Позже выяснилось, что на дирижабле тоже было мощное орудие: на носу гондолы был установлен пулемёт. Ещё не слыша грохота пуль, Лира увидела вспышки, отлетающие от брони некоторых медведей, и закричала от ужаса. Однако медведи подставляли выстрелам свою броню.
— Маленькими пулями броню не пробить. — пояснил Йорек Бернисон. — Они в безопасности.
Снова заработал огнеброс: в этот раз залп горящей серы ударил по гондоле и разлетелся огненным фейерверком. Дирижабль накренился влево и дал задний ход, с рёвом описав широкую дугу, а затем вновь устремился к группе медведей, слаженно работающих у аппарата. Когда корабль приблизился, медведи заряжали огнеброс. Послышался кашель пулемета, и двое медведя упали, сраженные пулями, под горестный низкий рык Йорека Бернисона; а когда корабль был почти над ними, он выкрикнул команду, и пружинный рычаг снова выстрелил вверх.
В этот раз залп был нацелен в обшивку дирижабля. Жёсткий каркас корабля был обтянут непромокаемым шелком, достаточно прочным, чтобы выдержать небольшие царапины, однако ткань не могла сдержать огромного заряда горящих камней. Это была катастрофа! Оболочка прорвалась, и водород, наполнявший дирижабль, вспыхнул…
В ту же секунду цеппелин стал прозрачным; его каркас казался чёрным скелетом на фоне разноцветных всполохов бушующего пламени. Корабль оставался в воздухе, казалось, невозможно долгое время, перед тем, как медленно, словно нехотя, опуститься на землю.
Лира была слишком далеко и не могла разглядеть госпожу Коултер, однако она знала, что та была на борту. Солдаты не теряли времени, с помощью ведьм они вытащили из горящей гондолы пулемёт и начали сражаться на земле.
Крошечные фигурки людей, чёрные на фоне снега и пламени, бежали и ползли прочь от горящего дирижабля. Ведьмы спустились вниз и помогали оттаскивать людей из огня. Через минуту на месте падения цеппелина осталась лишь дымящаяся гора искорёженного металла, из которой пробивались языки пламени.
— Они ещё долго продержатся. — сказал Йорек, — А нам пора в путь!
Он рыкнул. Группа медведей отделилась от основного отряда и атаковала правый фланг татар. Лира чувствовала, что Йореку очень хочется присоединиться к ним, но всё её существо кричало: в путь! Перед её глазами стояли лица Роджера и лорда Азраэля, и Йорек Бернисон знал об этом. Он устремился вверх по склону горы, оставляя позади поле боя и своё медвежье войско, сдерживающее татар.
Они поднимались. Лира тщетно всматривалась в темноту, но даже совиные глаза Пантелеймона не могли разглядеть никакого движения впереди. Тем не менее, следы саней лорда Азраэля были хорошо видны, и Йорек бежал, взлетая над снегом и высоко вскидывая задние лапы на бегу.
Всё, что случилось раньше, теперь не имело значения для Лиры. Девочка и медведьи поднимались всё выше и выше, их омывал странный и таинственный свет, и Лира отрешилась от всего, думая лишь о том, что ждёт её впереди.
— Йорек, — спросила она — Ты разыщешь Ли Скоресби?
— Живым или мертвым, я его разыщу.
— И если ты увидишь Серафину Пеккала…
— Я расскажу ей обо всём, что ты сделала.
— Спасибо, Йорек. — сказала она.
Какое-то время они не разговаривали. Лира чувствовала, что движется в трансе, на грани сна и бодрствования. Это был словно сон наяву, в котором медведи везли ее по звёздному городу.
Она хотела сказать об этом Йореку Беринсону, но тот вдруг замедлил свой бег и остановился.
— Следы продолжаются — сказал Йорек Бернисон, — Но я не могу идти дальше.
Лира спрыгнула со спины медведя и увидела, что они стоят на краю пропасти. Трудно было сказать, была ли это трещина в толще льда или же разлом в скале. Единственное, что сейчас имело значение — это то, что разлом уходил вниз, в бесконечную глубь.
Следы лорда Азраэля подходили самому краю… и продолжались на другом краю пропасти, за мостом из смёрзшегося снега.
Было ясно, что мост пострадал от веса саней, потому что у дальнего края пропасти на нём была трещина, а у ближней стороны моста обледеневший снег просел почти на фут. Этот мост мог выдержать ребенка, но никак не медведя в тяжёлой броне.
А след саней лорда Азраэля продолжался за мостом уходил вверх, в гору. Дальше Лира могла идти только в одиночку.
Она повернулась к Йореку Бернисону.
— Я должна перейти на другую сторону. — сказала она. — Спасибо тебе за всё. Я не знаю, что случится, когда я его догоню. В любом случае, мы, скорее всего, все погибнем. Но если мне суждено вернуться, я обязательно найду тебя и достойно отблагодарю, Король Йорек Бернисон.
Она положила свою ладошку на его голову. Медведь не воспротивился и ласково кивнул.
— Прощай, Лира Силвертанг. — сказал он.
Она отвернулась от него, чувствуя, как её сердце разрывается от тоски и нежности.
