Если взглянуть под таким углом на создание им морской силы на Балтике (обычно рассматриваемого отечественными историками в отрыве от фиаско азовского «большого скачка» и с затушевыванием неприятных фактов первого десятилетия судостроения на северо-западе), то из великого деяния гениального реформатора это событие превращается просто в последнее звено длинной цепи из не слишком удачных дел. А если называть все своими именами, то в непомерно дорогое удовольствие капризного большого ребенка, поздно получившего в руки вожделенную заграничную игрушку. Которая, кстати, после его смерти опять-таки сгнила без всякого применения, выдав в чистом остатке привычный финал — все то же «разбитое корыто»[144]. Этому, в частности, посвящены следующие «эпизоды», где собраны некоторые цифры и факты, относящиеся к созданию и деятельности Балтийского флота.
ФАКТ ТРЕТИЙ.«Им бы понедельники взять и отменить — вроде не бездельники и могли бы жить»
ЭПИЗОД 5. Обзор военного кораблестроения на Балтике в годы Северной войны.
Давно известно, что Россия в любую войну (включая и те, которые развязывает сама) почему-то вступает неготовой. Но кровавый спор с Карлом XII, начатый Петром I в расчете на быструю победу, выделяется даже на таком специфическом фоне. Непонятно, что помешало русскому царю организовать тщательное предварительное обследование будущего театра боевых действий. Время позволяло наметить удобные места предполагаемых верфей, а также заготовить в глубине страны для них оборудование и наладить производство узлов небольших кораблей. После нападения на шведов все это легко можно было перебросить на северо-запад, а там быстро собрать. И таким образом хотя бы к 1701 г. обзавестись необходимыми флотилиями.
Однако «легкой дороги» традиционно искать не стали — пошли, наоборот, самой ухабистой. Площадки для верфей и всю древесину, как для возведения самих заводов, так и для судов, планировавшихся там к постройке, выбирали уже после начала боев — в страшной спешке. Поэтому предприятия оказались поставленными в очень неудобных местах. А корабли начали делать из первого попавшегося материала. В общем, если бы шведскому королю в конце XVII в. удалось внедрить в русское правительство на самый высокий пост шпиона-диверсанта, то и сей злодей вряд ли бы сумел сделать больше. В результате все вымпелы первого формирования Балтийского флота сгнили спустя всего несколько лет после ввода в строй. А верфи пришлось переносить в другие точки побережья и основывать там заново.
В конкретных фактах ситуация выглядит следующим образом. Поставленные в 1701 г. на скорую руку Лужскую, Новгородскую и Псковскую верфи жизнь заставила закрыть уже в 1703-1704 гг. Сясьская верфь и Селицкий рядок на Волхове (открытые в 1702-1703 гг.) разделили их судьбу в 1706-1707 гг. Все остальные заводы, хотя и продолжали существовать, но выдавать корабли оптимального качества не могли. К тому же была совершена принципиальная ошибка с определением типов необходимых на то время судов. Перспектив продвинуться дальше невской дельты в первые годы войны не существовало. Напротив, довлела угроза потерять тот крохотный «пятачок», что удалось захватить. Для его обороны требовались дешевые конструкции армейского флота — прамы, бомбардирские суда, плавбатареи. Подошли бы даже большие плоты с усиленным креплением и пушечным вооружением. Однако строить зачем-то начали гораздо более дорогостоящую крейсерскую флотилию на основе фрегатов, морских шняв и больших галер, что обернулось дополнительными финансовыми затратами для государства и непомерными нагрузками для людей. Всего за 1702—1707 гг. на северо-западе «сладили» около 200 боевых судов (см. эпизод 7):
32-пушечные фрегаты — 2
28-пушечные фрегаты — 10
26-пушечные фрегаты — 1
18-пушечные фрегаты -2
18-пушечные прамы — 2
16-пушечные шнявы — 3
14-пушечные шнявы — 13
14-пушечные тартаны — 1
12-пушечные фрегаты — 2
большие галеры — 8
бомбардирские галиоты — 2
гребные суда (скампавеи и бригантины) — около 150
Из этого количества боевые потери составили лишь несколько вымпелов[145]. Тем не менее, состав флота, начиная с 1708 г., стал катастрофически убывать. И к 1711 г. практически все суда пошли на дрова. То есть менее чем через 10 лет после закладки первого корабля для Балтийского моря флот там опять исчез. Петр, естественно, знал о «гнилостной тенденции» его новой эскадры и пытался исправить положение. Основывал новые верфи и закладывал очередные корабли — уже не только для войны на озере и невском «предбаннике», а с прицелом выхода на просторы центральной Балтики. Удивительно, но он опять повторил большинство старых — еще азовских ошибок.
