о – вот в чем дело. Так или нет?
– Так…
– А я думаю, что Империя должна была расти дальше или полностью распасться, если бы развитие было по-прежнему естественным.
– Расти… Куда не ей ещё расти?… – спросил Элий. – Куда ж больше?
– Пока не захватит все земли.
– Такая Империя не сможет существовать.
– Почему? Почему ты так решил? Централизовать минимум, максимум самоуправления на местах – такова была всегда политика Рима. Но ей не хватало поддержки.
– Чьей?… – не понял Элий. Сейчас он вообще плохо соображал. Все норовил уронить голову на стол. Но Сократ толкал его в плечо, и тогда Элий пробуждался.
– Поддержки экономики и технологии. Сейчас она есть и растёт день ото дня. И значит, Империя тоже должна расти. Это и есть мечта Империи – покорить весь мир. Я говорю тебе это, я – Сократ, умнейший из людей.
Он наполнил кружки, и они выпили. Элию стало казаться, что он вновь бродит по берегу Стикса среди теней умерших. Бродит, но на ту сторону перейти не может.
– Ты не философ, Император, вот в чем дело. Иначе бы ты сразу заметил, что с Империей что-то не так. Любой властитель, явившись и набрав силу, мечтает захватить весь мир. Любая Империя, начав расширяться, стремится расширяться бесконечно. Империи возникают одна за другой. Александр Македонский пытался таковую создать – одна нация, одна культура… не вышло. И персы стремились, и Вавилон… Ну а про Рим мы и говорить не будем. Империи появляются, как пузыри на луже, и каждый пузырь стремится покрыть собой всю лужу. Но не выходит. И пузыри лопаются.
– Почему? – спросил Элий, едва ворочая языком.
– Да потому что лужа не хочет, – рассмеялся Сократ. – Лужа сопротивляется и стремится выплюнуть из себя сотни и тысячи пузырей. И соседние пузыри не хотят. Они чувствуют, мозжечком чувствуют, чем это для них кончится. И едва они начинают чувствовать жар, исходящий от Империи, они начинают её уничтожать. Толпы варваров собираются под стенами, или толпы подонков раздирают мир изнутри. Или все кричат, что Империя примитивна и недостойна, нагла, самоуверенна. Неважно. Как только Империя имеет шанс стать мировой, её сразу атакуют, причём атакуют со всех сторон. И стараются опрокинуть. Можно, конечно, защититься и создать уродливого монстра, который будет упреждать все удары, но такое чудовище раздавит самого себя. Пока что ни одна Империя не выдерживала напора. Но вновь и вновь какая-нибудь из них начинает расти и растёт, растёт… И если Рим сейчас не сможет захватить весь мир, то это сделает Чингисхан. Не сможет Чингисхан – явится кто-то другой, какой-нибудь Галл. Или Альбион войдёт в силу… Или мы, словены… Но это будет повторяться вновь и вновь, и пузыри будут лопаться. Потом какой-нибудь сумасшедший решит сжечь половину мира, которая ему мешает господствовать над оставшейся половиной. Следом появится другой, такой же сумасшедший. Вариантов тут бесчисленное множество. Но цель всегда одна – единая Империя. Мировая.
– Зачем?
– А зачем человек живёт и растёт? Так и Империя растёт…
Голова Элия сделалась тяжёлой, как камень. Ему казалось, что это от странных слов Сократа она так тяжела. И он подпёр голову руками, потому что шея не могла выдержать такой тяжести.
– Что ж, Риму вновь воевать теперь? – проговорил он глухо.
– Почему бы и нет? Что тебя пугает?
– Не люблю войну.
– И я не люблю. Но будет только одна Империя.
Подошёл Платон и уселся за стол. Ему тоже налили кружку – полную, до краёв.
– Об чем разговор? – спросил Платон.
– О Риме. О чем же ещё может говорить Император?
– Если честно, не люблю я Рим, – заявил Платон.
– Это почему же? – Сократ наигранно удивился, хотя прекрасно знал воззрения друга.
– Да за то, что они так пережёвывают все и хапают, хапают… Им далеко до моего идеального государства.
– А в чем твоё идеальное государство идеально? Тем, что ты вывел стражу, как цыплят в инкубаторах, воспитал морально стойких чистых душой соглядатаев и палачей и даже про богов запретил рассказывать дурное? Или то, что правителей превратил в отдельное племя, у которых все общее – и деньги, и жены, и дети?
– Всяко лучше, чем Рим.
– Рим невинен! – объявил Сократ. – Как невинен волк, пожирающий ягнёнка. Это в генах каждой Империи – завоёвывать и подчинять. И так – пока хватит сил.
– А Карфаген? – спросил Элий, поднимая отяжелевшую голову. – Даже римские историки не признают Третью Пуническую войну справедливой.
– Все это закономерно. Да, можно было не так нахрапом, не так кроваво… Но вопрос лишь методов – не цели. Цель одна – единая Мировая Империя.
– Ты скажи, выходит, и Чингисхан невинен, стёрший с лица земли целые города. И опустевший Мерв с его сожжённой обсерваторией, и…
– Да, невинен. Все дело в том, что Рим прекратил свой рост. Рим остановился. Значит, кто-то другой тут же начал поход за создание Мировой Империи. И вот явился новый пузырь и стремится покрыть всю лужу. И пока пузырь растёт, кровь его не страшит. Лишь когда он остановится, когда увидит своё отражение и кровавую пену вокруг – тогда и ужаснётся. А ужаснувшись, – лопнет. Значит, нельзя ужасаться, надо лишь сделать выводы: впредь крови меньше. И только.
