е СССР эпохи 1930-х годов. Того, что есть в Северной Корее, у Советского Союза не было и в помине. Да, в идеологии Северной Кореи можно усмотреть элементы коммунизма и социализма, но в целом это самобытная система, своими корнями уходящая в глубь истории. Это веками соблюдаемые традиции, лишь немного приправленные корейским национализмом. КНДР и во времена процветания соцлагеря всегда стояла особняком. Уйдя во многом в повторную изоляцию и отгородив своих граждан от контактов с внешним миром, власти Северной Кореи смогли, по сути, сохранить многие традиции, лишь немного их осовременив. Временами похожий подход прослеживается и к южан, но Юг все же оказался гораздо более податливым. Южане с большей охотой поддаются чужому влиянию, особенно США.
Западному человеку с его совершенно иным историческим опытом многое в Северной Корее кажется странным, неестественным, диким. Напомню, КНДР — это «Восток-с», «дело тонкое». Не надо сравнивать КНДР с СССР, в Северной Корее своя жизнь, хотя, конечно, при желании можно найти и что-то общее со странами соцлагеря. Напомню, что относительно недавно из Конституции КНДР и устава Трудовой партии даже исчезло слово «коммунизм».
Посмотрите на проникнутые традицией взаимоотношения старших с младшими, правителя с подданными, обратите внимание на культ предков, преклонение перед верховным правителем… Все это и по сей день присутствует в Северной Корее.
Возьмем хотя бы культ личности вождя, который во многом основан на конфуцианских принципах. Как отмечает кореевед Константин Асмолов: «Важным моментом конфуцианской концепции государства является и то, что оно основано не на идее главенства закона, а на идее главенства достойных людей, которые управляют страной сообразно со своими высокими моральными принципами. Иными словами, конфуцианский правитель „правит не законом, а личным примером“»[24]. Потому-то корейцы и приписывают лидеру КНДР все возможные достоинства, потому-то и представляют его отцом нации, а критику в его адрес воспринимают крайне болезненно. В этой связи вспоминается отношение тайцев к своему монарху — в Таиланде за критику короля можно легко в тюрьме оказаться.
В КНДР верховного правителя — короля заменил вождь, а его преданных конфуцианских чиновников — члены партии. Лидер страны тот же правитель прошлого, который во многом своим примером вдохновляет подданных. Вспомните уже хорошо вам известное «управление на местах», когда вождь лично дает указания, как надо возделывать рис, выращивать свиней, вести в атаку войска на учениях, делать ядерные боеголовки, вести научные исследования и т. д. Так что с приходом к власти Ким Ир Сен для простых корейцев мало что изменилось.
После освобождения КНДР во многом так и осталась традиционным обществом, модернизация же затронула лишь небольшую либеральную прослойку. Когда мировое сообщество Северную Корею предоставило самой себе, то страна вскоре вернулась к традиционному укладу, лишь немного измененному новой коммунистической идеологией. А потом и вовсе появилось чучхе, в которое очень много национальных, традиционных элементов.
На самом деле Юг и Север очень похожи друг на друга. И здесь и там первостепенную роль в государстве играют армия и органы госбезопасности, высок уровень политической индоктринации населения, присутствует государственный контроль экономики, вся информация контролируется, высока роль харизматичного лидера. Правда, на Юге авторитаризм пытался идти в ногу со временем, что особенно заметно в последние годы, а на Севере все остается почти без изменений. Например, в демократической Южной Корее запрещена деятельность компартии, блокируются северокорейские сайты, да и вообще запрещены любые знаки и символы, связанные с КНДР, действует жесткий закон о национальной безопасности, который постоянно критикуют международные правозащитники. Однако власти Юга на все претензии возражают: «Вы должны понять, у нас особая ситуация, мы разделенная нация, а потому эти ограничения неизбежны». На Севере оправдываются ровно теми же словами, говорят про «особую ситуацию», положение «осажденной крепости» и проч. Понятно, что в КНДР все эти социально-политические особенности гипертрофированы. Но хотя на Юге к многочисленным запретам относятся спокойнее, схожих черт у южан и северян намного больше, чем может показаться на первый взгляд.
Причин, по которым северокорейское общество стало развиваться так, а не иначе, на самом деле очень много. Например, в каждом населенном пункте Северной Кореи должна в обязательном порядке присутствовать «башня вечной жизни». На высокой стеле, которую представляет из себя башня, как, правило, высечено: «Великий Вождь товарищ Ким Ир Сен и дорогой товарищ Ким Чен Ир всегда пребывают с нами!» Это один из самых распространенных лозунгов Страны чучхе. Все это очень напоминает культ предков, который так характерен для конфуцианской традиции.
А вспомните вызывающую у русских неизменную улыбку фразу: «Вождь КНДР — отец всех детей нации». На самом деле этот двусмысленный лозунг тоже отсылка к конфуцианству, в котором правитель — отец, а подданные — дети, о которых лидер должен непременно заботиться. При таких отношениях старший — младший нет ничего удивительного в том, что особо отличившимся людям власти дарят подарки (бытовую технику, одежду, продовольственные наборы и проч.), ведь хороший отец время от времени обязательно одаривает своих детей.
