Не знаем, состоялись ли похороны самого Фетиева в точном соответствии с предписаниями его духовной. Надо учитывать, что умер он по старому стилю 26 декабря 1683 г. в Холмогорах, поэтому потребовалось время (около трёх недель) для доставки тела на санях в Вологду. Здесь же момент похорон оказался омрачённым не приличествующими случаю обстоятельствами. Московский зять умершего, Л. Б. Протопопов попытался силой увезти тело тестя в столицу, а заодно и его вдову и все «пожитки», которые были весьма немалые. О порочащем поведении дьяка Л. Б. Протопопова в день похорон сообщалось в челобитной фетиевского приказчика Дмитрия Березина вологодскому архиерею Симону. Энергичное противодействие ряда священников и самого Березина попыткам зятя позволило все-таки погрести тело хозяина во Владимирской церкви «с честью» и в присутствии всего «освященного собора» 16 января 1684 г.
Самым дорогостоящим (2 тыс. руб.) дарением Фетиева в пользу Владимирской церкви стало строительство по его завещанию каменного тёплого двухшатрового храма, имеющего один престол в честь небесного патрона гостя архангела Гавриила, а второй – в честь основоположника русского монашеского общежития Феодосия Печерского. Вступая в явное соперничество с архиерейским домом, гость завещал построить к Гаврииловскому храму колокольню такого же образца, что и соборная. Для неё в 1685 г. тем же любекским мастером Альбертом Бенинком, который в 1687 г. изготовит владычный колокол, был отлит двухсотпудовый колокол «по души Фетиева в вечное поминовение». Выполнение подобных заказов бывало возможным при наличии тесных связей заказчиков с торговыми иноземцами, бравшими на себя посреднические функции. Для архиерейского дома такой заказ исполнил голландец Балтазар Фадэмпрехт («Балсырь Балсырев» русских источников). Не исключено, что он же это сделал и для Фетиева.
Таким образом, денежное и имущественное богатство Фетиева, обусловившее его быстрый взлёт, повышенную социальную мобильность на протяжении недолгой жизни, вскоре после смерти оказалось утилизованным, в чём несомненную роль сыграли религиозные установки сознания, собственное понимание сравнительной ценности накопленного неправедным по преимуществу путём богатства и вечности поминовения во имя искупления грехов и спасения души. Можно согласиться с Н. В. Козловой в том, что в российском менталитете богатство не было показателем добродетели ни в Средневековье, ни в Новое время. Взгляд на богатство был как на полученное от Бога в пользование. Следствием такого взгляда стало широкое развитие благотворительности в предпринимательских кругах и в XVII, и в последующие столетия. Причину же некоторые авторы видят в объективных трудностях России доиндустриальной эпохи для получения прибавочного продукта, длительности накопления капиталов в торгово-промышленной сфере.
В завершение очерка стоит сказать о непосредственных наследниках гостя. Судя по духовной, сыновей у Г. М. Фетиева на момент составления завещания не было, единственный раз упомянутый в 1665 г. сын Евдоким ни в каких позднейших известных нам документах не встречается. Большую часть имущества (огромное количество одежды, мехов, домашней утвари, села и деревни) наследовали дочь Акилина, её муж, московский дьяк Л. Б. Протопопов, и второй зять, Я. М. Манойлов. Трое детей Акилины и Протопопова осели, скорее всего, в Москве и с Вологдой не были связаны. В одном из последних известий Л. Б. Протопопов назван участником Азовского похода вместе с П. Гордоном в 1696 г.
Своеобразный итог жизни Фетиева и его ближайшего родственного окружения подводит запись в синодике Спасо-Прилуцкого монастыря («Род гостиной сотни Гавриила Фетиева»). Первые три имени в ней могут быть атрибутированы только предположительно: это монах Никифор, схимник Маркелл, монахиня Зиновия. Первый, возможно, дед гостя (приобретённые им дворовые и огородные места в Ехаловых Кузнецах упомянуты в одном крепостном акте 1626 г. и в завещании Фетиева). Два вторых – это, по мнению Н. И. Суворова, отец и мать гостя. Далее фигурирует «схимник Гавриил» (если имеется в виду сам Фетиев, то определение «схимник» заставляет предположить его предсмертное пострижение, но в таком случае имя его должно быть изменено (по аналогии Мартын – Маркелл), но ни в каких известных нам источниках об этом факте не сообщается. Далее внесено имя Ульяна, указывающее, несомненно, на жену Фетиева Ульяну Иовлевну, урождённую Голохвастову, дочь думного дворянина И. Д. Голохвастова. Внесение её имени (как и имени сестры Фетиева Евфимии) в спасо-прилуцкий синодик оговаривалось в завещании. Потом назван Евдоким – это, по нашему мнению, мог быть единственный сын Фетиева, умерший при жизни отца, либо один из его племянников, Евдоким Елизаров сын Белоусов. За ним читаем имя Стефан, которого можно отождествить с младшим братом Фетиева, упомянутым в переписной книге 1646 г. как Степан. К моменту составления завещания Степана уже не было в живых, как и другого младшего брата – Семёна (в синодике – «Симеона убиенного»). Из братьев, отмеченных переписью 1646 г. в одном дворе с отцом, оставался только Яков Гаврилов сын Фетиев, известный по приходо-расходным книгам архиерейского дома 1680-х гг. как кузнец. У Якова мужского потомства также не осталось, поскольку в завещании Фетиева фигурируют лишь его жена и дочь. Между именами Стефана и Симеона в синодике помещён схимник Иона, а в завещании Фетиева фигурировали какие-то два старца, Дионисий и Иона, на поминовение которых в Спасо-Прилуцкий монастырь предназначались 10 руб.
