«бегати, нежели цесаремъ служити» — явный полемический отсыл к политике «замирения Орды», которую проводил Александр Ярославич[127].
Совершенно иную, связанную и цельную картину событий — «Повесть о Неврюевой рати» — рисуют Воскресенская, Софийская первая и некоторые другие поздние летописи:
«Того же лета прииде Неврюй, и Котья, и Олабуха храбрый на землю Суздалскую, со многыми вои, на великого князя Андрея Ярославича. Бысть же въ канунъ Боришу дни, безбожьнии Татарове подъ Володимеремь бродишася Клязму, и поидоша ко граду къ Переяславлю тлящееся; наутрии же, на Боришь день [24 июля 1252 г. ], срете ихъ князь великий Андрей со своими полкы, и сразишася овои плъци, и бысть сеча велика,
гневомъ же Божиимъ, за умножение греховъ нашихъ, погаными Христиане побежени быша.
А князь великий Андрей едва убежа и приеха въ Великый Новъгородъ, Новгородци же его не прияша, онъ же еха къ Пскову и тамо бысть немного, ожидалъ бо бе своея княгини; прииде къ нему его княгини, и онъ оттоле и со княгинею идее въ Немецкий градъ Колывань. И оставивъ ту княгиню, а самъ ступи за море во Свейскую землю, местеръ же Свейский срете его и прия его съ честью, онъ же посла по княгиню въ Колывань; и бысть ту неколико время и со княгинею во Свейской земли. Пребывъ же пакы ту, и потомь прииде во свою отчину;
а тогда безбожнии Татарове плениша градъ Переяславль, княгиню Ярославлю яша, и дети изоимоша, и убиша ту воеводу Жидислава, и княгиню убиша, а дети Ярославли въ полонъ поведоша, и людей много полониша, и много зла сотворивъ отъидоша»[128].
Последовательность изложения событий в Суздальской летописи позволяла исследователям реконструировать события таким образом, что монгольские войска были приведены на Русь жалобами Александра Невского: сначала князь поехал в Орду, потом оттуда пришла монгольская рать и выгнала князя Андрея, а затем вернулся Александр и сел на великокняжеском столе.
Стремление уличить национального героя в марании рук, с одной стороны, и желание во что бы то ни стало обелить его, с другой, привело ученых к многолетней полемике. Огня подлил и В. Н. Татищев, который в «Истории Российской» полновесно развил обвинения в адрес Александра Ярославича:
«И жаловася Александр на брата своего великого князя Андрея, яко сольстив хана, взя великое княжение под ним, яко старейшим, и грады отческие ему поимал, и выходы и тамги хану платит не сполна. Хан же разгневася на Андрея и повеле Неврюи салтану итти на Андрея и привести его перед себя. И того ж лета прииде из Орды Невруй салтан, и князь Катиак [далее изложение напоминает уже цитированную «Повесть о Неврюевой рати»]»[129].
Наиболее емко главенствующую у исследователей версию о «размолвке братьев в 1252 г.» изложил В. Л. Егоров:
«Деятельный и очень жесткий по характеру князь (чему в летописях есть выразительные примеры) не мог и не стал мириться с тем, что младший брат оказался у руля внутренней и внешней политики Северо-Восточной Руси. Скорее всего, конкретной причиной столкновения между братьями стало выяснение соподчиненности в иерархии власти. Обладавший титулом великого князя Киевского Александр, несомненно, предъявлял права на верховную власть во всех русских землях, с чем Андрей не мог согласиться, по крайней мере, по двум причинам. Великое княжение Владимирское стало фактически автономным еще до монгольского нашествия, и, во-вторых, его утверждение было санкционировано высшей имперской властью в Каракоруме»[130].
В подобном ключе представляли события многие другие как отечественные, так и зарубежные исследователи[131]. Даже Г. В. Вернадский в апологетической статье «Два подвига Св. Александра Невского» (1925 г.) фактически согласился с причастностью Александра к приходу Неврюевой рати. Историк писал: «Не встречая покорности в братьях, Александр не останавливался перед тем, чтобы смирять их с помощью татар»[132].
Мы далеки от крайности, в которую впадают некоторые ученые, отвергающие наличие у Татищева каких-либо дополнительных, кроме сохранившихся до наших дней, источников[133]. Однако в данном случае, сообщая о жалобе Александра на Андрея, ученый скорее попытался дописать летопись — логически прояснить ее содержание[134]. Вся фраза испещрена неологизмами и внелетописными оборотами. Так, же оценивал текст Татищева и Н. М. Карамзин[135]. Однако это никак не умоляет контекста летописного изложения, который и пытался трактовать Татищев.