Еще один пример. Если помните, мы уже говорили, что в КНДР невозможно найти человека, который не знал бы имена вождей Ким Ир Сена, Ким Чен Ира и Ким Чен Ына. Как только к власти приходил новый лидер, все его тезки в едином порыве меняли имена. И не важно было, сколько человек с этим именем прожил, год или семьдесят лет. Конечно, если бы вдруг друзья сказали: «Слушай, Ким Чен Ир, слетай-ка за пивком. Сегодня твоя очередь проставляться!», вышло бы по корейским меркам нехорошо. Для западного человека все это звучит дико: вот жил себе какой-то обычный человек с одним именем, привык к нему, в документах, различных списках, справочниках под этим именем числится, а потом вдруг приходит новый вождь к власти — и все, меняй имя. И такое «безобразие» за достаточно недолгую историю Северной Кореи происходило уже три раза.
Однако такая смена имен традиционна для Кореи. Традиция же эта связана еще с тем временем, когда на весь Корейский полуостров значительное влияние оказывал Китай. В Поднебесной, как только провозглашался новый император, все подданные, в чьих именах были сходные с именем императора иероглифы, должны были свои имена поменять. Жителям КНДР повезло намного больше, чем их древним соседям: имя должны менять только полные тезки вождя.
Несколько лет назад информационные агентства передали занятное сообщение: мол, в Северной Корее видели единорога. Конечно же эта новость породила немало шуток и язвительных комментариев. Интернет-остряки наперебой упражнялись в остроумии, ни разу даже не попытавшись задать себе вопрос: «А почему, собственно, такая новость возникла?» Верят ли современные северяне в эту легенду или нет — вопрос десятый. Однако она существует и хорошо известна по сей день. Так вот, в Северной Корее единорога стали замечать как раз тогда, когда на политическом небосклоне стала стремительно восходить звезда Ким Чен Ына. Уроженцев Запада всегда смешат средневековые суеверия, а вот в Корее к легендам испокон веков относились очень серьезно.
Можно вспомнить и практику «народных групп» (инминбан), объединяющих соседей. Для такой группы избирается староста, который всегда находится в курсе всех дел своих подопечных. Он имеет право без приглашения посещать расположенные на его участке квартиры, если на вверенной ему территории происходит что-то противоправное, староста должен немедленно сообщить об этом властям. Такая система заменила традиционную, широко разветвленную корейскую семью, объединявшую несколько поколений родственников. Как вы понимаете, в такой семье каждый ее член всегда был на виду. Схожая система существовала и во времена японской оккупации. Так что, как видите, современная Северная Корея сохранила почти все свои старинные традиции, лишь немного их модернизировав в угоду новому времени.
Политическая жизнь современной Северной Кореи также неразрывно связана с конфуцианской традицией. Значительное количество северокорейских чиновников и партийных функционеров, которые, как казалось поначалу, попали в бессрочную опалу, были отправлены в ссылку или вовсе казнены, вдруг снова неожиданно появлялись на политической арене. Некоторые возвращались на занимаемые ранее посты, другие и вовсе шли на повышение. Конечно, у кого-то действительно были проблемы с законом, кто-то на самом деле расставался в результате этих проблем с жизнью, однако случаев таких было совсем немного. А вот чудесное «воскрешение» — совсем не редкость.
Один из ярких тому примеров — покойный дядя нынешнего лидера КНДР Чан Сон Тхэк, который при Ким Чен Ире надолго куда-то пропал, а затем, как ни в чем не бывало, вновь появился в ближайшем окружении вождя. Правда, участь его все же ждала печальная. Ким Чен Ыне не оставил дяде шансов, но это уже совсем другая история.
Политическая история Северной Кореи полна ужасных рассказов об исчезновениях, опале, а затем чудесном возвращении функционеров. Для запада такое поведение властей — нонсенс, а вот для конфуцианской Кореи — в порядке вещей. Все дело в том, что, согласно конфуцианской традиции, человек всегда имеет право на реабилитацию, если, во-первых, проступок его не был слишком серьезным, а во-вторых, если он продемонстрировал осознание собственных ошибок и готовность служить партии и ее лидеру верой и правдой. Так некоторые министры или чиновники ЦК партии за какие-то провинности отправлялись на перевоспитание — то командовать захудалым комбинатом в самом удаленном уезде, то возглавлять колхоз, вдохновляя на трудовые подвиги личным примером, то работать на шахту учетчиком, а то (если повезет) и просто под домашним арестом штудировали наизусть труды вождя, устраняя «пробелы в идеологическом воспитании». Для внешнего мира они же просто исчезали на какое-то время, но затем могли вновь вернуться на свой прежний пост. И эта традиция тоже во многом обусловлена историческими особенностями развития Кореи.