— Это совсем не так! Если мы забираем детей, то это значит, что им настало время переехать в другое место. Они растут. Боюсь, твоя приятельница просто пугает сама себя. Ничего подобного! Даже не думай о таком! А кто такая твоя подруга?
— Я только вчера здесь появилась, и никого еще не знаю по имени.
— Как она выглядит?
— Не припомню. Кажется, волосы у нее такого каштанового цвета… светло-каштанового… Не знаю!
Доктор вышел и о чем-то тихо тихо заговорил с няней. Пока эти двое совещались, Лира наблюдала за их деймонами. Деймон медсестры был миленькой птичкой, такой же опрятной и безразличной, как пес Сестры Клары, деймон доктора была большекрылой толстой ночной бабочкой. Они не двигались. Но и не спали, потому что глаза птицы ярко блестели, а усики бабочки вяло подергивались, тем не менее, Лира ожидала, что они будут более подвижными. Возможно, они действительно не были ни взволнованы, ни озабочены.
Через некоторое время доктор вернулся, и они продолжили обследование, взвешивая отдельно ее и Пантелеймона, разглядывая ее через специальный экран, измеряя ее пульс, и помещая ее под маленькое сопло, которое с шипением обдавало ее запахом свежего воздуха.
Как раз на середине очередного тесте начал громко и безостановочно звонить звонок.
— Пожарная тревога! — сказал со вздохом доктор. — Что ж, отлично! Следуй за Сестрой Бетти, Лиззи.
— Но доктор, вся их теплая одежда в спальном корпусе! Она не может выйти на улицу в таком виде! Как вы полагаете, может, нам стоит сначала сходить одеться?
Раздраженный тем, что эксперимент прерван, он гневно щелкнул пальцами.
— Полагаю, это одна из тех вещей, которые проверяются на практике, — сказал он. — Что за досада!
— Когда я приходила вчера, — услужливо подсказала Лира, — Сестра Клара положила мои вещи в шкафчик в кабинете, где меня осматривали. В соседней комнате. Я могу надеть их.
— Отличная идея! — одобрила няня. — В таком случае, поторопись!
Скрывая ликование, Лира поспешила вслед за няней, чтобы получить назад милые сердцу меха, гамаши и ботинки, и быстренько их натянуть, пока воспитательница облачалась в угольно-черное блестящее одеяние.
Затем они поспешно выбрались наружу. На широкой площадке перед главной группой зданий толклось около сотни взрослых и детей, пребывая кто в возбуждении, кто в раздражении, кто в недоумении.
— Видите? — говорил кто-то из взрослых. — Это стоило сделать, чтобы посмотреть, какой будет переполох, если начнется настоящий пожар.
Кто-то дул в свисток и размахивал руками, правда мало кто обращал на него внимания. Лира заметила Роджера и кивнула. Роджер ухватил руку Билли Косты, и вскоре они оказались рядом в водовороте бегущих детей.
— Никто не заметит, если мы тут немного осмотримся, — сказала Лира. — У них лет сто уйдет, чтобы всех пересчитать, а мы потом можем сказать, что пошли за кем-то другим и заблудились.
Они дождались, пока большинство взрослых отвернется, затем Лира зачерпнула немного снега, слепила рыхленький снежок и наугад швырнула его в толпу. Через секунду этим занимались уже все дети, и воздух наполнился летающими во всех направлениях снежками. Крики и смех малышей напрочь перекрыли голоса пытавшихся восстановить контроль над ситуацией старших, в то время, как трое детей спокойно завернули за угол и скрылись из виду.
Снег был глубок, и они не могли идти слишком быстро, но это не имело особого значения; главное, что никто не шел за ними следом. Лира с друзьями забрались на крышу одного из туннелей, и очутились на дивной равнине, покрытой снежными дюнами и впадинами, красующейся белизной на фоне черного неба и залитой огнями окружающих территорию фонарей.
— Что мы высматриваем? — спросил Билли.
— Не знаю. Просто смотрим, — ответила Лира и начала пробираться к приземистому квадратному зданию немного в стороне от остальной группы, на углу слабым анбарическим светом горел фонарь.
Гул с площадки был еще слышен, но уже отдаленно. Безусловно, предоставившуюся свободу дети использовали наилучшим образом, Лире оставалось надеяться, что продлится она как можно дольше. Она принялась обходить квадратное здание по краю, высматривая окно. Крыша находилась всего где-то в семи футах над землей, и, в отличие от других строений, это здание не было связано со станцией переходом.
В нем не было ни одного окна, зато они отыскали дверь. Красными буквами на ней было написано предупреждение «ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН».
Лира уже протянула руку, чтобы попытаться повернуть ручку, как вдруг Роджер воскликнул:
— Смотрите! Птица! Или все же…
В его голосе слышалось колебание, потому что пикирующее на них с черного неба создание вовсе не было птицей: это был некто, с кем Лире уже доводилось встречаться.
— Деймон колдуньи!
Приземляясь, гусь забил крыльями и поднял небольшой снежный ураган.
— Приветствую тебя, Лира! — сказал он. — Я летел сюда за тобой, хотя ты меня и не видела. Я дожидался, пока ты, наконец, выйдешь наружу. Так что происходит?
Она быстро ему все пересказала.
