[479]. Очевидно, что смена тысяцкого произошла незадолго до приглашения на новгородский стол Ярослава. Причины этой ротации, вероятно, стоит искать в тех же тенденциях к дистанцированию от суздальской политики, которые мы наблюдали в 1255 г. и будем наблюдать позднее.
В 1264 г. казалось, что Ярослав надолго обосновался на Волхове, но буквально через несколько месяцев умер великий князь Андрей Ярославич, и новгородский правитель занял его место. Город опять оказался в ситуации, когда над ним верховодит великий князь и его дети-наместники. Надо полагать, с попыткой продемонстрировать Ярославу, что не все в его власти, было связано и сопротивление новгородцев походу на Псков в 1265 г. Псковичи выступили пробным камнем для новгородцев: они пригласили себе князя-воеводу со стороны и даже не посоветовались с суздальцами. Неизвестно, какие аргументы они действительно представили великому князю — но воевать за его полномочия они отказались.
Как писал В. Т. Пашуто, новгородцы «надеялись найти в Довмонте союзников против притязания самих суздальских князей и не ошиблись»[480]. Отказываясь поддержать Ярослава против Довмонта, новгородцы противились не ради псковичей, а ради сопротивления великокняжеской политике[481]. Разумеется главным аргументом в их устах должны были выступить военные успехи Довмонта: вероятно, к этому времени уже стало известно о его победе над Герденем. Кроме того, Довмонт вовсе не собирался вносить раскол с административную иерархию на Руси. Наоборот, он хотел включиться в нее. Только альянс с великим князем мог закрепить для Довмонта Псков — никакая фронда против великокняжеской власти не привела бы его в пантеон защитников православия.
Летом 1265 г., когда Ярослав пришел в Новгород с полками на Довмонта, им двигала обида за своеволие псковичей[482]. Однако и он был заинтересован в прочной защите на Западе. Если Довмонт не стал выдвигать исключительных требований и признал верховенство Ярослава, то этим и смог удержать власть. Вполне возможно, что первое время Довмонт не обладал в Пскове административно-судебными функциями, но был просто воеводой. Его статус, должно быть, изменился позднее — после смерти Ярослава (ум. 1272). Но и тогда прочное псковско-новгородский согласие не дало трещины. Став псковским князем, Довмонт более 30 лет сохранял «деятельный союз с Новгородом»[483].
В. Л. Янин считает, что в эти годы в Новгороде сложился постоянный совет при посаднике — некий олигархический орган республиканской власти[484]. В 1268 г. Ярослав, прибыв в Новгород после Раковорской битвы, осуждал за неверную внешнеполитическую линию и хотел лишить волости Жирослава Давыдовича, Михаила Мишинича и Елферия Сбыславича[485]. Скорее всего, эти люди воплощали вместе с погибшим в Раковорской битве посадником Михаилом Федоровичем и тысяцким Кондратом некую группировку сторонников суверенитета, располагавших полномочиями на определение внешней политики общины[486]. Нередко можно наблюдать, как государства, осознавшие новый уровень своей политической зрелости, начинают развивать внешнюю экспансию и самоутверждаться за счет соседей. Подобное происходит и при организации совместного Новгородско-Псковского похода на Литву в 1266 г. Назначение Елферия Сбыславича руководителем экспедиции было связано со стремлением представить этот поход князю как некое вольное предприятие частных лиц, а не государственную кампанию. В случае поражения можно было бы диверсифицировать ответственность.
Удача в эти годы преследовала северян. Походы 1265–1266 гг., с одной стороны, не привели к существенному изменению внутриполитической ситуации в Литве и не поколебали положения Войшелка, но, с другой стороны, на длительное время — почти навсегда — обеспечили от литовских набегов псковские рубежи. Фактор литовской угрозы был забыт на Северо-Западе Руси почти на столетие.
В ходе одного из походов Довмонта, как сообщают некоторые летописи, погиб князь Гердень. Новгородская 4-я летопись и родственные ей летописи упоминают гибель Герденя при известии о кампании 1266 г.:
«Того же лета Новгородци съ Елеуферьемь Сбыславичемъ, а Домантъ съ Псковици, повоеваша Литву и Герденя убиша»[487].
А Рогожский летописец относит гибель Герденя к первому же походу Довмонта в 1265 г.: «Того же лета ходилъ Домонтъ съ Плесковичи и взятъ Литовскую землю и Герденя увилъ и опять ходилъ»[488].
