Люнебург и Кивель были вассалами датского короля. Основные их земли располагались на северо-востоке Эстонии — в Виронии, но встречались и в других регионах Прибалтики, включая владения Рижского архиепископа[194]. Дитрих (Теодорих, Тидерих) фон Кивель (Tidericus de Kivael) был крупнейшим землевладельцем Виронии — вторым после датского короля[195]. П. Йохансен считал, что Дитрих занимал также должность фогта Виронии — возглавлял административно-судебную власть в регионе[196]. И. П. Шаскольский называл его «фактически господином Виронии», наиболее крупным феодалом в Прибалтике[197]. Некоторые земли Кивеля располагались на востоке Виронии, где, возможно, примыкали к Нарве[198]. Именно эти владения особенно пострадали в ходе русских вторжений в 1253 г. [199] Надо полагать, Кивель жаждал компенсировать убыток за счет новых приобретений за Нарвой, для чего и направлял послания в Рим. Считается, что Отто фон Люнебург (Otho de Luneborch) был сводным братом Дитриха, отчего их действия носили не только союзнический, но и родственный характер — предприятие Кивелей[200]. В папском послании речь идет о том, что они склонили к принятию католичества «небольшое количество язычников», проживающих в «соседней с ними земле», то есть, очевидно, в области води, ижоры и Карелии[201]. Прямо эти земли названы в папской булле от 3 августа 1255 г.: «язычники Ватландии, Ингрии и Карелии» (pagani Wathlandiae, Ingriae et Careliae)[202].
В послании от 19 марта 1255 г. Александр специально отметил, что Люнебург и Кивель относятся как к Рижскому, так и к Ревельскому диоцезам — то есть претендентами на духовную власть в землях восточнее Нарвы могут выступать как Рижский, так и Лундский архиепископы. Однако Дания в эти годы была поглощена внутренними усобицами и не могла выделить вооруженные силы для предприятий на Востоке и против Руси[203]. В результате 3 августа 1255 г. специальной буллой папа наделил архиепископа Рижского исключительным правом назначать епископа для Води, Ижоры и Карелии. Еще ранее — в 1247 г., как мы упоминали, Альберт назначил в Виронию своего епископа и фактически вывел эту область из подчинения Лундской церкви. В марте 1255 г. папа подтвердил права Риги назначать иерархов в Виронию[204]. 3 августа того же года он расширил эти права и за Нарву. В те же годы было создано и католическое «Карельское епископство». Ранее считалось, что первым епископом Карельским стал Фридрих Хасельдорф (Friedrich von Haseldorf), чье назначение датировали около 1256/1258 г. [205] Последние работы А. Селарта показывают, что это ошибочное мнение — по крайней мере в отношении Фридриха Хасельдорфа, который носил этот титул в 1268 г. [206] Скорее всего, первоначально епархия называлась Водская (Watland). Водский епископ (episcopus Watlandiae) Генрих упоминается в документах в 1262 г. [207] Однако ни тот ни другой иерархи так и не смогли побывать в своей епархии за Нарвой.
В каждом послании (и от 19 марта 1255 г., и от 3 августа 1255 г.) папа специально подчеркивал необходимость соблюдения прав Тевтонского ордена на часть добычи при завоевании новых земель:
«Но чтобы при этом не нарушались чужие права и особенно любезных детей магистра и братьев Тевтонского госпиталя св. Марии в Ливонии и Пруссии (magistri et fratrum hospitalis s. Maria Theotonicorum in Livonia et Pruscia)»[208].
Однако Орден все эти годы был занят войной в Курляндии и подавлением восстания на Эзеле (мирный договор от 27 августа 1255 г.)[209]. Он не мог оказать помощи Кивелям[210]. Вероятно, это заставило их обратиться к шведам[211]. Следует заметить, что как для датчан, так и для Риги Швеция являлась конкурентом в покорении Восточной Прибалтики. Шведы не успели к «разделу пирога» в Эстонии, но впоследствии вполне успешно действовали в Финляндии. При Биргере шведская экспансия активно набирала обороты. Ярл выделил для поддержки Кивеля крупный интернациональный отряд из шведов и их финских союзников[212].