— А где бродяжники? — спросила она. — С Джоном Фаа все в порядке? Самоедов победили?
— Большинству из них ничего не угрожает. Джон Фаа ранен, но не опасно. Тебя привезли сюда охотники и рейдеры, которые частенько грабят отряды путешественников, и поодиночке им легче путешествовать, чем большими отрядами. Бродяжники пока в дне пути отсюда.
Двое мальчишек в страхе и благоговении глазели на деймона-гуся и на непринужненную манеру поведения с ним Лиры: они-то впервые видели деймона без человека, а кое-что о ведьмах им было известно.
Лира сказала:
— Послушайте, вам лучше пойти подежурить на всякий случай. Билли, ты иди туда, а ты, Роджер поглядывай в том направлении, которым мы пришил. Мы не станем тут долго болтать.
Они отбежали, делая, как она велела, а Лира повернулась к деймону.
— Почему ты пытаешься туда забраться? — спросил гусь.
— Из-за того, что тут вытворяют. Они отнимают… — Лира понизила голос, — Они отнимают деймонов от людей. От детей! И я подумала, что, может быть, они проделывают это именно здесь. Так или иначе, здесь что-то таится, и я как раз собиралась на это взглянуть. Но дверь заперта…
— Я в силах ее открыть, — сказал гусь и пару раз взмахнул крыльями, поднимая вихрь снега перед дверью; как только он это проделал, Лира услышала, как что-то в замке повернулось.
— Входи осторожно, — сказал деймон.
Лира потянула застревающую в снегу дверь и проскользнула внутрь. Деймон-гусь пошел за ней. Пантелеймон был взволнован и напуган, но, не желая показывать свой страх перед деймоном ведьмы, он прильнул к груди Лиры, устроив себе прибежище среди ее мехов.
Как только глаза Лиры привыкли к освещению, она увидела причину его страхов.
Вокруг них на стенах повсюду стояли стеклянные коробки с оторванными от детей деймонами: призрачные силуэты котов, птиц, крыс или кого-нибудь еще, растерянные, напуганные и бледные, как дым.
Деймон колдуньи издал крик ярости, а Лира покрепче прижала к себе Пантелеймона, приговаривая: «Не смотри! Не смотри!»
— Где дети этих деймонов? — сотрясаясь от ярости, спросил деймон-гусь.
Напуганная Лира рассказала ему о случайной встрече с Тони Макарией и посмотрела через плечо на несчастных деймонов-узников, которые подались вперед, прижимая мордочки к стеклу. Лире слышны были слабые вскрики боли и отчаяния. В тусклом свете маломощной анбарической лампочки она разглядела, что на каждой коробке есть табличка с именем, и — вот она, пустая коробка с именем Тони Макарии. Кроме нее пустовало еще четыре или пять.
— Я хочу выпустить этих несчастных! — решительно сказала она. — Я разобью стекло и освобожу их!
Она огляделась в поисках чего-нибудь, чем бы это сделать, но в помещении было совершенно пусто. Деймон-гусь велел:
— Подожди!
Он как-никак был деймоном ведьмы, к тому же гораздо сильнее и старше ее. И ей пришлось подчиниться.
— Мы должны сделать так, чтобы эти люди решили, будто кто-то забыл запереть клетки и замкнуть за собой дверь, — пояснил он. — Думаешь, твоя маскировка долго останется нераскрытой, после того как они увидят битое стекло и следы на снегу? Мы должны продержаться до прихода бродяжников. А теперь делай в точности как я скажу: набери пригоршню снега и, я скажу когда, сдуй немного на каждую клетку по очереди.
Она выбежала наружу. Роджер и Билли все еще стояли начеку, а с площадки по-прежнему доносились визги и смех — прошло-то всего около минуты.
Обеими руками она зачерпнула охапку рассыпчатого как сахарная пудра снега и вернулась, чтобы сделать, как велел гусь. Как только она сдула немного снега на каждую клетку, из горла гуся послышался клекот, и замок на клетке сам собой отомкнулся.
Справившись со всеми замками, она подняла крышку первой клетки, и оттуда выпорхнула бледная тень воробья, но, не в силах полететь, рухнула на землю. Гусь мягко выпрямил и поднял ее своим клювом, и воробышка превратилась в пошатывающуюся сбитую с толку мышь. Пантелеймон спрыгнул на пол, чтобы ее поддержать.
Лира действовала быстро, и через несколько минут свободными были уже все деймоны. Они скучились у ее ног, некоторые заговаривали с ней, некоторые даже пытались ухватить ее за гамаши, хотя табу по-прежнему удерживало их от этого. Она их понимала; бедняжки, они так соскучились по крепкому надежному теплу тела своих людей; подобно Пантелеймону, они так хотели прижаться к кому-то, чтобы почувствовать чье-то сердцебиение.
— Теперь, Лира, — велел гусь. — Ты должна бежать и смешаться с толпой остальных детей. Не теряй мужества, девочка. Бродяжники идут сюда со всей возможной скоростью. Я должен помочь этим несчастным деймонам отыскать своих людей. — Он приблизился и тихо добавил, — Но им уже никогда не стать единым целым. Они разлучены навеки. Это самое страшное деяние, которое мне приходилось видеть… Оставь как есть свои отпечатки ног; Я их замету. Поторопись же…