Когда Лира вступила на мост, наст под её ногами угрожающе заскрипел. Пантелеймон вспорхнул, перелетел через пропасть и сел в снегу на дальнем конце моста, чтобы подбодрить ее. Она шла, и с каждым шагом ею овладевали сомнения. Не лучше ли будет быстро пробежать и прыгнуть на другую сторону? Или все-таки правильнее идти медленно, как сейчас, и ступать как можно легче? На середине пути она опять услышала громкий треск: огромная глыба смерзшегося снега почти у самых её ног отвалилась и упала в бездну. Мост просел ещё на несколько дюймов.
Лира остановилась и замерла. Пантелеймон принял форму леопарда и изготовился к прыжку, чтобы подхватить её.
Но мост выдержал. Лира сделала ещё один шаг, потом ещё, и вдруг потом почувствовала, что наст под её ногами ломается, проседает, и, собрав все силы, в последнем отчаянном прыжке преодолела остаток расстояния до края пропасти. Она упала ничком в снег, а мост с тихим шелестом рассыпался и провалился в бездну.
Пантелеймон вцепился когтями в её шубу и держал её изо всех сил.
Несколько мгновений спустя девочка смогла открыть глаза и тихонько отползла от края пропасти. Теперь пути назад не было. Медведь смотрел на неё с другого края бездны. Лира поднялась и помахала ему рукой. В прощальном приветствии Йорек Бернисон поднялся на задние лапы, а потом повернулся и устремился вниз по склону. Он спешил на помощь своим подданным в битве с миссис Коултер и солдатами с дирижабля.
Лира осталась совсем одна.
Глава двадцать три. Дорога в небо
Когда Йорек Барнисон потерялся из виду, Лира почувствовала огромную слабость, охватившую её, и она слепо шла за Пантелеймоном, ничего не видя вокруг. «Ох, Пан, дорогой, — обратилась она к нему. — Я не могу идти. Я так устала и так напугана этим путём. И я боюсь умереть. Как жаль, что это должна быть именно я!»
Её деймон тепло и успокаивающе тёрся об её шею в обличье кота.
— Я не представляю, что мы будем делать, когда доберёмся, — Лира зарыдала. — Это так много для нас, Пан, мы не можем…
Она цеплялась за него, так как её качало взад и вперёд, и её громкие рыдания разносились над чистым снегом.
И если госпожа Коултер доберётся до Роджера первой, она не спасёт его, потому что она заберёт его к Болвангару, или хуже, а потом они убьют меня из мести… Почему они делают всё это детям? Неужели они настолько ненавидят детей, что готовы разорвать их на части? Почему они делают это?
Но Пантелеймон не отвечал; всё что он сделал — это обнял её. Постепенно, поскольку сильное волнение ушло, она пришла в чувство. Она была Лира, она была испугана и замёрзла, но это была она.
— Я хочу… — сказала она и остановилась. Не было ничего, что могло бы быть получено, если бы она захотела. Она глубоко вздохнула, и была готова продолжать.
Луна к этому времени уже взошла, небо на юге стало непроницаемо чёрным, и миллиарды звёзд на нём стали словно сверкающие брилианты на черном бархате. И тем не менее их красоту можно было затмить, например Аврора, она превосходила их в сотни раз. Никогда ещё не видела Лира столь замечательную и трогательную картину; подергиваясь и подрагивая на небе она вырисовывалась одобная новому чуду света. И позади светлой дымки, что другой мир, что освещённый солнцем город, был ясен и твёрд.
Чем выше они поднимались, тем больше холодной и суровой земли простиралось перед ними. К северу лежало замёрзшее море, собравшееся здесь и там в ледяные хребты, где два пласта льда спресовались вместе, но в основном плоское, белое и бесконечное. Оно достигало полюса и даже дальше, безжизненное, бесцветное, и холодное — оно было вне рамок воображения Лиры. На востоке и западе были горы, их огромные зубчатые пики устремлялись вверх, а обрывы и утёсы, занесённые снегом, ветер обточил до остроты лезвий. На юге лежал путь, которым они прибыли. Лира с тоской посмотрела назад, может она увидит своего друга, Йорека Барнисона, и его отряды; но ничего не было видно на этой взбаламученной огромной равнине. Она была неуверена, что увидит отсюда выгоревшее место аварии цепеллина, или запятноного темно-красным снега вокруг трупов воинов.
Пантелеймон, в обличье совы, высоко взлетел и камнем упал обратно к запястью Лиры.
— Они ещё не достигли максимума! — сказал он. — Лорд Азраэль приготовил все свои приборы и Роджер не может уйти…
И поскольку он сказал, что Аврора потухает и сереет, подобно ямтарической лампочке в конце её жизни, а затем потухла в целом. В мраке, тем не менее, Лира ощущала присутствие Пыли, поскольку воздух, казалось, был полон темных намерений, подобно формам мыслей, еще не рожденных.
В окружающей её тьме она услышала крик:
— Лира, Лира!
— Я уже близко! — крикнула она в ответ. Она карабкалась вверх, падала, боролась на пределе своих сил; но она казалось застревала в этом призрачно сверкающем снеге.
— Лира, Лира!
— Я уже близко, — задыхаясь выкрикнула она. — Уже близко, Роджер!
Пантелеймон, волнуясь, быстро изменял свои обличья: лев, горностай, орёл, дикая кошка, заяц, саламандра, сова, леопард, любое обличье каким он когда-либо пользовался. Калейдоскоп обличий среди Пыли…
— Лира!