В битве на Мироповне[733] 23 апреля 1268 г. участвовала только малая княжеская дружина — 60 человек в 5 лодках. Разгрому же подвергся ливонский отряд в 800 человек. Победа была настолько выразительной и значимой, что по возвращении в Псков Довмонт заложил в честь этого события храм св. Георгия[734].
Но на этом русско-немецкие конфликты в 1268 г. не закончились[735]. Как отмечал автор ЛРХ, во время Раковорской битвы «войско магистра в другом месте//С врагом воевало»[736], вероятно, в Курляндии. Однако после случившегося у Махольма ливонский магистр Отто фон Лютерберг (Otto von Lutterberg; ум. 1270) решил вмешаться в события лично и организовал грандиозный общеливонский крестовый поход на Русь[737].
Подробный рассказ о событиях содержат целый ряд источников: новгородская летопись, «Повесть о Довмонте», ЛРХ[738]. О произошедшем упоминается в переписке ливонского магистра[739]. И опять мы встречаем замысловатое переплетение точек зрения на один и тот же факт. К счастью, в данном случае реконструкция событий на основе сопоставления известий оказывается гораздо более гладкой, чем при Раковорской битве.
В ЛРХ повесть о походе к Пскову изобилует конкретными подробностями и сочными деталями:
«Магистр (Der meister) из-за невзгод в стране
Однажды лучших мужей созвал,
С которыми он на совете решил
В русские земли (zu Rûzen) войной пойти.
Мужи короля (des kuniges man) были этому рады.
Так, что к походу готовились
По всей стране.
И весь народ (volk) с собой позвали.
Леттов, ливов, эстов (Letten, Lîven, Eisten) немало
В этом намерение их поддержало.
Магистр войско братьев с собой привел,
Сколько смог он собрать.
Всего сто восемьдесят их было.
Все люди (volk) с радостью встретили их.
Всего же в войске собралось
Восемнадцать тысяч воинов,
На лошадях прискакавших.
Многих коней покрыли попонами,
Как рыцари это обычно делали.
Среди них моряки (schiflûte) также были
Тысяч до девяти человек (man):
Это узнали, когда считать их стали.
Когда подошли они к стране,
Которая Русью (Rûzen) называлась,
Большое войско их разделили
На несколько сильных отрядов (schar).
Впереди всех поскакал он [магистр]
Отважно в Русскую землю (in der Rûzen lant).
Было слышно здесь и там
О действиях разных быстрых отрядов (schar).
Тогда же Изборск (Îseburc) был сожжен
Руками братьев (aber von der brûdere hant).
Этот замок (burc) русским принадлежал,
О нем я уже прежде упоминал.
Войско братьев (Der brûdere) повернуло,
Чтоб Пскова (Plezcowe) достичь поскорее. К нему
Подошли они в боевом настроении.
Русские этого не ожидали.
Как только братья в страну вступили,
Тотчас же русские своими руками
Свой город (stat) сожгли до основания
И отступили в тот же час
В крепость (burc), хорошо укрепленную
И русскими хорошо охраняемую.
Псковом тот замок зовется (Die burc ist Plezcowe genant).
Вокруг расстилалась прекрасная земля.
Братья расположились около него.
Русские укрепили ворота (tor)
Их замка (burc), крепко построенного.
Они настроены были мужественно,
Хотя и не были единодушны,
Все же остался непокоренным замок (burc).
К тем русским подошла Подмога.
Но серьезной помощи
Не смогли от них получить.
С братьями сразиться они не решились.
Помощь, о которой я говорил,
Была из Новгорода (von Nôgarten) послана,
Чтобы помочь им крепость отстоять
От незваных гостей.
Среди них было много отчаянных людей,
Об этом я больше говорить не хочу.
Погода была сырая и холодная,
Из-за этого штурм (sturmen) не начали.
Ну, на совете с войском решили,
Что на кораблях (schiffe) многие воины (man) уплывут.
Чему все русские рады были»[740].
Поход магистра к Пскову был грандиозен для Прибалтики — «к походу готовились по всей стране»[741]. Никогда ранее ливонцы не собирали такой армии: 180 братьев рыцарей и 18-тысячное войско[742]. Эта численность превышает орденские армии, участвовавшие в битвах при Сауле (1236 г.), при Дурбе (1260 г.) и при Карузене (1270 г.) вместе взятые. Велико было желание покарать русских за Раковорский бой. Даже если бы автор ЛРХ не указал численности интервентов, одно перечисление участников могло впечатлить: датчане («мужи короля» — des kuniges man), народные ополчения (volk) латгалов, ливов и эстов (Letten, Lîven, Eisten), чуть ли не все братья Ливонского ордена (180 рыцарей) и загадочная группа из 9 тысяч «моряков» (schiflüte)[743].