Надо полагать, Довмонт завершил серию походов на Литву только после гибели своего главного врага Герденя, то есть около 1266 г. [489] Следующие походы будут связаны уже с эстонскими землями. Именно туда будет повернуто внимание русских правителей в последующие годы.
§ 2. Раковорский поход, 1268 г
В результате походов Довмонта 1265–1266 гг. была снята острота литовской угрозы для областей Северной Руси. Встал вопрос о переориентации внешней экспансии новгородцев. Особенно рельефно это зафиксировала новгородская летопись в статье 6776 года, повествующей о военном предприятии новгородцев осенью 1267 г.:
«Сдумаша новгородци с княземь своимь Юрьемь, хотеша ити на Литву, а инии на Полтескъ, а инии за Нарову. И яко быша на Дубровне, бысть распря, въспятишася и поидоша за Нарову къ Раковору, и много в земли ихъ потратиша, а города не взяша; застрелиша же с города мужа добра Федора Сбыславича и инехъ 6 человекъ; и приехаша здорови»[490].
Войско двигалось из Новгорода по традиционной дороге на Псков и остановилось на известном пограничном пункте между новгородской и псковской землями — на Дубровне (село на р. Удохе), где весной 1228 г. князь Ярослав узнал, что псковичи отказываются его принимать[491]. Здесь в новгородском войске произошел раскол, который можно характеризовать как спор о внешнеполитических ориентирах новгородского государства.
В отличие от похода 1266 г., армию возглавлял уже князь. Нападение на Литву могло спровоцировать ответное вторжение в суздальские земли. Литовских налетов Северо-Восток не ощущал с 1258 г., а с осени 1261 г. между Литвой и Владимирским великим княжеством формально существовал мир. Атаки Довмонта могли считаться частным предприятием, обоснованным личной местью. Новгородский поход в 1266 г. также не имел государственного статуса — его возглавляло частное лицо. Однако когда во главе войска идет князь — наместник великого князя, — речь идет уже о войне. Суздальские правители, очевидно, понимали, что, оставаясь в стороне от развития новгородской экспансии, они рискуют лишиться поддержки общины. Вероятно, опасения получить проблемы с Литвой признавались во Владимире менее значимыми, чем утрата авторитета в Новгороде.
Предприятие 1267 г. носило государственный характер — во главе стоял князь Юрий Андреевич, сын великого князя Андрея Ярославича (ум. 1264), наместник великого князя Владимирского. Первоначальной целью похода, вероятно, была Литва. Однако князь или его сторонники сумели переубедить участников кампании. На Дубровне состоялся спор. На основе сведений летописи затруднительно реконструировать аргументы сторон, но все же мы попробуем высказать свои соображения.
Надо полагать, направляясь к Пскову, новгородцы рассчитывали на подключение к кампании Довмонта, но тот уже достиг главного результата — отомстил и убил Герденя. Теперь нападению должна была подвергнуться некая иная область Литвы — Нальша и Делтува, вероятно, были уже изрядно пограблены в прошлые годы. Соответственно, главные аргументы сторонников отказа от похода на Литву:
— можно спровоцировать большую войну с Литовским королевством;
— ближайшие области уже ограблены, и надо менять объект нападения, то есть идти глубже в Литву, что опасно;
— вероятно, у литовца Довмонта не было великого желания грабить родину просто ради наживы, ведь месть уже исполнена.
Альтернативой литовскому походу был предложен Полоцк. Некоторые исследователи готовы признать, что в 1267 г. между Новгородом и Полоцком разгорелся некий конфликт, который и вызвал желание разрешить его военным путем[492]. Думается все же что конкретного Новгородско-Псковского конфликта не было. Полоцк в эти годы фактически превратился в литовскую провинцию, которой управлял ставленник Войшелка князь Изяслав. Даже в конфессиональном плане этот регион уже не являлся монопольно православным. Западные исследователи считают, что «Русское епископство», упоминаемое в составе диоцеза Рижского архиепископа в 1255 г., — это Полоцк[493]. К концу XIII в. главенствующее влияние в этой области действительно приобрела Римская церковь — здесь был и католический епископ[494].
В составе «Мерила праведного», сборника нравоучительных наставлений отцов церкви, сохранившегося в рукописях середины XIV в., имеется «Наставление тверского епископа Семена»[495]