Город Чхонджин лежит в низине на берегу моря в окружении гор и выглядит очень живописно. После церемонии открытия памятника Цукановой корейцы организовали для нас пикник на крохотном острове в окрестностях города.
Ловля морского ежа
Вода в море в том районе прозрачна, как хрусталь, каменистое дно видно на глубине нескольких метров. Между островом и берегом покачиваются на волнах лодки с ловцами морских ежей, использующими в промысле тот же способ, что и японцы. Чтобы обнаружить под водой ежей, они опускают в воду смотровую трубу стороной, закрытой стеклом. У корейцев труба была четырехгранная, сделанная из досок. Ее держат за ручки и смотрят, плотно прилегая лицом к открытой части так, как будто это – вытянутая маска для плавания под водой. Найдя ежей, ловцы зацепляют их сачком и достают на борт лодки.
Чхонджин, осьминог
Делают это ради икры – ярко оранжевая или красная внутри ежа, она представляет собой дорогой деликатес, наделенный к тому же полезными свойствами. Сперва вкус икры морского ежа может показаться странным, сильно отдающим морем, но, привыкнув к нему, от этого лакомства уже трудно отказаться.
Икру морского ежа едят сырой, она уже имеет солоноватый привкус из-за морской воды. Можно есть икру просто без всего, вынимая из скорлупы, либо с рисом. Любят ее не только корейцы, но и японцы, а также жители Дальнего Востока России, Средиземноморья.
Чхонджин, море
На острове, который от берега отделяло расстояние примерно с один километр, корейцы накрыли стол и стали готовить угощения. На угли они положили широкий лист железа и разложили на нем только что выловленные черные мидии. За несколько минут они раскрылись, наполнились ароматом дыма и были готовы. Выловили также крупного осьминога, порубили его на мелкие кусочки на деревянном весле от лодки и перемешали с перечной пастой «кочжуджан», сделав таким образом «хве» – корейский салат из сырой рыбы или моллюсков.
Завершив трапезу, разбавленную горячительными напитками – пивом и слабой корейской водкой, корейцы по традиции затянули песни. Переводчик, который сопровождал нас от местной администрации, хорошо знал старые советские и русские песни, многие из которых мы сами даже никогда не слышали. Причем он так вдохновенно и долго их пел, что другие корейцы начали на него коситься.
В целом прием на острове оказался очень теплым, и некоторые сотрудники посольства СССР из Пхеньяна решили не прибегать к помощи лодок, а отправиться к берегу прямо вплавь. Хотя корейцы забеспокоились, не случись чего недоброго, наши люди были так настойчивы, что отговорить их было невозможно. Они прыгнули в воду и направились с нашего островка к берегу, а лодки плыли совсем рядом, чтобы прийти на помощь, если понадобится.
Чхусок – поминовение усопших
Такого оживления на автодорогах Северной Кореи во всех направлениях от Пхеньяна, как в сентябре 1989 года, я еще никогда ранее не видел. В 15-й день 8-го лунного месяца корейцы совершают паломничество к могилам родственников и предков, и начинается всеобщее передвижение. Где именно расположены кладбища, я не знал, и поэтому двинулся в общем потоке машин в сторону города Пхёнсон к северу от Пхеньяна.
Особенно неприятным участком пути был тоннель. Двигаясь внутри со скоростью 10 километров в час, машины наполнили его угарным газом до такой степени, что быстро начинала кружиться голова. Те, кто шли пешком, вынуждены были закрывать рты и носы рукой или платками и бегом пытались скорее миновать злосчастный тоннель.
Еще минут двадцать напряженного пути, и я замечаю, как машины пытаются найти место стоянки у поворота налево и длинную цепочку людей, устремившихся к железнодорожному полотну. Я оставил машину на обочине дороги и влился в вереницу людей. Особого внимания на меня никто не обращал.
Спрашиваю молодую женщину с узелком в руке, далеко ли до кладбища.
– Вы говорите на нашем языке?! – удивляется она. И отвечает, что идти еще минут десять.
Вместе со всеми иду по шпалам железной дороги, но раздается гудок тепловоза, и люди сходят в сторону. Мимо следует поезд, на котором обозначен маршрут: «Пхеньян – Чхонджин». Первый вагон чистый и ухоженный, купейный. У окон несколько корейцев солидного и независимого вида. Далее прицеплены вагоны с сидячими местами, битком набитые солдатами и простыми, чересчур скромно одетыми людьми. Они улыбаются, машут руками прохожим. На их лицах нет никакого недовольства теснотой, лишь легкая печать усталости.
Еще сотни две шагов за железнодорожным переездом, и справа на заросший соснами склон скалистой горы поднимаются несколько тропинок. Весь склон усеян земляными холмиками, возле которых установлены каменные плиты по полуметра высотой или деревянные столбики с именами усопших. У некоторых могил стоят каменные жертвенные столики. Почти у каждой могилы собираются всем семейством.