Суда вновь начали изготавливать из негодных материалов на предприятиях, расположенных на огромном удалении от предназначенной им арены действий. Те, что заложили в глубине континента — на реках — имели к тому же врожденные пороки — дефекты конструкции, обусловленные уже давно знакомой причиной — необходимостью тащить их к устьям через мели. В довершение всех перечисленных неурядиц строительство «бойцов» для открытого моря, как и на юге, шло чрезвычайно медленно. В 1708—1713 гг. ввели в строй 20 сравнительно крупных единиц[146] (см. эпизод 8):
60-пушечных — 1
54-пушечных — 2
52-пушечных — 3 50-пушечных — 3
32-пушечных — 2
18-пушечных — 8
16-пушечных — 1
Из них за оставшийся период войны от всех причин погибло 3. Однако в списках боевого состава петровских эскадр после подписания Ништадтского мира можно найти всего один из этих 20-ти, поскольку прочие опять-таки сгнили, не отслужив и половины минимально положенного им срока.
Тем не менее Петр продолжал прикладывать сверхусилия, пытаясь «наполнить бездонную бочку». Все оставшееся до конца Северной войны время он с удивительным энтузиазмом закладывал новые линкоры и фрегаты, с каждым разом увеличивая их размеры и артиллерийскую мощь. Петербургское Адмиралтейство также не обеспечивало удобной технологии постройки «изделий» серьезных размеров. После спуска на воду корпуса на специальных понтонах — камелях волокли через отмели до острова Котлин. И только там устанавливали необходимую оснастку, а также занимались полной доделкой «новобранца». В статистических данных этот сизифов труд выглядит следующим образом. Всего с 1714 года к моменту заключения мира парусную эскадру на Балтике пополнили еще 30 крупных боевых кораблей отечественной «выпечки»[147] (см. эпизод 9):
90-пушечных — 3
80-пушечных — 4
70-пушечных — 3
68-пушечных — 1
66-пушечных — 3
64-пушечных — 2
60-пушечных — 2
52-пушечных — 4
40-пушечных — 1
32-пушечных — 1
20-пушечных — 1
24-пушечных — 1
14-пушечных — 2
6-пушечных — 2
66-пушечных — 3 (остались недостроенными)
Однако если снова открыть справочник и взглянуть на реестр боеготовых вымпелов в 1722 г., то легко увидеть, что 4 новых корабля из последней очереди в заключительные военные кампании опять-таки уже успели сгнить. И что после 1725 г. (то есть после смерти императора) сонную тесноту своих портов-спален покидали несколько раз лишь 3 линкора из всех построенных до победной осени 1721 г. государем-шкипером. А если любопытный читатель полистает книжечку немного дальше, то наверняка обнаружит, что в войне за польское наследство, начавшейся в 1734 г., по причине плачевного состояния на арену боевых действий были способны выйти всего 4 судна из всех вышеуказанных в «эпизоде 5» 96 единиц. До следующей же войны со шведами в 1741 — 1743 гг. сумел «дожить» только один корабль. Именно он стал единственным судном Петра I (на всех морских театрах), про которое с большой натяжкой можно сказать, что оно прослужило минимально необходимый срок по общепринятым на то время меркам. Вот такие продуктивность и рационализм получаются.
Совершенно иная картина вырисовывается при анализе состава и биографий импортных кораблей. В общей сложности для балтийской парусной эскадры царь купил на Западе в 1711—1720 гг. 30 кораблей всех типов (см. эпизод 10):
70-пушечных …… 1
60-пушечных …… 1
56-пушечных …… 1
54-пушечных …… 2
52-пушечных …… 1
50-пушечных …… 12
44-пушечных …… 2
42-пушечных …… 1
32-пушечных …… 6
12-пушечных …… 2
6-пушечных …… 1
Причем новых — только что построенных «заказов» среди этих «приемышей» насчитывалось весьма немного. В основном по причине жадности и некомпетентности русских агентов-покупателей приобретались старые — видавшие виды и расшатанные штормами в дальних походах «ковчеги». Поэтому московским эмиссарам всучили по дешевке много уже гнилых и никуда не годных корыт. Но те, которые оказались поновее, служили под русскими флагами по 20 и более лет (даже несмотря на варварское неумелое обслуживание). Около десятка вообще дотянули до войны за польское наследство, приняв в ней активное участие.
В завершение обзора расставим еще некоторые акценты. Необходимо заметить, что Петр к концу своей жизни превратился в весьма хорошо подготовленного профессионального моряка и судостроителя. Он прекрасно разбирался в тонкостях этих ремесел. Но… Здесь ситуацию удобнее всего пояснить аналогией со знаменитым мастером Левшой. Создавший его образ писатель Лесков был ярым славянофилом и стремился доказать этой историей превосходство русского человека над англичанами. Но Лесков ко всему прочему оказался талантлив, а потому против воли вдруг сказал правду, выдав шедевр. Вдумайтесь, читатель — подковав блоху, «нашенский» умелец действительно успешно проделал сложнейшую работу, но в