Она опустила голову и посмотрела на темнеющую внизу четырехугольную площадку, по которой по одному или по двое уже шли в направлении столовой одетые в черные мантии Мудрецы, а рядом важно шествовали, порхали, или спокойно восседали на их плечах деймоны. В Зале зажигались огни; она наблюдала, как понемногу начинают сиять запятнанные чем-то окна — это слуги зажигали нафтовые лампы, передвигая столы. Зазвонил колокольчик Дворецкого, извещая, что до ужина осталось полчаса.
Это был ее мир. Она хотела, чтобы он всегда оставался таким, но все вокруг менялось — кто-то чужой начал похищать детей. Она села на край крыши, подперев руками подбородок.
— Мы сами спасем его, Пантелеймон, — сказала она. Его ответ донесся из дымохода.
— Это будет опасно, — сказал он своим грачиным голосом.
— Конечно! Я понимаю.
— Помнишь, что было сказано в КомнатеОтдыха?
— Что?
— Что-то о ребенке в Арктике. Ребенке, который не привлекал Пыль.
— Говорили, что это полноценный ребенок… что это означает?
— Возможно, они собираются сделать с Роджером, ребенком бродяжников и остальными именно это?
— Что — это?
— Ну, а что значит «полноценный»?
— Не знаю. Может быть, они разрежут их на кусочки? Я думаю, они собираются сделать из них рабов. Это принесет побольше толку. А может быть, там шахты. Урановые рудники. Да, думаю, так и есть. И если они пошлют на рудники взрослых, те погибнут, и поэтому они решили, что использовать вместо них детей будет дешевле. Вот что они с ним сделают.
— Думаю…
Но дальнейшие рассуждения Пантелеймона пришлось отложить, потому что снизу кто-то начал кричать.
— Лира! Лира! Немедленно возвращайся в комнату!
Донеслось хлопанье оконной рамы. Лира знала этот нетерпеливый голос: он принадлежал миссис Лонсдейл, экономке. Спрятаться от нее было нереально.
Лира с непроницаемым лицом соскользнула с крыши на уступ и снова пробралась внутрь через окно. Миссис Лонсдейл наливала воду в небольшой облупленный тазик под аккомпанемент треска и грохота, доносившегося из водопроводных труб.
— Сколько раз тебе говорилось об этих вылазках… Взгляни на себя! Только полюбуйся на свою юбку — она же вся выпачкана! Сейчас же сними все и вымойся, пока я подыщу что-нибудь пристойное и непорванное. И почему ты не можешь быть чистой и аккуратной…
Лира была настолько угрюма, что даже не поинтересовалась, зачем ей потребовалось умывание и переодевание, в то время, как ни один из взрослых не давал ей повода для одобрения. Она через голову стянула платье, бросила его на узкую кровать и начала беспорядочно мыться, пока Пантелеймон, превратившись в канарейку, подскакивал все ближе и ближе к деймону миссис Лонсдейл, невозмутимому ретриверу, безуспешно пытаясь его расшевелить.
— Посмотри, в каком состоянии твой шкаф! Ты неделями ничего не вешаешь на место! Посмотри, какие складки появились на этом…
Посмотри на то, посмотри на это… Не хотела Лира смотреть. Она вообще закрыла глаза, вытирая лицо тонким полотенцем.
— Придется тебе одеть это как есть. Утюжить уже нет времени. Боже милостивый, твои коленки, дитя, посмотри, в каком они состоянии…
— Не хочу никуда смотреть, — пробормотала Лира.
Миссис Лонсдейл шлепнула ее по ноге.
— Вымой, — безжалостно сказала она. — Ототри всю эту грязь.
— Зачем? — Наконец спросила Лира. — Я обычно не мою колени. Никто не собирается на них смотреть. Зачем мне все это делать? Роджер заботит Вас не больше, чем Шеф-повариху. Только я одна… — она заработала еще один шлепок по другой ноге.
— Не городи чепухи! Моя фамилия Парслоу, как и у отца Роджера. Он мой троюродный брат. Думаю, ты этого не знала, потому что никогда не спрашивала, мисс Лира. Думаю, это никогда не приходило тебе в голову. Не смей обвинять меня в том, что я не забочусь о мальчике. Видит Бог, я забочусь даже о тебе, и даже без всякой на то причины и не получая никакой благодарности.
Она схватила мочалку и стала тереть коленки Лиры до тех пор, пока кожа на них не стала ярко-розовой и воспаленной, но чистой.
— А все это делается потому, что сегодня ты ужинаешь с Мастером и его гостями. Я надеюсь, ты будешь пристойно себя вести. Говори только тогда, когда должна, веди себя тихо и вежливо, мило улыбайся и никогда не отвечай «не знаю», если кто-нибудь задаст тебе вопрос.
Она натянула лучшее платье на тощее тело Лиры, поправила его, выудила из захламленного ящика стола обрезок красной ленты и принялась расчесывать ее волосы жестким гребнем.
— Если бы меня предупредили пораньше, я бы потщательнее вымыла твои волосы. М-да, это скверно. Если они не будут приглядываться… Вот так. Теперь постой ровно. Где твои лакированные туфли?
Пять минут спустя Лира стучалась в двери жилища Мастера, мрачного величественного здания, обращенного фасадом на Четырехугольник Йексли, а задней стороной — в Библиотечный Сад. Пантелеймон, превратившись в горностая, тоже для вежливости постучался где-то на уровне ее ноги. Дверь открыл личный слуга Мастера Коузинс, давний враг Лиры; но сейчас оба понимали, что настало время перемирия.
