За 12–13 лет предпринимательской деятельности (не позднее чем с 1653 г.) Гавриле Фетиеву удалось достичь несомненного материального благосостояния. К торговле был «приохочен» уже и его сын. Несмотря на молодой возраст, Евдоким Гаврилов назывался «государев сирота, вологжанин посацкой человек». Он продавал пеньку грекам и англичанам, вмешивался в дела на кружечном дворе в Вологде, однако, как установила Л. А. Тимошина на основании одного судебного дела, весной 1665 г. Евдоким умер, не будучи женатым. Имя его встречается в синодике Спасо-Прилуцкого монастыря после имён Гавриила (отца) и Ульянеи (матери). Факт смерти сына (возможно, единственного) важен в плане устойчивости и преемственности купеческого капитала в рамках определённой фамилии. В случае с Фетиевым, как мы это далее увидим, этого не могло произойти. Однако поступательного обогащения самого Гаврилы смерть сына не остановила.
В 1660-х гг. Фетиев входил в состав верхушки вологодских купцов, о чём может свидетельствовать упоминание его первым в группе вологжан в Новоторговом уставе 1667 г. Там вместо него расписался земляк («К сему торговому уставу вологжан посацких людей мирской стряпчей Демка Масленников и в место Гаврила Фетиева руку приложил»). Два других представителя Вологодского посада были грамотны и сами поставили свои подписи – И. Иванов и Я. Епимахов (последний расписался и за себя, и за Я. Васильева). В 1670 г. Фетиев вновь служит таможенным головой. В явочной челобитной посадского человека, ларёшного целовальника кружечного двора, «сироты» И. О. Головкова вологодскому архиепископу Симону тот жаловался на Фетиева. Голова силой требовал с него каких-то платежей за торговлю «прошлого 177 году и с палкою по таможне ходил и заставил меня, сироту, руку приложить неведомо к какой записке, и я, сирота, не мога терпеть побой и страстей, приложил».
Помимо посадских людей, от произвола Фетиева страдали вологодские помещики и крестьяне. 30 марта 1671 г. была составлена челобитная от имени 18 помещиков, в которой говорилось про притеснения со стороны Фетиева, что тот «многих нашу братью словесно бесчестит и материю лает и бьет и бороды дерет». В условиях хлебного недорода 1669–1671 гг. служилые люди и крестьяне Вологодского уезда особенно болезненно восприняли незаконное обложение Фетиевым «посылочного и заёмного хлеба», который они пытались доставить из других городов и уездов. Таможенный голова отнимал даже кафтаны и шапки, «служилую рухлядь» у тех, кто не мог заплатить пошлин. Помещики были недовольны также и тем, что с их торговых «людишек и крестьянишек» Фетиев по торжкам пошлины берёт «не против великого государя указу».
Ряд документов характеризует энергичную деятельность Фетиева на Тотемских солеваренных промыслах, его сделки с торговыми иноземцами и Спасо-Прилуцким монастырём. Наиболее крупная операция была совершена им с известнейшим в 1670-х гг. московским торговым иноземцем Томасом Келдерманом, имевшим титул «гость и чести достоин». Тот продал Г. М. Фетиеву за 300 руб. соляную варницу (до 1667 г. она, по-видимому, принадлежала московскому дьяку И. Харламову). Сделка была совершена 18 апреля 1670 г. в Москве, поскольку купчую писал подьячий Ивановской площади в Московском Кремле Артюшка Иванов. К варнице относился целый комплекс – соляной амбар, двор с хоромами, огород, три полянки с пашней и сенными покосами. В купчей указывались владельцы смежных земель – приходские попы тотемских церквей, посадские люди, а также содержалось обязательство Т. Келдермана записать проданную варницу за Г. М. Фетиевым в книги Устюжской четверти. Летом 1674 г. Г. Фетиев снова в Москве: согласно записи в расходной книге Галицкой чети, он продал «три половинки сукон кармазинных красных по цене 2,5 руб. за аршин», а принимал их подьячий Ив. Харламов. Сукна были отданы мастерицам Царицыной палаты (Натальи Кирилловны) и преподнесены генеральному есаулу войска Запорожского Леску Чернеченку.
Об одной сделке, совершённой в январе 1675 г., свидетельствует память спасо-прилуцких властей Фетиеву на право оброчного пользования в течение 10 лет монастырским соляным рассолом к фетиевской трубе. Что же касается келдермановской варницы, то он в декабре 1675 г. «поступился» ею Спасо-Прилуцкому монастырю за более высокую цену, чем приобрёл, – 1257 руб. 16 алт. 4 ден. серебром (четырёхкратное превышение изначальной цены!).
Несомненным показателем социального возвышения Фетиева к середине 1670-х гг. стало получение им высокого чина гостя. В закладной кабале старца Галактионовой пустыни Аврамия Масленникова не ранее 1 июля 1674 г. Фетиеву на лавочное место тот назван гостем. По данным Н. Б. Голиковой, он получил это звание как раз в 1674 г. Однако устойчивого определения его как гостя источники не показывают: в январе 1675 г. в договорной записи с прилуцкими властями на часть соляной трубы в Тотьме и в апреле 1675 г. в царском указе о провозе казённого поташа Фетиев назывался вологжанином посадским человеком, а в июле 1675 г. в купчей прилуцкого казначея С. Белоусова на двор он – гость. Гостем он назван и в переписной книге вологодского подворья Соловецкого монастыря от 1 мая 1676 г. Со второй половины 1675 и в течение первой половины 1676 г. до конца жизни (1683) его именование гостем стало необратимым.
