, но лёгкое, тёплое, надеюсь, непромокаемое. Плащ – зелёный, с рисунками жёлто-зелёными. Как у егерей. Рисунки – отдельный прикол мастера надо мной. На спине – бледно-зелёная, почти белая башня, мрачный и устрашающий Кощей над златом чахнет, и серафим с пламенным мечом. Серафим – это такой милитаризированный ангел в броне, с различимыми полосами (этакий намёк на тельняшку) и с крыльями. На мои возражения, что намёк понял, но не так всё было, ржут и поднимают кубки.
Мастера отказались брать с меня деньги. Ибо я их сделал знаменитыми и богатыми одними своими идеями. Особенно портного и плотника. Все хотят куртки, штаны и шляпы «как у Башни». И – клееные щиты, резные подвесные люльки для младенцев, двухъярусные койки с эластичными досками спального места и лесенками на второй ярус. Дети любого любящего родителя за Можайск загонят. А дочки Клема – хвастунишки.