вотчиной, в которой держать вотчинных половников. До тех пор пока она не заплатит 15 руб., в трети деревни мог оставаться Стефан Рычков, а в отношении насеянного хлеба и накошенного сена им следовало дать суд. Обращение к переписной книге Яренского уезда 1678 г. показывает присутствие из всех действующих лиц упомянутых событий в дер. Коквицы только Агейки Еремеева, младшего Стефанова брата. Для выяснения дальнейших судеб членов двух родственных семей Рычковых из усть-вымской вотчины Вологодского архиерейского дома требуются специальные разыскания.
Таким образом, нами были рассмотрены отдельные моменты в истории крестьянской семьи Рычковых в 1650–1670-х гг. в тесной связи с поземельными отношениями, на пересечении горизонтальных и вертикальных социальных связей и в системе координат семья – община – архиерейская вотчина. Мы увидели весомую роль письменной документации в функционировании этих связей, значение в их оформлении должностных лиц архиерейской кафедры, своеобразный синтез крестьянских и сеньориальных структур собственности и управления, обусловленный значительной ролью общинных институтов на Русском Севере.
Очерк 9. Купец: между наживой и спасением
Социальная градация наиболее значимых торговых людей в Московской Руси включала (если смотреть на неё сверху вниз) именитых людей Строгановых, гостей, членов гостиной и суконной сотен. В Вологде самым знаменитым и крупным по богатству был гость Гаврила Мартынович Фетиев (ок. 1630? – декабрь 1683). Изучение торговых людей того времени ныне приобретает всё более личностно окрашенный, антропологически оринтированный и социокультурный характер. Такой подход предполагает интерес к человеку – его месту в семье, профессиональной корпорации, в обществе, в системе родственных и социальных связей (вертикальных и горизонтальных), индивиуальному и общественному сознанию. Немаловажным фактором обновления наших знаний о гостях становится обращение к «источникам личного происхождения» (переписке, духовным завещаниям), включение в анализ печатей и портретов купцов. Портрет Г. М. Фетиева в широком сравнительно-европейском контексте недавно привлёк внимание зарубежного коллеги Даниэля Кайзера[8].
Первоначальный архив Фетиева (130 документов) после его смерти был передан во Владимирскую градскую церковь, в которой он как ктитор был похоронен «возле гробов родственников своих». На сегодня можно говорить о сохранности почти половины от данного массива источников. Нам удалось обнаружть копийную книгу актов Владимирской церкви, большинство которых – это сделки Г. М. Фетиева на дворы, дворовые и огородные места, лавки, амбары и квасницы 1656–1683 гг. Установленные новые факты рисуют отношения Фетиева с местным посадским миром, Спасо-Прилуцким монастырём и архиерейским домом, деловые контакты с торговыми иноземцами, исполнение казённых служб этим влиятельным и богатым гостем. Подчеркнём, что крупнейший вологодский купец до конца жизни оставался неграмотным, поэтому никаких его автографов на сохранившихся документах нет. В последний период жизни (1676–1683) приложение гостевой печати служило способом удостоверения оформляемых им документов. В большинстве же случаев находились люди, прежде всего из числа приказчиков Фетиева, которые расписывались за него.
Его приходо-расходные и кабальные книги, которые на протяжении десятилетий вели приказчики и которые, несомненно, являлись важной частью архива, до нас, вероятно, не дошли или ещё не разысканы. Именно по ним и можно было бы наиболее полно и объективно представить все направления его торгово-кредитной деятельности. Их отсутствие объясняется проведённой после смерти купца патриаршим Разрядным приказом широкомасштабной ревизией. Она заключалась в том, что главный приказчик Д. Ф. Березин примерно через месяц после похорон хозяина был вызван в Москву с приходо-расходными книгами и докладывал лично патриарху Иоакиму о духовной Фетиева, его имуществе и вотчинном землевладении (5 февраля 1684 г.). Ещё ранее, в декабре 1683 г. приходо-расходные книги Фетиева (как сборщика таможенных пошлин) повёз из Холмогор в Москву по его просьбе вологжанин и член гостиной сотни Михайло Белавинский вместе с денежной и «ефимочной казной для отдачи и отчету». Он представил данные книги в московские приказы, где они, судя по всему, «осели» или вовсе затерялись.
Фетиев происходил из посадских кузнецов, живших в районе старинной вологодской улицы Ехаловы Кузнецы. Родоначальником семьи можно считать деда Фетия (производное от греческого имени Фетис, Феоктист – «утверждение Бога», который глухо упоминается в завещании Гаврилы («…деда и отца моего дворовые места»). Отец последнего, Мартынко (Мартьянко), на протяжении 1616–1646 гг. сумел подняться от бродившего в мире бобыля до полноценного посадского тяглеца с семьей. Поскольку на сохранившемся портрете Фетиеву можно дать немногим более 50 лет, время его рождения следует предположительно отнести к началу 30-х гг. XVII в. Л. А. Тимошина установила, что в переписной книге 1646 г. Гаврило с братьями (Яковом, Степаном и Семёном) фигурирует во дворе своего отца «Мартьянки Фатеева» в Ехаловой улице. Это наиболее раннее известие о существовании будущего купца. Поскольку в перечне сыновей Гаврило указан первым, его следует считать старшим из братьев. Помимо братьев, он имел по крайней мере одну сестру – Офимью, не раз фигурирующую в духовной.