— Миссис Лонсдейл сказала, что мне велено прийти, — проговорила Лира.
— Да, — ответствовал Коузинс, делая шаг в сторону. — Мастер сейчас в гостиной.
Он провел ее в просторную комнату, из которой открывался вид на Библиотечный Сад. Последние лучи солнца проникали в комнату через просвет между Библиотекой и Башней Палмера и освещали мрачные картины и темное серебро, которое коллекционировал Мастер. Гости тоже были освещены, и Лира поняла, почему они не отправились ужинать в Зал: трое из них были женщинами.
— А, Лира, — молвил Мастер. — Я очень рад, что ты пришла. Коузинс, нельзя ли принести каких-нибудь некрепких напитков? Госпожа Ханна, думаю, вы с Лирой незнакомы… Это кузина Лорда Азраэля.
Госпожа Ханна Рельф была главой женских колледжей, престарелой седовласой леди, чьим деймоном была мартышка. Лира как можно вежливее пожала ей руку, а затем была представлена другим гостям, которые, как и госпожа Ханна, были Мудрецами из других колледжей и не представляли особого интереса. Наконец, Мастер подошел к последнему гостю.
— Миссис Коултер, — сказал он, — это наша Лира. Лира, подойди и поздоровайся с госпожой Коултер.
— Здравствуй, Лира, — произнесла миссис Коултер.
Она была молодой и красивой. Ее щеки обрамляли блестящие черные волосы, а деймоном была золотистая обезьянка.
Глава четыре. Алетиометр
— Надеюсь, за обедом ты сядешь рядом со мной, — сказала госпожа Коултер, освобождая Лире место на диване. — Я не привыкла к великолепию жилья Мастера. Ты должна научить меня держать нож и вилку.
— Вы — женщина-Мудрец? — спросила Лира. Она относилась женщинам-Мудрецам со свойственным обитателю Джордана презрением: есть такие люди, но, к ним, бедняжкам, невозможно относится более серьезно, чем к ряженым. С другой стороны, госпожа Коултер не была похожа на женщин-Мудрецов, которых Лира видела раньше, и, конечно же, не была похожа на двух других серьезных пожилых посетительниц. Лира задала вопрос, ожидая услышать «нет» в ответ, ведь госпожа Коултер излучала такое обаяние, что Лира была совершенно очарована. Она не могла отвести от неё глаз.
— Не совсем, — ответила госпожа Коултер. — Я — член колледжа госпожи Ханны, но, как правило, вся моя работа идёт вне Оксфорда… Расскажи мне о себе, Лира. Ты всегда жила в Джорданском колледже?
За пять минут Лира рассказала ей всю свою полудикую жизнь: любимые маршруты по крышам, сражение на глиняных склонах, о том, как она и Роджер поймали и зажарили грача, и что они хотят угнать бродяжью узкодонку и поплыть на ней к Абингтону, и так далее. И (осмотревшись вокруг и понизив голос) она рассказала об их проделке с черепами в склепе.
— А призраки явились, правда-правда, они явились в мою спальню без голов! Они не могли говорить, только булькали, но я и так знала, чего они хотят. На следующий день я спустилась и положила монеты на место. Иначе они, скорее всего, убили бы меня.
— Тебя не страшат опасности, верно? — восхищенно спросила госпожа Коултер. Они уже сидели за столом, как Лира и надеялась, рядом. На Библиотекаря, сидевшего с другой стороны, Лира не обращала никакого внимания и говорила только с госпожой Коултер.
Когда дамы отправились пить кофе, Госпожа Ханна спросила:
— Скажите мне, Лира, собираются ли они посылать Вас в школу?
Лира смутилась.
— Я не… Я не знаю, — сказала она, и добавила для надежности. — Наверное, нет.
— Я не хочу доставлять им неудобства, — продолжала она, добавив уважения в голосе, — или вовлечь их в расходы. Думаю, будет лучше, если я буду жить в Джордане и заниматься с Мудрецами, когда у них выпадет свободная минутка. У них иногда бывает свободное время.
— А ваш дядя, Лорд Азраэль, имеет какие-либо планы на Вас? — спросила вторая леди, которая была Мудрецом в другом женском колледже.
— Да, — ответила Лира, — надеюсь. Только не в школу. Он собирается взять меня на Север, когда он отправиться туда в следующий раз.
— Я помню, он говорил мне, — сказала госпожа Коултер.
Лира моргнула. Женщины-Мудрецы едва заметно напряглись, однако их деймоны, видно хорошо выдрессированные или просто ленивые, лишь обменялись взглядами.
— Я встретила его в Королевском Арктическом институте, — продолжала госпожа Коултер. — Отчасти эта встреча стала причиной, по которой я сегодня здесь.
— Вы тоже исследователь? — удивилась Лира.
— В некотором роде. Я была на Севере несколько раз. В прошлом году я провела три месяца на Острове Гренландия, изучая Аврору.
После этих слов, весь мир для Лиры перестал существовать. Она благоговейно глядела на госпожу Коултер и с увлечением слушала её рассказы о постройке иглу, охоте на тюленей, переговорах с Лапландскими ведьмами. Две других дамы не могли рассказать что-нибудь настолько захватывающее и сидели молча, пока не вошли мужчины.
Позже, когда гости уезжали, Мастер попросил Лиру остаться.