Целью Биргера было строительство крепости в районе нарвских порогов — на восточном берегу реки[213]. Этим не только перекрывались важные торговые пути — как морской из Пскова и Дерпта (Тарту), так и сухопутный из Новгорода в Ревель[214]. Кроме того, фактически шведы перекрывали возможный маршрут ливонской экспансии на восток и делали заявку на монополизацию доступа в области води и карелов. Это никак не могло понравиться Рижскому архиепископу, Ордену и Дании. В 1250-х гг. древнее эстонское укрепленное городище начинает превращаться в пограничную крепость, столицу отдельной датской волости — город Нарву[215]. Как пишет Е. Л. Назарова: «Шведы, занявшие восточный берег реки и начавшие строить свою крепость напротив эстонско-немецкой (датской) Нарвы, отрезали ливонцев от территорий, которые те уже считали своими»[216]. Исследовательница считает, что именно отсутствие поддержки у своих единоверцев в Прибалтике заставило шведов быстро ретироваться домой, едва заслышав приближение новгородских войск — при нападении армии Александра шведы могли оказаться между двух огней[217].
Быстрый отход шведов, очевидно, был связан и с известиями о масштабных приготовлениях новгородцев[218]. В этом плане особенно примечательно, что, даже завершив приготовления и подступив к Нарве, русские все же за нее не пошли, но предпочли произвести нападение на Тавастланд (землю еми) в Центральной Финляндии. Причины такого решения исследователи ищут в той роли, которую играл в шведском предприятии глава Виронии Дитрих фон Кивель[219].
Очевидно, что отказ от вторжения в Виронию был связан с некими договоренностями Александра Ярославича и владетелей Северной Эстонии. То есть князь не нарушал мира, заключенного с ними в 1253 г., а следовательно, его сумели убедить, что североэстонские немцы также не нарушали этого мира. Е. Л. Назарова пыталась объяснить это тем, что на восточном берегу Нарвы крепость строили только шведы, а Дитрих Кивель со своими людьми через реку не переправлялся, но копил силы на западном берегу — подготавливая новое вторжение, которое так и не состоялось[220]. Одновременно известно, указывает исследовательница, что со второй половины 1250-х гг. «обустраивается крепость Нарва на западном берегу реки, примерно напротив того места, где шведы собирались построить свой городок»[221]. Вероятно, по мнению Назаровой, Кивелю было выгоднее содействовать укреплению датской пограничной крепости, нежели организовывать собственное предприятие на Востоке.
Этому, однако, противоречит традиционный анализ известия новгородской летописи о попытке немцев построит крепость на Нарве в 1294 г.:
«Того же лета постави Титмановиць отии городокъ на сеи стороне Нарове; новгородци же, ехавшее, пожгоша и, и село его великое взяша и пожгоша»[222].
«Титмановичем» обычно считают сына «Титмана» («Дидмана»), то есть Дитриха фон Кивеля, а «отий городок» воспринимают как «отчий городок», то есть тот город «на сеи стороне Нарове» (на восточном берегу), который строил вместе со шведами его отец в 1256 г. [223] Выходит, что Кивели были причастны к шведской экспедиции, и придется оставить без объяснения причины, по которым Александр Ярославич не наказал их.
Е. Л. Назарова предложила иную трактовку событий 1294 года. По ее мнению, «отий городок» — это калька с немецкого «Оттенбург». Отто фон Кивель упоминается в ливонских источниках под 1306 г. [224] Кроме того, в середине XIII в. источники фиксируют двух братьев Кивель — Генриха и Дитриха (Теодориха)[225]. Сохранилась также грамота 1287 г. с жалобой на некоего Тидемана фон Кивель, который ограбил любекских купцов, потерпевших кораблекрушение у побережья его владений в Северной Эстонии[226]. Назарова считает, что Тидеман — это сын Дитриха и отец Отто, а Отто — это и есть тот самый «Титманович», который пытался в 1294 г. отстроить на Нарве город своего имени — «отий городок» (Оттенбург). Более того, исследовательница считает, что в статье 1256 года в летописи имя «Дидман» появилось ошибочно. В русском актовом материале встречается как имя «Тидрик» (Дитрих), так и имя «Tydeman» («Тидеман»)