Тяжёлые слова. Тяжёлые обвинения. Голос Горы грохотал над городом, усиленный магией:
– Кто сейчас не сложит оружие – умрёт. Я очищу ваши души от плоти. Мне не нужна помощь Ордена чистоты. Со скверной мы уже научились бороться сами. Я двадцать лет прошу дать мне руку меченосцев света для очистки гиблых земель. Нет, меня не слышат. Я постоянно вношу положенные телеги золота на ваше содержание. И что я получил? Пять рук паладинов. Пять! И звено магов! Но вы пришли не изгонять скверну, вы пришли убивать нас, как лихие люди. Вы и есть разбойники! И судить я вас буду так же. Сложить оружие! На колени, преступники! Убийцы!
Командор Дол справился со своей слабостью, но, наоборот, подобрал меч, поднялся. Поставил его острием на землю, опёрся, гордо вскинул голову.
– На моей земле больше не будет ваших оплотов, – продолжал греметь голос Горы. – Не будет ваших церквей и храмов. Храмы Триединому будут. Но не ваши. Мои. И любой церковник, что ступит на мою землю, будет нам врагом.
Гора слышал, как звенит бросаемое оружие, видел, как склоняются спины. Лишь несколько человек остались стоять.
– Ну? – спросил Гора.
– Не ты мне дал меч, Гора, не тебе его и забирать. Я ошибся. Я готов к ответу, – сказал Дол.
– Вы, что остались стоять! Вас проводят до границ моих земель. Помните, ещё раз встречу – убью. Склонившихся – в поруб. Путь ваша Церковь выкупает вас. Вернёт нам нанесенный ущерб.
– Гора, ты ошибаешься, – крикнул Дол.
– Я готов к ответу, – пожал плечами Светогор, поднимая на руки тело смотрителя.
Дождавшись кивка Горы, набежали люди, стали доставать из груды тела и складывать их в рядок. Глак, Клем, Чес, лучшие люди, лучшие воины Медвила пали. Гора поднял голову к светилу и взвыл от боли.
А следом взвыло и всё владение Медной Горы.
Глава 9
Большой зал приёмов гудел. Множество голосов одновременно говорящих людей вызывало раздражение у Белохвоста, молодого юноши, что уже настолько утомился этим сборищем болтунов, что не скрывал раздражения. Но теперь он был не просто старшим (и единственным) сыном и наследником дома Лебедя, а наследником всех светлых владений, даже тех восточных земель, что называют себя Вольными владениями. А народ их называет с ненавистью Тёмными владениями.
Юноша вздохнул и стал вглядываться в лица, вспоминая гербы, замки. В это время должен был быть урок искусства осады. Белохвост стал просчитывать, сколько сил и времени понадобится для захвата владения вон того зазнайки. И что он нос дерёт? Думает, если его родовой замок с трёх сторон окружён рекой, а четвёртая защищена прорытым рвом с водой, то можно показательно громко смеяться в присутствии императора? Поставим зарубку на память.
«Этот не уважает моего отца, значит, не уважает наш дом. Императорский дом. Запомним. Жаль, что он самый крупный поставщик мяса в столицу. Повезло же, после катастрофы его удел меньше всего был отравлен солями и скверной. Почему у него в пустошах растут кормовые травы?»
Почувствовав, что в поведении императора что-то изменилось, Белохвост стал украдкой искать причину беспокойства отца. Никто ничего не заметит. Это надо настолько же хорошо знать императора, как знает отца сын. Первое, чему учили Белохвоста – скрытности. Если о тебе все всё знают, у тебя никогда ничего не получится. Ты уже мертвец.
А вот и причина напряжения угла рта отца – Мыш. Тайный советник императора, занимающий в Совете должность смотрителя за птицей. В его ведении были птицы дома Лебедя. Охотничьи, почтовые, да и прочие. Даже лебеди в озере прогулочного парка дворца императора.
Вид Мыш имел неопрятный и отталкивающий. Он всегда казался грязным, засаленным, одежда в птичьем помёте и перьях. Но Белохвост уже давно не воспринимал людей по внешнему виду. От Мыша никогда не воняло. Никогда. Вся его неопрятность и засаленность исчезала по мановению руки, как иллюзия, хотя в императорских покоях любая магия быстро развеивается. В стенах встроены артефакты отрицания, изготовленные разрушителями магии. Сейчас такие делать некому. Разрушителей больше нет.
Телячьи, бестолковые глаза Мыша на миг встретились с глазами наследника. На мгновение глаза тупого животного, которыми глядел на мир смотритель птиц, перестали быть таковыми. На юношу глянул хищный орёл. И подмигнул. Да, вот это его настоящий взгляд. Мыш что-то принёс в клюве.
Белохвост отмахнулся рукой от придворных и пошёл к выходу. Стражи в дверях скользнули по нему глазами и пристально всмотрелись ему за спину. Неужели отец идёт следом?
В малом зале было намного лучше. Тихо, уютно. Слуги собрали стол, зажгли свечи. Белохвост стоял у камина, вглядываясь в пляску огня. Отец решил перекусить, расспрашивая рулевого о рутинных делах. При прежнем императоре вторым человеком в стране был глава Совета. Так оно и осталось. Для всех. Но император Лебедь привёл с собой свою дружину. И вторым человеком после императора по праву стал рулевой. Умнейший человек, с самого детства Лебедя бывший заводилой и организатором всех проказ детворы дома Лебедя. Сам рулевой откликался на имя Серд, был он из малого дома Синих Сверчков, своего положения достиг выдающимися достоинствами и дружбой с Лебедем. Рулевой – это звание в доме Лебедя. Старший помощник капитана. Правая рука императора.
