Горы семи драгоценностей – «Чхильбосан»
На севере Кореи три основных горных массива, и все они не похожи друг на друга, имеют свой «характер». Помимо гор Кымгансан и Мёхянсан, на северо-востоке страны расположены «Горы семи драгоценностей» – Чхильбосан. Если Кымгансан составляют остроконечные, устремленные ввысь скалы четких очертаний, Мёхянсан успокаивает пологими вершинами и ущельями, укрытыми в тени сосновых деревьев, то Чхилбосан поражает сумбурными скалистыми образованиями, будто наспех слепленными из желтоватой глины.
… Из Пхеньяна поезд доставил меня за пять сотен километров до города Кильчу, название которого означает «Счастливая земля». Позднее район Кильчу стал ассоциироваться с ядерными испытаниями КНДР, которые проводились в горах в его окрестностях. Но тогда, в начале 90-х годов, дело до атомной бомбы еще не дошло.
Уездный центр Кильчу затерялся в горах провинции Хамгён-Пукто. В нем была крохотная двухэтажная гостиница, куда меня поселили на ночь перед путешествием по Чхильбосану.
В гостинице было два этажа, мне отвели на втором этаже номер со столом, шкафом и кроватью. На столе стоял телефон, с которого можно было позвонить только на первый этаж, если что-то понадобится.
Горы Чхильбосан
Подушка на кровати была набита рисовыми отрубями, что традиционно для Кореи, но неудобно для тех, кто привык к мягким пуховым перинам. Тем не менее, устав с дороги, я быстро погрузился в сон в тишине города Кильчу.
Храм Кэсимса в горах Чхильбосан
Наутро я вместе с сопровождающими сел в машину от местной администрации. Путь лежал в уездный город Мёнчхон, петляя между полями с рисовой рассадой в окружении сельских домиков под черепичными крышами.
Уезд Мёнчхон был «воротами» гор Чхильбосан. Оттуда мы двинулись в путь по горным тропам, чтобы посмотреть на причудливые скалистые образования и посетить буддийский храм Кэсимса.
Название его буквально означает «Храм открытого сердца», по китайским иероглифам в его написании. Большинство храмов в Корее внешне очень похожи, если не сказать стандартны, в архитектурном исполнении. Но Кэсимса имел свои черты и особенности. Именно в этом храме, в павильоне справа, где было устроено хозяйственное помещение, я впервые увидел настоящую крупорушку, по-корейски «панъа». Это устройство для шлифования рисовых зерен, которое до индустриальной революции было очень широко распространено и применялось в Корее.
Горсть очищенного от чешуи риса насыпают в каменную ступку, где его толкут деревянным пестом, который крепится к длинному рычагу, то опускаемому, то поднимаемому монотонно нажимом ноги. У корейцев была даже песня «Панъа», которую пели, чтобы легче было работать и шлифовать рис, пока он не становился белым и округлым.
В основном павильоне храма перед алтарем со статуями Будды и бодхисаттв стоял странный предмет – вырезанный из дерева лев, хвост которого представлял собой конусовидный клин на шарнире. На спине льва была устроена ступка для толчения риса для подношений храму.
Смотритель Кэсимса, кореец средних лет в сером европейском костюме и серой шляпе, сказал, что деревянный лев служил раньше, как верили люди, средством для устранения бесплодия у женщин. Посетительницы храма в старину, желая зачать ребенка, приносили рис и клали его в ступку на спине льва, пристраиваясь сзади, где расположен клиновидный хвост. Это, как считалось, помогало избавиться от бесплодия и произвести потомство.
– На самом деле, как говорят, помогали им в этом буддийские монахи храма, а вовсе не деревянный лев, – сказал смотритель и показал на дырочки, проделанные в передней стенке платформы под алтарем для того, чтобы незаметно подглядывать за происходящим в павильоне.
Лев в храме Кэсимса в Чхильбосане
Лев лежал на широких деревянных досках пола, как египетский сфинкс, и выглядел, как старый музейный экспонат, помимо других любопытных старинных ценностей, в том числе картины слева от алтаря на задней стене с изображением пяти небесных царей и деревянных досок, с которых печатали книги с сутрами.
Монах-смотритель показал мне несколько старых книг с буддийскими сутрами, отпечатанных с таких досок с иероглифами.
– Вот бы такую книгу, – невольно сказал я.
– Да пожалуйста, возьмите, – ответил монах и вручил мне книгу. Я с благодарностью ее принял, но вечером в гостинице, когда я пытался разобрать старые письмена, ко мне зашел сопровождающий и извиняющимся тоном сказал:
– Тот человек не очень культурный, это очень ценная для нас книга, и мы попросили бы ее вернуть.
Я ответил, что понимаю позицию корейцев и возвращаю старую книгу.
Хотя красоты гор Кымгансан, Мёхянсан и Чхильбосан в КНДР достойны того, чтобы о них слагать стихи и рисовать кистью и тушью, самой главной и священной для всех корейцев считается «Белоголовая гора» – Пэктусан. Она расположена на границе с Китаем, называясь по-китайски Байтоушань, и частично относится к китайской территории. К сожалению, мне лично так и не удалось туда добраться за годы пребывания в Северной Корее, но все же я хочу немного рассказать о том, что о ней известно.