Зачисление купца в число гостей оформлялось выдачей ему от царя персональной жалованной грамоты, содержащей перечисление заслуг, ставших основанием для такого пожалования, а также его новых прав и привилегий. Гости освобождались от присяги в суде (целования креста), которую приносили их «люди». Жалованная грамота Фетиеву нам неизвестна. Одним из атрибутов гостевого статуса было и наличие у гостей своих печатей. Л. А. Тимошина выявила и всесторонне проанализировала гербовые печати московских гостей, отца и сына И. Д. и С. И. Панкратьевых. С. Н. Кистерёвым недавно были обнаружены и печати Г. М. Фетиева на документах от декабря 1675 г., связанных с его надзором над кружечным двором Вологды. Это дополнительно подтверждает гостевой статус Фетиева к концу 1675 г. При сравнении Панкратьевской и Фетиевской печатей, как заметил С. Н. Кистерёв, очевидны более скромные выразительные средства последней. На некоторых документах из ГАВО фетиевские печати также имеются: на письме-челобитной спасо-прилуцкому архимандриту Павлу ок. 1678/79 г. и на двух платёжных отписках в приёме оброчных денег с сенных угодий со слуг Спасо-Прилуцкого и Горнего Успенского монастырей в Конюшенный приказ 1681 г.
В публикации С. Н. Кистерёва о фетиевских печатях конкретной архивной отсылки нет, но, скорее всего, автор имеет в виду три памяти Г. М. Фетиева от 14 и 28 декабря 1675 г. из коллекции П. И. Савваитова в Санкт-Петербургском архиве Института истории. В своё время они (включая печати на двух из них) были указаны М. Г. Курдюмовым в его обзоре актов Археографической комиссии.
Свой новый солидный статус Фетиев пытался закрепить в некоторых заказанных им предметах прикладного искусства. В 1676/77 г. им был вложен драгоценный потир во Владимирскую церковь весом 2 фунта 81 золотник с надписью по краю и на двух блюдечках: «Даяние церкви Владимирские Богородицы гостя Гаврилы Мартыновича Фетиева». На концах звездицы были четыре крупные буквы: Г. Г. М. Ф. (Гость Гаврило Мартынович Фетиев). На оборотной стороне лжицы были поставлены три крупные буквы: Г. Г. Ф. – гость Гаврило Фетиев. Некоторый момент самосознания отражён и в словах Фетиева, сказанных во время заключения в Сыскном приказе в декабре 1676 г.: прежде он был вологжанин, а ныне он гость.
Став гостем, Фетиев не прервал свои кредитные сделки с другими иностранными купцами, в которых он оказывался должником. С 1674 по 1684 г. продолжалось дело по выплате им 800 руб. семейству Виниуса-младшего и Владимира Иванова сына Иевлева (женой последнего была сестра Андрея Виниуса Мария), которое разбиралось в Посольском приказе. Фетиев в 1674 г. смог заплатить Виниусу только 300 руб., а в счёт оставшейся суммы вынужден был купить у него 40 вёдер вина. Лишь незадолго до смерти, будучи в Архангельске, 24 ноября 1683 г. Фетиеву удалось получить платёжную отпись от Марии Виниус о прекращении всех расчётов. С нею же была составлена последняя прижизненная бумага Фетиева 28 ноября 1683 г. – купчая на дворовое место в Коровине улице Власьевского сорока, проданное Фетиеву за 100 руб. В переписной книге Вологды 1711/12 г. упоминается, что в 1678/79 г. гость Фетиев отдал по кабале свой двор голландцу Андрею Владимирову сыну де Юнгу с братьями. По-видимому, именно на этом дворе останавливался известный голландский путешественник и художник Корнелий де Бруин, проезжавший Вологду в 1701 г.
По приходо-расходным книгам Спасо-Прилуцкого монастыря 1670-х – начала 1680-х гг. виден кабальный для обители характер экономических связей Фетиева с ней, вынужденные займы старцев у состоятельного купца. В письме ок. 1678 г. спасскому архимандриту Павлу он предлагал старцам расплатиться с ним по долгам монастырской солью, добавляя в конце: «…И ты как изволишь, денги ли заплатити или соли (1000 пудов. – М. Ч.) за те денги отвесить. С той же солью вместе учини мне ведомость завтра, потому что извощики у меня наняты. По сем благословения прося, челом бью». Здесь явно чувствуется стиль делового человека, для которого время дорого. В этом убеждаемся, обращаясь к другим фетиевским челобитным: «Святый архимандрит Исайя, пришли денег за вино на кабак». Здесь же Фетиев напоминал старцам об их долге 400 руб., в уплату которых требовал отвесить ему 2 тыс. пудов монастырской соли, «не помешкав» и предъявив её в таможенной избе, а затем отправить в Дорогобуж. Значит, его торговые интересы простирались и к западу страны. В январе 1682 г. Фетиев самочинно распоряжался большим запасом соли Спасо-Прилуцкого монастыря, «выняв её из-за решетки» на соляном дворе в Вологде. Руководству обители пришлось продать гостю все 3 тысячи пудов по невыгодной для себя цене 2 алт. 1, 5 ден. за пуд.
Во время проведения в 1678 г. в Вологодском уезде дворовой переписи стольником П. М. Голохвастовым Фетиев упрекал настоятеля в подаче неправильных сказок о населении монастырской вотчины. В сказках «писаны Тр