Ещё один её экземпляр был куплен в 1612 г. ярославским купцом Т. Лыткиным у холмогорца Спиридонова за 4 рубля, а затем оказался в составе его обширного книжного собрания, подаренного Красногорскому монастырю на Пинеге (около 150 томов). Как установил Е. Л. Немировский, в Холмогорах неизвестный книжник дополнил экземпляр Острожской Библии в 1636 г. многочисленными миниатюрами и рукописными вставками, предварив рассказом «О преведении книги сия глаголемая Библия». А. А. Введенский привёл запись устюжского купца Силы Усова Леонтию Фёдорову с. Бобровскому о продаже ему Острожской Библии за 2 рубля в июле 1653 г. Более ранняя, чем Острожская, – Библия Франциска Скорины (пражское издание 1517–1518 гг.) также могла попасть на север в XVI–XVII вв. В. И. Срезневский приобрёл один её экземпляр во время своей поездки по Тотемскому уезду Вологодской губернии в 1902 г. А. А. Введенский указал на экземпляр Библии Франциска Скорины в библиотеке Строгановых, в которой тот оказался, как считает исследователь, не ранее второй половины XVII в. Книги литовской печати имелись и в собрании Успенского собора Великого Устюга – Шестодневец Виленской типографии Мамоничей 1603 г. и Лексикон словено-российский Кутейнской типографии 1658 г. Имелись Евангелия литовской печати (напрестольное и толковое) в Успенско-Кривецком монастыре на Двине, приписном к Антоньево-Сийскому, и Николо-Яренгской пустыни, приписной к Соловецкому монастырю в 1635 г.
Обращение к книжным записям показывает наличие литовских книг в церквах и монастырях Вологодского и Белозерского уездов. Напрестольное Евангелие (Виленского изд. 1575 г.) находилось в Ильинской церкви с. Глубокого в Вологодском уезде. Позднее эта книга попала в библиотеку Строгановых. В 1588/89 г. княгиня Пелагея Сугорская дала за долг старцу Троицкого Усть-Шехонского монастыря Филиппу учительное Евангелие, изданное в Заблудувском замке литовских магнатов Ходкевичей в 1569 г. Другое учительное Евангелие (Виленское изд. 1595 г.) было дано в 1601 г. посадским человеком Е. Алексеевым в церковь Дм. Прилуцкого на Кобылкиной ул. в Вологде. Триодь постная литовской печати имелась в Спасо-Преображенской Красноборской церкви в 1677 г. Весьма примечательно бытование книг литовской печати у светских лиц – княгини, посадского человека, а не только духовенства, включая скромные северные обители.
Острожское издание книги Маргарит 1595 г. (сборник произведений Иоанна Златоуста) было дано устюжским воеводой князем И. Д. Мышецким в церковь Вмч. Георгия как поминальный вклад по членам гостиной сотни Кириллу и Василию Босым в сентябре 1670 г. Запись об этом на книге была сделана крестьянином пригородного сельца Пятницкого А. М. Дружковым. На другом экземпляре того же издания имелась владельческая запись устюжанина, торгового человека Василия Петрова с. Ходутина. Литовское издание Апостола типографии Мамоничей 1595 г. было дано вкладом неким Вас. Ивановым в церковь Покрова Богородицы в Замошскую волость Вологодского уезда в апреле 1620 г. Печатные «литовские книги» конца XVI в. бытовали в малых монастырях на Двине и спустя столетие. На книге Василия Великого «О постничестве» (Острожское издание 1594 г. Петра Мстиславца) есть запись о взятии её архиепископом Афанасием Холмогорским из Козьеручского монастыря «в старом переплете», а взамен туда была послана его же казённая книга «Беседы на Иоанна Богослова». Архиепископ Устюжский и Тотемский Александр также проявлял интерес к старым книгам. В 1690 г. он указал прислать «для списания» на Устюг из сольвычегодской соборной церкви книгу Козьмы Индикоплова.
Вопрос о книжной культуре севера связан и с такой сложной проблемой, как церковная реформа и раскол. При подготовке реформы в Москву «для справки» было затребовано много книг из разных монастырей: Ферапонтова, Спасо-Прилуцкого, Павло-Обнорского, Спасо-Каменного, Корнильево-Комельского и др. Монастыри Белозерья и Вологодчины были «подключены» к обновлению книжного фонда приходских церквей в сельской местности. Например, в 1677 г. священник из Андопальской волости Белозерского уезда Леонтий взял по приказу архиепископа Вологодского и Белоозерского Симона у игумена Кирилло-Новоезерского монастыря Ионы новоисправный Требник «в тетратех» (то есть непереплетённый. – М. Ч.) безденежно, а сдал игумену старый Требник.