Определение людей, стоявших за тремя последними именами в синодике, вызывает у нас затруднение – это Неонила, Григорий и Пётр. Петром звали одного из внуков Фетиева (от брака дочери Акилины и дьяка Л. Б. Протопопова, другие их дети были девочками – Мавра и Анна). Пётр получал по завещанию деда дорогой подарок – жемчужное «гурмышское» ожерелье с лазоревым яхонтом и сундук с драгоценными мехами. Возможно, на Петре прямое мужское потомство Фетиева пресеклось. Род продолжался в ветви Льва Протопопова, Якова Манойлова и Якова Фетиева по женской линии, и конкретное их наполнение именами в конце XVII–XVIII в. требует специальных генеалогических изысканий.
№ 1
1661 г. августа 23. Купчая москвитина-кадашевца Гаврилы Яковлева Г. М. Фетиеву и С. Белоусову на лавочное место в суконном ряду
Се яз, Гаврило Яковлев сын москвитин, кадашевец, да своею женою Стефанидою Епифановою дочерью, продал есми вологжаном посадцким людем Гаврилу Мартынову сыну Фотиеву да Самсону Лукьянову сыну Белоусову лавочное свое порозжнее место на Вологде внутри города в суконном ряду, идучи от гостина двора на левой руку. В межах подле Семёново лавочное место Казакова, а по другую сторону Никитино место Григорева сына Овсяника.
А то наше лавочное место по старым межам, чем мы, я, Гаврило з женою своею, владели. А взяли мы, я, Гаврило Яковлев з женою своею Стефанидою, у них, Гаврила Фотиева да у Самсона Белоусова за то свое лавочное место сто рублев денег серебряных. А наперед денги взяли все сполна без выкупа.
А то наше лавочное место наперед сего опроче их, Гарила Фотиева да Самсона Белоусова, иному никому не продано и не заложено и не в каких крепостях не подписано.
А кто учнет у них, Гаврила Фотиева да у Самсона Белоусова, в то наше лавочное место вступатца с прежними купчими или закладными или кабалами или с какими крепостьми ни буди, ин мне, Гаврилу Яковлеву з женою своею Стефанидою, то свое лавочное место ото всяких крепостей очищати начисто своими денгами и убыка им в том своем месте не довести никоторого.
А что ся им, Гаврилу и Самсону, в том нашем лавочном мессе какой убыток учинитца в нашем неочищенье, и нам, мне, Гаврилу Яковлеву, и з женою своею те им Гаврилов и Самсонов убытки по сей купчей платити все сполна. А кои нас, Гаврило или жена моя Стефанида будем в лицах, а нам того лавочного места очищене и убытки все сполна.
А на то послуси: Елизар Сергиев сын, Семён Головков, Иван Якимов.
А купчую писал вологодцкой площадной подьячей Ивашко Калинин лета 7169 августа в 23 де.
На обороте: 170 году сентября в 5 де в съезжезжей избе перед воеводою перед Никитой Костентиновичем Стрешневым да перед дьяком перед Аникием Чистого став, продавец москвитин Гаврило Яковлев сын сказал, что он лавочное свое место вологжанем посадцким людем Гаврилу Фотиеву да Самсону Белоусову продал и денги взял и такову им купчую на то лавочное место дал. И ся купчая на Вологде в книги записана.
Другим почерком: Дияк Аникей Чистого.
К сей купчей Гаврило Яковлев руку приложил.
К сей купчей пятницкой поп Афанасей вместо дочери своей духовной Стефаниды по ея велению руку приложил.
Послух Ивашко Якимов руку приложил.
Послух Елизарко руку приложил.
Послух Сенка руку приложил.
На л. 1 поверх текста помета: 170 сентября в 5 де записать в книги, справяся с прежними крепостями.
На л. 1 по вертикали почерком XIX в.: Гаврило Яковлев с женою Стефанидою продали свое лавочное место Гаврилу Фетиеву и Самсону Белоусову в суконном ряду от гостина двора.
ГАВО. Ф. 1260. Оп. 8. № 147. Подлинник.
№ 2
1665 г. мая 7. Отпись голландского купца В. Иванова Г. М. Фетиеву и С. Л. Белоусову в получении от них 320 руб. долга
(Л. 4) Се яз, Галанские земли торговои иноземец Володимер Иванов, дал есми отпись вологжанину посацкому человеку Гаврилу Мартынову сыну Фетиеву да Самсону Лукьянову сыну Белоусову. Взять было мне, Володимеру Иванову, по кабале триста двадцать рублев. И та кабала у меня отдана на Москве иноземцу Петру Деладалу. И я, Володимер Иванов, по той кабале до меня, Володимера Иванова, те денги все сполна дошли до меня. В том я, Володимер, ему, Гаврилу и Самсону отпись дал.
А отпись писал вологжанин посацкой человек Лучка Лежибоков лета седьмь тысеч 165 году месеца майя в седьм день.
На обороте