Многие историки не раз пытались разъяснить действия Александра Ярославича в благожелательном для него тоне[136]. Так, В. А. Кучкин считает, что Андрей выступил против монголов уже после отъезда Александра в Орду. В итоге он сам спровоцировал карательную операцию, а Александр Ярославич безуспешно пытался ее предотвратить[137]. И. Н. Данилевский считает, что все дело было связано со сменой монгольского великого хана, отчего и потребовалась ротация русский князей, инициатором которой Александр никак выступить не мог[138]. А. А. Горский представлял дело как спланированную акцию монголов против группы нелояльных князей. Андрей, вступив в брак с дочерью Даниила Романовича, подпал под его влияние и стал проводить «независимую от Батыя политику», в результате чего хан его покарал[139].
В связи с этим мы хотели бы сделать несколько замечаний.
1. Априори признается, что в той форме дуумвирата, который утвердился на Северо-Востоке Руси после 1249 г. (Андрей держит Владимир, а Александр — «Киев и всю Русскую землю»), заложены зерна конфликта 1252 г. [140] Однако при этом выносятся за скобки конкретная причина конфликта 1252 г. и разъяснение необходимости вмешательства именно монголов. По мнению В. Л. Егорова, Александр не хотел прибегать к «обычной практике междоусобной войны», а рассчитывал решить вопрос «чисто административными» методами[141]. Решить вопрос о смене великого князя?! Этот сюжет мы уже рассматривали в 1247–1248 гг., когда меняли князя Святослава — тогда его сначала выгнали, а потом утвердили сложившееся положение в Орде. Кстати, обошлось без кровопролития, и все участники сохранили добрые отношения. Отчего ж теперь схема была иной? Да и Александр Ярославич предстает таким властным гордецом, жаждущим всемерной власти. Почему же он ждал три года? Надо полагать, дело совсем не в происках Александра — летопись отмечает, что к Батыю он отправился князем Новгородским. Соответственно, события его обращения в великого князя, судя по всему, произошли в Орде, с которой и вступил в конфликт Андрей.
2. Высказывалось мнение, что Андрей чуть ли не сформировал антимонгольский альянс среди суздальских князей. Отправной точкой этого видят его брак с дочерью Даниила Романовича, активно вовлеченного позднее в войну с монголами. Однако для Даниила поводом к войне послужило нападение Куремсы в конце 1252 г., а развязал он ее лишь в 1254 г. Нападение же Неврюя относится к лету 1252 г. — на Борисов день (24 июля). И бежит Андрей вовсе не к Даниилу, а в Прибалтику и в Швецию. Все это слабо напоминает запланированные действия. Да и не Даниил выступает инициатором конфликта с Востоком, а опять же сам Андрей. Насколько случайным его союзником был Ярослав Ярославич — судить сложно.
3. Нигде в летописи нет намека на то, что к конфликту Андрея с монголами причастен Александр. В Житии, которое писалось современником, хотя и агиографом, специально отмечено, что «разгневася царь Батый на брата меншаго Андрея и посла воеводу своего Неврюня повоевати землю Суждальскую», а «по пленении же Неврюневе князь великыи Александръ церкви въздвигну, грады исполни, люди распуженыа събра в домы своя»[142]. Уж слишком лицемерно выглядела бы забота Александра о суздальцах, если бы он сам был инициатором Неврюева похода. В летописи говорится, что встречали его возвращение из Орды с радостью и всем миром. Сложно представить здесь подвох.
Справедливости ради следует признать, что конфликт между Андреем и Александром все же был — по крайней мере, в глазах Андрея. Из-под Переяславля князь бежал не куда-нибудь, а в земли старшего брата (в Новгород, в Псков) — причем пытался в них вокняжиться, а потом отправился к его давнему врагу Биргеру, лишь недавно отвоевавшему земли тавастов (еми). Андрей мог винить брата в пассивности в период его столкновения с Неврюем — ведь в это время Александр и в самом деле находился у монголов.
В целом следует признать, что наиболее достоверной нам представляется версия событий в изложении А. А. Горского. Нет никакой необходимости «обвинять Александра в недостаточной верности православию или в предательстве своих братьев» — князь Александр Ярославич был и оставался «расчетливым, но не беспринципным политиком»[143].
Скорее всего, в 1252 г. в Орду были приглашены оба брата. Возможно, их поездка была связана с утверждением нового великого хана Менгу (Мунке), которому надо было изъявить покорность. Однако Андрей не поехал. Подобное «хулиганство» нередко сходило с рук князьям в 1240-е гг., но теперь было другое время: Батый не стал терпеть и, вероятно, не стал слушать оправданий Александра. Андрей был жестоко наказан и лишен власти. Александру ничего не оставалось, как сменить брата, — ведь он был Киевским князем и верховным правителем в Русской земле.