С каменистого уступа горы я стал наблюдать за одним из семейств возле захоронения их предков. Церемонией поминовения заправляла старуха. На каменном столбике возле холмика она старательно раскладывала принесенные с собой «угощения».
У каждого блюда есть свое место. На столике обязательно присутствуют рисовые лепешки «сонпхён», водка и фрукты – груши. Во время церемонии они преподносятся как бы в дар предку. Преподнося кушанья, приготовленные из продуктов нового урожая, говорят, обращаясь к усопшим: «Попробуйте!»
Поминовение
Рядом со столиком, накрытым старухой, стоит все семейство. Старуха сидит перед столиком на корточках и небрежным взмахом руки указывает на мужчину уже преклонного возраста, возможно, ее сына. Затем, по команде старухи, он опускается на колени и берет из ее рук чарку на блюдце. Она наливает туда водку, и мужчина ставит полную чарку на столик. Старуха берет ее со столика и поливает водкой обращенную к собравшимся сторону холмика.
Опираясь ладонями на разостланную на земле циновку, мужчина кланяется, касаясь лбом земли. После этого он снова встает перед могилой, опять опускается с таким же поклоном, а затем еще – всего три раза.
Старуха призывает к себе мужчину помоложе, видимо, внука, и тот проделывает тот же ритуал.
Затем все остальные, вплоть до самых маленьких, делают то же самое по очереди, после чего все женщины припадают к холмику и заливаются громким плачем.
Старуха приглашает всех сесть и приступить к ритуальной трапезе.
У некоторых холмиков стояли портреты усопших и живые цветы.
Свадьба
В старину в Корее были распространены ранние браки, причем, чем выше положение в обществе жениха и невесты, тем раньше они становились мужем и женой. Жених, как правило, был моложе невесты. Сейчас все стало иначе, но до войны девушки выходили замуж нередко уже в 15 лет.
В КНДР стало принято вступать в брак лишь после того, как молодые окончат институт или службу в армии. Считается, что если это сделать раньше, то семейные заботы лишь помешают встать на жизненный путь и реализовать весь потенциал на благо страны.
Но, как и в прошлые века, вопрос бракосочетания детей целиком в компетенции родителей. Даже в семьях, где дети стали ощущать себя самостоятельнее, слово родителей – закон. И тем не менее, бывают исключения.
Один мой знакомый кореец рассказал историю своей семьи, которой уже больше 30 лет. Закончив институт иностранных языков, он устроился на работу в туристическое бюро переводчиком. Работа, по местным понятиям, ответственная, требовавшая отличной внешней формы. Хороший костюм в магазинах найти было трудно, но изредка выпадала возможность сшить одежду в ателье.
Там работала одна молодая женщина, добрая и приятная. Она быстро и добротно шила для заказчиков выходные костюмы. Обслуживала она и моего знакомого. Жил он тогда в общежитии, и закройщица даже иногда приносила ему паровые лепешки. За доброту он платил улыбкой, а то и дарил кое-какие дефицитные товары, которые ему удавалось достать на работе.
Однажды швея спросила: «Хочешь познакомиться с хорошей девушкой?»
Так эта женщина из ателье стала посредницей – «чунмэ» – между моим знакомым и его будущей женой.
Посредничество – одна из самых отличительных черт корейского бракосочетания. Нормы поведения, уходящие корнями в глубину эпох и связанные, как полагают, с конфуцианством, не позволяют юноше и девушке отважиться на знакомство самостоятельно. Для этого их друг другу должен кто-то представить.
Мой знакомый, как договорились, пришел в ателье на другой день. Тихонько швея отворила дверь рабочего цеха, и молодой человек увидел нескольких девушек, орудовавших большими угольниками и ножницами. Женщина указала на девушку у окна, аккуратно разрезавшую серое полотнище по нанесенной на его ворсистую поверхность выкройке. А рядом с ней стояла еще одна, взглянув на которую, мой знакомый сразу спросил:
– А с этой можно познакомиться?
Когда он ушел, сотрудница ателье подошла к выбранной им девушке, отвела ее в сторону и сказала, что есть у нее на примете неплохой симпатичный паренек, перспективный, аккуратный и тому подобное, и назначила молодым свидание – на другой день в шесть вечера. В том же месте они и встречались.
Телефонов тогда не было, поэтому договорились, что, если по какой-либо причине кто-то не смог явиться на свидание, встречаться в то же время на другой день.
Так прошло полгода, и молодые решили пожениться. Вот тут-то и началась борьба между старым и новым в корейской традиции. Сначала моему знакомому надо было поставить в известность о своих планах отца. Но родители его все это время тоже не сидели сложа руки и думали о судьбе сына, уже подыскав ему невесту по своим вкусам.
Знакомство с родителями девушки хлопот не доставило. Отец и мать девушки, которые уже слышали о чувствах дочери, тепло приняли парня и дали свое согласие. Его же отец был более жестким, сухо поздоровался с девушкой, только искоса взглянув на нее. Затем отец беседовал с девушкой с глазу на глаз, спрашивая, кто она, какое у нее образование, кто родители.