Мыш скромно сидел в углу, неспешно пил вино из кубка, сказавшись сытым.
Закончив трапезу, император вытер усы и бороду платком, спросил у руководителя тайной службы:
– Что-то настолько интересное, что на тебе лица нет, Мыш?
Мыш встал. Куда делся пришибленный служака? Величественный вельможа повёл плечами, отставил кубок, встал, скинул накидку, на которой были искусно изображены помёт и перья, грязь и пыль. Одежда на нём была скромная, но чистая, опрятная и комфортная. Цена материала не имела значения для Мыша. Только надёжность и удобство. Предпочитал он свободный покрой, скрывающий под одеждой защиту.
– Как посмотреть, – Мыш прошел к карте на стене, активировал ключ артефакта, магический светильник залил карту ровным неживым светом. Мыш ткнул на одно из владений в доме Волка: – Наш старый знакомый объявил властителя Медной Горы и всё его владение ересью. Собирает очищающее ополчение.
– Хм, – император подошёл к карте, – а как тебя занесло в эту глушь?
– След Цыплёнка, – пояснил Мыш.
– Опять? – усмехнулся император. – Этот мальчишка уже отработанное сырьё. Причём совершенно пустая порода.
– То, что мальчик отказался возглавить мятеж против тебя, Левый, ещё не говорит о его жидкости. Это может быть мудростью, – сказал Рулевой. – Не забывай, кто был его наставником.
– Мастер разума. И что? Один из…
– Мастером разума не может стать посредственный человек. Разум есть разум. А под личиной мастера Алекши Иллюзиониста умело прятался повелитель разума Алеф Отступник. Потому мы не спешим оставлять Цыпку без присмотра.
– Ладно, – согласился император, – но что его занесло туда? Эта ересь из-за него?
Белохвост в очередной раз поразился близким соратникам отца. Посметь перечить ему, делать то, что он прямо запретил. Почему, кстати?
– Ересь с ним связана, но не напрямую. Цыпа искал в тех местах что-то, – Мыш задумчиво смотрел на карту.
Рулевой сдвинул посуду в угол, достал и раскатал ещё одну карту, придавив два угла кубками.
Ещё два угла придавил Белохвост. Он любил разглядывать эту карту. Это была величайшая ценность. Карта империи света до катастрофы. Сколько же было потеряно! Белохвост вздохнул: вернуть былое величие империи – вот его мечта. Зелёные пастбища, золотые нивы! Теневые леса могучих древ.
– Можешь там не искать, Сердитый, – сказал Мыш, – темницу отступника на карты не наносят.
– Что? – все трое воскликнули хором.
– Если последним, кто отдал Создателю душу, был отступник, то утерянный венец был у него.
– Точно?
– Откуда я могу знать точно? Был отголосок одного слуха. Ты по-прежнему будешь настаивать, что этот мальчик нам не интересен?
– Ладно, не буду. Даже если мальчик нашёл утерянный венец – что он ему даст? Кроме того, что он по-прежнему не у меня. Ну, не воспользуется же он им по прямому назначению?
– Как знать, как знать? Много чего его наставник может измыслить. Например, предложит выкупить. Или попытается организовать мятеж. Это самые простые решения.
– Ты сам в это веришь? Мы ему мятеж преподнесли на блюде, а он сбежал. А выкупить? Этим он окажет империи услугу. Воспользуется? Он крови Дракона? Не смеши. Не надо мне о внешнем сходстве. Просто совпало. Ладно, слишком много мы посвятили времени этому недостойному моего внимания вопросу. Что с ересью и почему ты явился внеурочно?
– Смотри сам.
Мыш вернулся к сброшенной накидке, достал магический шар иллюзии, запустил. Никто не спросил, откуда у него иллюзия. Мыш пригрел очень многих из разогнанного Ордена хранителей. И расширил сеть осведомителей. Паук их очень сурово научил, что знания – основа выживания.
– Так, – сказал император, когда закончилась иллюзия. – Паука унизили. Наконец-то! Кто-то дал им по сопатке! Это хорошо. А ещё лучше, если об этом узнают многие. Плохо то, что он теперь явится и потребует людей. И я не смогу ему отказать. А надо. Мне этот полудемон понравился. Он сделал большое и нужное дело. Он первый, кто бросил вызов Паутине.
– Не первый, – буркнул Мыш.
Белохвост вздохнул. Первым был Сокол. Император. Якобы выживший из ума. А ослеплённый амбициями отец так хотел власти, что не мешкая принял помощь Церкви, а если совсем честно, перед самим собой, то некоторых кругов церковных настоятелей и первосвященников. Это потом Сокол открыл глаза Лебедю на то, что происходит в стране, но было поздно. Дом Лебедя уже плотно закутан в сеть. Их руками убрали императора. А теперь они, считавшие себя такими умными, нанизаны на множество крюков ловчей сети Пауков. Они считали это своим главным просчётом. Единственным, но смертельным.