После вступления на русскую территорию войско разделилось «на несколько сильных отрядов (schar)»[744]. Эти группы отправились на разорение окрестных сел[745], за наживои — существом всех средневековых войн. Впоследствии, однако, будет видно, что большинство местных жителей успели укрыться в Пскове. О пленных в орденском войске нигде не говорится.
Пока шло ограбление земли, основные силы Ордена, возглавляемые самим магистром Отто, двинулись к Пскову. Сначала они сожгли Изборск (Îseburc) — крепость (burc), преграждавшую путь к столице страны[746]. Серьезного сопротивления им там не оказали, и вскоре армия подошла к Пскову. Горожане были хорошо информированы о силах вторжения и полевое сражение, как в 1240 г., давать не стали. Они сами сожгли посад (stat) и укрылись в псковской цитадели (burc)[747]. Кроме того, были посланы гонцы в Новгород за помощью.
Как видно, несмотря на численность, к штурму немцы готовы не были. Подоспевший из Новгорода отряд укрылся за стенами и создал перевес сил, который заставил магистра отступить. Однако в ЛРХ отход столь могучего войска обусловлен вовсе не военными причинами, а плохой погодой (?): «Погода была сырая и холодная, из-за этого штурм не начали»[748]. Ни о каких боях под Псковом ЛРХ не сообщает. Легким намеком на случавшиеся стычки может служить фраза о то, что среди подошедших новгородцев «было много отчаянных людей», но об этом автор ЛРХ говорить не захотел, в чем сам признался[749].
По другим источникам становится известно, что бои все же были, а отступление орденского войска на другой берег Великой было напрямую связано с подходом новгородской армии.
Героическую версию псковской обороны дает «Повесть о Довмонте»:
«Слышав же местер земля Ризския мужество князя Довмонта, ополъчився в силе тяжце без Бога, прииде къ граду Пскову в кораблех, и в лодиях, и на конях, с пороки, хотя пленити дом Святыя Троица, а князя Довмонта рукама яти, а мужей пскович мечи иссещи, а инех в работу ввести.
Слышав же Довмонът ополчающася люди без ума, во множестве силы, без Бога, и вниде в церковь Святыя Троица и, положив мечь свой пред олтарем Господним, пад, моляся много со слезами, сице глаголя: «Господи Боже сил, мы людие Твои и овца пажити Твоея, имя Твое призываем, призри на кроткия и смирены свяше, а гордых высокия мысли низложи, да не опустеет пажить овець Твоих». Взем мечь игумен Сидор и весь ерейский чин, препоясавше и́ мечем, благословивше и́, отпустиша. И Довмонт же во множестве ярости мужьства своего, не дождав полков Новогородцких, с малою дружиною с мужи псковичи выехав, Божиею помощию изби полки их, самого же местера раниша по лицу. Они же трупия своя многи учаны накладше, везоша в землю свою, а останок их устремишася на брег месяца июния во 8 день, на память святого мученика Феодора Стратилата»[750].
Именно перед этим боем с орденским войском под Псковом Довмонт освятил в храме Св. Троицы свой меч — совершенно не знакомый православной Церкви, но вполне характерный для западноевропейского рыцарства ритуал[751]. Чудовищное стечение обстоятельств: орудие войны литовского князя, еще за три года до того поклонявшийся идолам, получило благословение Св. Троицы для борьбы с крестоносным воинством св. Марии Тевтонской. Такое противостояние встречается и ранее, но лишь теперь наглядно проступает буквальная схожесть боевых ритуалов русского и немецкого воинства.
Одновременно текст «Повести о Довмонте» изобилует аллюзиями на Житие Александра Невского, служившее автору образцом. Отсюда и рана на лице магистра, и отправка погибших немцев в кораблях по воде, и даже имя игумена Сидора напоминает епископа Спиридона. Однако за агиографическим блеском проступают и детали реальных событий, необычных рыцарских ритуалов и точных хронологических реперов. Так, в приведенной цитате, несомненно, описана вылазка, которую организовал за стены псковской крепости Довмонт 8 июня 1268 г. — на память св. муч. Феодора Стратилата. Впоследствии в честь этого события будет заложен храм в Пскове