Наблюдения над составом книг во второй половине XVII в. показывают появление среди них так называемых новоисправных печатных изданий (Евангелий, Служебников, Требников), книг «новых выходов». Это также свидетельствует о реализации Никоновской реформы середины XVII в. В описи Ферапонтова Белозерского монастыря 1693 г. отмечено, что строитель Корнилий Акинин привёз из Москвы новоисправных книг печатных – Устав, две Псалтири, два Требника, два Охтая да Вечерю Духовную. Новоисправной печатный Служебник отмечен в Зосимо-Савватиевской Брусенской пустыни Устюжского уезда её описью 1690 г., составленной по распоряжению устюжско-тотемского епископа Александра. В том же источнике отражено местное наименование рукописных книг как «писчих», причём 15 таких книг определены как ветхие, указаны суммарно, без наименований. Тем не менее показательно хранение в церкви и таких книг. В этой же описи отражена практика передачи части книг из одного монастыря в другой, согласно распоряжениям местного архиерея. В описи Иннокентьево-Комельского монастыря 1701/02 г. из 35 печатных книг почти половина были «новыми», «новоисправными». Это Служебники, Прологи, Потребники, Псалтири, два певчих Ирмология.
Новоисправные книги попадали в монастыри и в результате вкладов. Наиболее ранний выявленный факт относится к 1657 г., когда в вологодский Арсеньево-Комельский монастырь неким Фёдором Потапьевым была дана книга Часослов новой печати.
Таким образом, мы наблюдаем не просто состав книг как таковых в городских и сельских храмах, но и различные связанные с ними «манипуляции» – переписку, переплетение, использование в богослужебных целях и для индивидуального чтения, передачу в другие места, дарение, покупку. Возрастание вводимой в настоящее время в оборот писцово-переписной документации разного происхождения (государственного и церковно-монастырского) за XVI–XVII вв. расширяет документальную основу для более детального выявления состава книжных собраний городских и сельских монастырей и церквей. Именно в церквах происходило соприкосновение массы горожан и крестьян с книжной культурой, что важно при изучении общей проблемы соотношения устного и письменного начала в культуре Средневековья и раннего Нового времени. Привлечение приходо-расходной и таможенной документации сделает картину бытования и распространения рукописной и печатной книги ещё более полнокровной, способствуя дальнейшему развитию источниковедения русской книжности.
Заключение
Подошло к концу наше научно-популярное повествование. Автор старался показать читателю, в сколь сложных природных и социально-политических условиях шло освоение бескрайних просторов Русского Севера, как в ходе его взаимодействовали Природа-Общество-Человек. Особенность севернорусской урбанизации заключалась в крайне редкой сети городов на столь обширном пространстве (Белоозеро-Вологда-Устюг), растянутых речных и сухопутных коммуникациях. Обращение к старым, уже введённым в научный оборот, и новым, выявленным в федеральных и региональных архивах источникам создало, как нам кажется, доброкачественную научную базу данной книги, обращённой к широкому заинтересованному читателю. Были показаны возможности расширения источниковой базы для познания исторической демографии, семейно-брачных отношений на основе документации церковного учёта. До сих на этот вид источников обращалось недостаточное внимание историков и краеведов.
В стремлении к обновлению источниковой базы мы старались сделать акцент на институте церковного прихода, оценить перспективы дальнейших социокультурных исследований под таким углом зрения. Именно в приходе совершались главные события в жизни человека – его крещение, вступление в брак, рождение его детей, а затем и уход в мир иной. Через призму городского и сельского прихода удалось рассмотреть ряд проблем семьи и брака, обыденной и праздничной жизни, устных коммуникаций и книжности (рукописной и старопечатной, а ещё докнижных форм письменности), роль документа в повседневной жизни горожанина и крестьянина, включённость людей разных общественных групп в индивидуальные и коллективные письменные практики.
Наблюдения над проявлением индивидуального и коллективного стояли в центре наших попыток дать культурное измерение социальной истории и её составляющих – локальных микрогрупп и человека, материальное и духовное, повседневно-привычное и возвышенное в их жизни. Вместе с тем на северные локальные миры с их статикой и динамикой в развитии опиралось в своей сословной политике государство, они были органично включены в общерусские исторические процессы эпохи Средневековья и раннего Нового времени.
Библиографический список
Источники
Акты Холмогорской и Устюжской епархий. Ч. 1 // Русская историческая библиотека. СПб., 1890–1908. Т. XII, XIV, XXV.
Аракчеев В. А. Новый источник по истории великокняжеской политики в севернорусских землях в третьей четверти XV в. // Российская история. 2011. № 4.
Башнин Н. В. Архиепископ Вологодский и Белозерский Симон и его приходо-расходная книга «московской езды» 1666–1667 гг. // Труды Санкт-Петербургского Института истории РАН. Вып. 1 (17). СПб., 2015.
Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950.
Макаров Н. А., Охотина-Линд Н. А. Сказание о Троицком Усть-Шехонском монастыре и круг произведений по истории Белозерья // Ферапонтовский сборник. Вып. 5. М.; Ферапонтово, 1999.
Описание рукописей, хранящихся в архиве Св. Прав. Синода. СПб., 1904. Т. 1.
Описание свитков, находящихся в Вологодском епархиальном древнехранилище. Вологда, 1899–1917. Вып. 1–13.