– Мы сможем, – настаивал Пантелеймон. – Смотри, сколько мы прошли, правда? Мы сможем.
– Мы будем одни. Йорек Бирнисон больше не поможет нам. И Фардер Корам, и Серафина Пеккала, и Ли Скорсби – никто.
– Значит, сами. Неважно. Мы ведь не одни, как…
Она понимала, что он хотел сказать: как Тони Макариос, как одинокие деймоны в Больвангаре, мы – одно существо, нас двое, и мы одно.
– И у нас есть алетиометр, – сказала она. – Да. Мы пойдем туда и будем искать Пыль, а когда найдем, мы поймем, что надо делать.
Тело Роджера лежало у нее на руках. Она бережно опустила его на снег.
– И мы это сделаем, – сказала она.
Лира повернулась. Позади были боль, смерть, страх, впереди – сомнение, опасность и необъятная тайна. Но их было двое.
И Лира со своим деймоном отвернулась от мира, где они родились, подняла глаза к солнцу и взошла на небо.