Панно с молодым Ким Ир Сеном у триумфальной арки Кэсонмун в Пхеньяне
Прежде всего, Пэктусан – это огромный кратер высотой 2750 метров над уровнем моря, оставшийся от давно заснувшего вулкана. В кратере около миллиона лет назад образовалось огромное озеро Чхонджи глубиной 384 метра. Ходили слухи, что в нем с доисторических времен водится таинственное существо, похожее на лох-несское чудовище Шотландии, но доказать этого не удалось. С октября по середину июня озеро Чхонджи покрыто льдом.
Для корейцев Пэктусан считается местом священным, с ним связаны древние легенды о происхождении их нации, и каждый мечтает там побывать. Многие жители Южной Кореи ездят на Пэктусан со стороны Китая, поскольку не имеют возможности свободно посещать северную часть полуострова из-за конфронтации с КНДР.
Тем не менее, в 2018 году там побывал бывший президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин в сопровождении Ким Чен Ына на волне временного потепления межкорейских отношений.
Кратер Пэктусана изображается на государственном гербе КНДР. С Пэктусаном официальная историография КНДР связывает революционную деятельность антияпонских партизан Ким Ир Сена, утверждается, что на Пэктусане в партизанском лагере родился Ким Чен Ир. Одна из горных вершин на Пэктусане названа Кимджониль-бон, то есть Пик Ким Чен Ира. В рамках идеологической работы с населением на вулкан организуются нескончаемые паломничества десятков тысяч солдат, студентов, рабочих и интеллигенции для демонстрации их верности и патриотизма.
Поездка к храму «Ангукса»
В журнале «Вопросы истории» («Рёкса йонгу») в мае 1988 года мне попалась фотография буддийского храма «Ангукса» на горе Пхёнсон провинции Пхёнан-Намдо. Дорога на машине от Пхеньяна занимает туда минут сорок. Я решил, что поеду туда и сделаю несколько снимков.
Чтобы найти дорогу и так, на всякий случай, я поставил в известность Департамент информации и печати МИД КНДР. Сотрудники ведомства выслушали мой план и обещали перезвонить. Минут через 30 действительно перезвонили, еще раз уточнив, куда и зачем я собрался. Сказали, что снова перезвонят. Обещание выполнили через час. Ну все, можно ехать! Условились только, что я буду только смотреть, а разговаривать ни с кем не стану.
И вот моя машина катилась по извивающейся дороге. За окном – горы, рудники, где добывают известняк, и вдруг показался город Пхёнсон. У девушки по дороге спросил, где находится храм «Ангукса». Она сказала, что надо проехать город и после первого моста повернуть налево.
Проехав Пхёнсон и небольшой мост, свернул на дорогу с каменистой поверхностью, предварительно уточнив у водителей двух грузовиков на обочине, туда ли я еду. Дорога шла вдоль маленькой черной речки, то и дело машина подпрыгивала на ухабах и проваливалась в ямы. На берегу речки появились селение и автобаза. Каменные домики, простые, без излишеств. В речке дети цедили сквозь металлические решетки речной крупный песок и мелкую щебенку, очевидно, собирая их для строительных нужд.
В воде плескались голышом дети, несмотря на хмурую погоду и сильный ветер. Их мамы стирали в реке белье, как делали их предки много поколений подряд, растирая одежды о круглые камни.
Дорога стала петлять вокруг невысоких, заросших соснами скал, подле которых дети в пионерской форме собирали какую-то траву для домашних животных.
Минут через двадцать пути по такой дороге показалась крыша старинного архитектурного сооружения над сосновыми кронами.
– Наконец-то, – подумал я, заглушив стонущую от каменистой дороги и раскалившуюся от напряжения машину. Оставил ее недалеко от храма среди пашни, ибо дальше дорога к храму была не для «Жигулей». Пришлось продолжить путь пешком. На подъеме на пути стояли двое корейцев: маленький, в наглухо застегнутом френче, в очках, и здоровый, коротко стриженный детина на мотоцикле «Иж-Юпитер» советского производства.
Они пошли мне навстречу. Тот, что в очках, представился как начальник провинциального управления по охране памятников культуры. Я сказал, что не стоило беспокоиться вовсе, мол и сам бы все посмотрел.
– Мне по телефону передали Вашу просьбу, – сказал кореец в очках. – Но храм сейчас на реставрации и в плохом состоянии. Поэтому фотографировать его нехорошо.
– Ладно, – сказал я. – Просто буду смотреть.
– А там ничего нет внутри, – не унимался человек в очках. – Там идут работы.
– Давайте не будем терять времени и пойдем посмотрим, – сказал я, беспокоясь, что солнце зайдет за сопки и вообще ничего не будет видно.
– Сейчас нельзя. Приезжайте потом, – повышая категоричность, сказал кореец.
А тот, что на мотоцикле, сверкнул «обворожительной» улыбкой.
Мне ничего не оставалось делать, как вернуться в Пхеньян.