Удалось найти упоминание о братьях Гаврилы Фетиева: Семёне и Василии. В записной актовой книге Владимирской церкви под 1656/57 г. отмечено, что Семён Гаврилов Фетиев по приказу своего брата Василия занял 2 руб. у вдовы А. Епифановой и заложил дворовое место «на Вологде на посаде в «дальних Ехаловых Кузнецах». В переписной книге 1678 г. в ул. Ближних Кузнецах находим двор «кузнеца Васки Фатиева», а в 1685/86 г. и кузница его зафиксирована. Выходит, что у Фетиевых был брат Василий, и, возможно, Гаврила был старшим сыном в данном дворе, не считая Василия (тот жил отдельно). Не исключено, что Василий являлся сыном Мартына Фетиева от его более раннего брака.
Что касается Семёна, то хронологически близкое упоминание его в качестве «винного уговорщика» и родного брата Гаврилы находим в челобитной посадского человека К. Ю. Пашкова с жалобой на самоуправство и насилия Гаврилы Фетиева на кружечном дворе от 12 апреля 1655 г. Семён Фетиев в складчину с другими товарищами должен был выкурить 7 тыс. ведер вина для поставки его на кружечный двор, тогда как брат его Гаврило издевался над челобитчиком, заставляя «бес щету» отдать ему своё вино и 20 ведер вылил на землю. Дальнейшими сведениями о Семёне мы не располагаем, но жизнь его как-то оборвалась: в Фетиевской статье синодика Спасо-Прилуцкого монастыря, видимо, именно он подразумевается под именем «Симеон убиенный». Во всяком случае, вплоть до 1670–1680-х гг. у Фетиева в Вологде братья были. Как иначе объяснить красноречивую фразу земляков о нём во время следствия в Сыскном приказе, что «родные братья от него отбегают, потому что он, Ганка, человек гордой».
Настоящей находкой для построения биографии Фетиева стала обнаруженная Л. А. Тимошиной запись о женитьбе Фетиева 2 мая 1646 г. Она гласит: «Мая в 2 день дана знамянная память на посад Предтеченскому попу Ивану. Женитца Гаврило Мартинов, понимает Ульяну Иевлеву, оба отроки. Пошлин гривна. Взято». Вероятно, венчание молодых состоялось в церкви Иоанна Предтечи в Рощенье. Кто такая Ульяна Иовлевна, трудно сказать. Скорее всего, и она происходила из посадской среды Вологды. В качестве гипотезы укажем на одного из представителей семьи Белоусовых – Иева. С Самсоном Белоусовым как своим компаньоном и приказчиком Г. Фетиев был тесно связан в 1650-х гг.
К весне 1652 г. относится ещё одно официальное известие о самостоятельной деятельности Гаврилы Мартынова в качестве взрослого человека. Оно содержится в храмозданной грамоте вологодского архиепископа Маркелла на построение новой деревянной церкви Владимирской Богоматери в Вологде, в которой были похоронены родители Фетиева. В том же 1652 г., согласно отписке новгородского митрополита Никона (будущего патриарха) царю Алексею Михайловичу, Гаврилко Мартынов и Васька Кодовин («вологжане посацкие люди») доставляют на Двину барки с государевым хлебом. Вскоре Фетиев отмечен в книгах сбора Вологодского кружечного двора за 19 и 26 февраля 1653 г., когда ему с «товарищами-уговоршиками» было сдано 1656 ведер вина по 8 алт. за ведро, о чем Г. Фетиев договорился в Новгородском приказе.
В мае 1653 и в мае 1654 г. Гаврило Мартынов впервые упомянут в таможенных книгах Тотьмы и Великого Устюга: приказчики на его барках перевозили государев хлеб и поташ, а работников нанимали до 90 чел. 18 октября 1654 г. он участвовал в общественном приговоре всех вологжан на построение Спасо-Обыденного храма во избавление от свирепствовавшей тогда чумы. Это бедствие поразило в 1654–1655 гг. многие местности России, а в Вологде, по разным подсчётам, унесло 2 тыс. человеческих жизней.
Среди документов Спасо-Прилуцкого монастыря удалось обнаружить наиболее раннюю деловую бумагу будущего купца – отписку в качестве вологодского таможенного головы о взятии с 25 455 пудов монастырской соли (общей стоимостью 6120 руб.) пошлин в сумме 612 руб. (1660/61). Подлинная отписка была скреплена таможенной печатью (изображение неразличимо) и подписана ларёшным целовальником Иваном Рычковым.
7 мая 1665 г. Г. М. Фетиев с С. Белоусовым получили отписку от голландского купца Владимира Иванова в уплате ему по кабале 320 руб. В дальнейшем у каждого из них кредитные отношения с иноземцами продолжатся и проблемы с выплатой долгов им будут серьёзные. К 1659 г. Гаврило Фетиев уже имел сына, о чём узнаём из записи в приходо-расходной книге Спасо-Прилуцкого монастыря: «Вологжанин Гаврило Мартынов подвёл преосвященному Маркелу мерина серого, и преосвященный архиепикоп Маркелл благословил ево, Гаврила, с сыном по образу Умиления Пречистой Богородицы окладных». Возможно, это был сын Фетиева Евдоким, упомянутый в явочной челобитной стольника Я. С. Волынского 1665 г., весьма нелицеприятно характеризовавшего «Гаврилку Мартышонка» и его сына как «воров и плутов», учинивших во время своего приезда на ярмарку в 1663 г. грабёж и насилие над крестьянами села Говорова. От имени Евдокима также была составлена явочная челобитная вологодскому владыке Симону 15 февраля 1665 г. В ней сообщалось о побеге дворового человека, унёсшего часть богатого имущества хозяев. С учётом женитьбы Г. Фетиева в 1646 г. в 1663–1665 гг. его сыну могло быть 17–19 лет.