– И что будет, когда лужа будет закрыта полностью? – поинтересовался Платон, и глаза его блеснули.
– Небось записываешь мои мысли, как всегда? – усмехнулся Сократ. – Знаю, записываешь. И все перевираешь… ну ладно, слушай. Если поймёшь. Так вот, если у Мировой Империи сохранится воля к жизни и появится достаточная научная и экономическая база, она сделает новый скачок и ринется завоёвывать Галактику. Неведомо, сколько кораблей сгорит. Неведомо, сколько миров исчезнет, как исчез Карфаген. Но так будет. Или пузырь лопнет, и все захлебнётся в крови.
– Нет! – закричал Элий и сжал голову так, будто хотел раздавить её ладонями. – Все не так! Твоя теория – ложь. Рим – это культура и наука. Рим – это юстиция и право. Рим – это власть народа… Рим – это мечта богов.
– И Рим – это Мировая Империя. Империя, у которой есть мечта.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.
– Налей, – потребовал Элий и протянул кружку.
Сократ безропотно подчинился и набулькал своей удивительной жидкости до краёв.
– Так не будет, не может быть… – прошептал Элий.
– А ты подумай над моими словами, Император. Ведь ты хочешь быть не просто Императором, а Марком Аврелием. Хотя на самом деле ты – Гай Гракх.
– Подожди! Подожди! – Элий пьяно повёл пальцем перед носом Сократа. – А боги это знают?
– Вот это мне неведомо. Ведь боги вечны. И значит, день ото дня одни и те же. И мысли у них одни и те же, и возможности – тоже. Представь писателя, который тысячу лет пишет свои библионы. Вообрази: сколько самоповторов, сколько схожих характеров, сколько одинаковых мыслей… Ничего нового, свежего. Так же и боги – всегда одни и те же. Только одни и те же. А наша жизнь краткая, да… Но никто из нас, никто не похож друг на друга… Даже если у нас одни и те же души. Разве я похож на прежнего Сократа? Или ты – на Гая Гракха? Нет… Хотя, пожалуй, Платон похож. Ну точная копия того, первого, – и Сократ подмигнул приятелю. – Так же яростен и непримирим.
– То, что ты говоришь, – это и есть будущее, в которое я должен заглянуть? Чем оно лучше прошлого? Ты ошибаешься, Сократ! И я знаю, в чем ты ошибаешься! – воскликнул Элий радостно и попытался вскочить. Но не смог – ноги его не держали. – Ты предлагаешь прошлое. Ты хочешь вернуться назад. Завоевание и кровь – это уже пройдено. Дорога назад – это великое ничто… Пытаясь вернуть или сохранить старое, можно выиграть минуту или час, но нельзя получить жизнь.
– Нет, мой друг, Сократ не ошибается. Даже мои любимые Афины, едва вошли в силу, стали вести себя как маленькая и наглая империя.
– Потому и проиграли… – сказал Элий.
– Они переоценили свои силы.
– Рим давно перестал быть империей. Это формальное название. Всего лишь имя. Титул. Осталась одна мечта…
– И значит – душа. Ты не можешь изменить его душу. Иначе Рим уже не будет Римом.
– Душу я не могу изменить, – согласился Элий. – Но мечту – могу.
Явилась сваха, обошла весь дом с веткой рябины, дабы отвести порчу. Справившись со столь важным делом, сваха велела взять кадки с рожью, ячменём и овсом и отнести наверх, в светлицу. Кадки поставили в головах и в ногах постели и воткнули в зерно свечи.
– Ты тоже должен жениться, – сказал Квинт Элию. – Почему ты не женишься вновь?
– Друг мой, в брачном договоре должно быть указано настоящее имя невесты. А как только оно будет указано, Бенит узнает…
– Он и так все знает, поверь старому фрументарию, я видел соглядатая, потом какая-то девица следила за твоей Летти. – Квинт усмехнулся. – Бенит все знает. Только он чего-то ждёт. Но я не знаю – чего.
ЧАСТЬ II
Глава IИгры в Хорезме
«Война необходима для формирования римского характера. В связи с этим непонятно противодействие коллегии фециалов. Почему бы не начать войну с виками и разом не покончить с врагами Рима?»
«Рим окружён злопыхателями. У нас больше нет друзей, есть лишь враги. И потому каждый должен присягнуть на верность диктатору Бениту. И эта клятва сцементирует общество, как кровью».
«Несмотря на ненависть врагов, никто не осмеливается нападать на Рим. Даже от Чингисхана прибыли послы, чтобы вести мирные переговоры».
«Вчера вынесен приговор участникам заговора сенатора Флакка. Сам сенатор Флакк приговаривается к лишению воды и огня, а его сын Гай Флакк, редактор „Вестника старины“ Басе и Норма Галликан – к ссылке.
«Вестник старины» закрыт. Это решение все жители Рима без исключения приветствовали с воодушевлением. Всем надоели их диссидентские выверты и ужимки. Люди хотят спокойно работать на благо Рима и нашего ВОЖДЯ».