зии входили сопровождение наших бомбардировщиков и штурмовиков, охрана ленинградского неба от налетов вражеских самолетов и защита неба над «Дорогой жизни». В 1943 году на аэродроме базировался 34-й гвардейский бомбардировочный авиационный полк. С этого аэродрома вылетали на «Большую землю» руководители обороны города – A.A. Жданов, A.A. Кузнецов и др.
Аэродром в Сосновке действовал в сложнейших условиях фронтового аэродрома и не раз подвергался налетам самолетов противника и артиллерийским обстрелам. Хотя полоса соснового леса хорошо прикрывала аэродром, другой природный фактор способствовал демаскировке объекта: в сухую погоду при взлете и посадке самолетов поднимались огромные облака пыли и песка.
Недалеко от взлетно-посадочной полосы аэродрома в Сосновке в годы войны возникло военное кладбище, где хоронили летчиков и зенитчиков располагавшихся тут частей и соединений. Среди погребенных здесь – Герои Советского Союза гвардии майор Александр Петрович Савушкин, участвовавший в 49 воздушных боях и сбивший 13 вражеских самолетов, и гвардии капитан Петр Яковлевич Лихолетов, участвовавший в 71 воздушном бою и сбивший 25 самолетов лично и 5 самолетов в группе. После войны кладбище стало мемориальным.
У северной границы бывшего фронтового аэродрома, в середине взлетно-посадочной полосы, 23 февраля 1978 года открыли памятник летчикам аэродрома «Сосновка» (авторы проекта: архитекторы В.В. Виноградова, Л.В. Матвеева, инженер Б.З. Вильнер). С тех пор, в памятные даты ленинградской блокады и в День Победы, памятник в Сосновке служит местом встреч летчиков, защищавших Ленинград и сражавшихся на Ленинградском фронте…
Все 900 дней ленинградской осады в Лесном работала Центральная районная библиотека имени A.C. Серафимовича. Она находилась в это время в особняке на Старо-Парголовском проспекте – знаменитой «даче Шаляпина». Сюда приходили бойцы, медсестры, рабочие, брали книги, бережно заворачивали их в обрывок бумаги или просто прятали за пазуху. Для местных жителей библиотека служила не только настоящим культурным очагом, но и просто очагом жизни, где можно было отогреться. Недаром ее называли «огонек в Лесном». По воспоминаниям жителей, каждый день сюда приходила библиотекарша, топила печь в одной из комнат и очень доброжелательно выдавала книги посетителям.
Недалеко от библиотеки, на том же «пятачке», почти всю блокаду работала знаменитая у местных жителей «круглая баня». Осенью 1941 года баня закрылась из-за отсутствия воды, топлива и электричества. А в апреле 1942 года баня стала работать, и для жителей Лесного, Гражданки и других мест это явилось огромным событием, своего рода знаком надежды на лучшее.
По воспоминаниям Галины Николаевны Есиновской, в развешенных везде объявлениях говорилось, что в баню будет подаваться только горячая вода, а холодную необходимо приносить с собой. «Мы с мамой взяли в баню полное ведро воды, – вспоминает она. – Действительно, из кранов лился только крутой кипяток. У многих не было холодной воды, и нам пришлось делиться. Раздетые люди имели ужасный вид. Особенно страшными были ноги – мышц на бедрах почти не оставалось. Бедренные кости, обтянутые кожей, резко отстояли друг от друга, образуя широкий проем, и человек приобретал подобие открытых ворот, был как бы на ходулях».
Работало в «круглой бане» только одно отделение: мужчины и женщины мылись вместе. Но тогда, в страшное время блокады, на это уже не обращали внимания…
Одно время, уже в самом конце войны, жители называли ее «баней с музыкой», поскольку только что назначенный директор бани, демобилизовавшийся моряк-радист, установил везде динамики. Еще с советско-финской войны он служил на малом военном судне и все время находился в Ленинграде. За годы войны у него скопилось немалое число списанных радиодеталей из его радиорубки.
По воспоминаниям Вольта Суслова, которому некоторое время довелось работать в этой бане, «баню моряк наладил хорошо, но по своей прежней работе, конечно, скучал. И придумал: провел во все мыльни-парильни динамики, поставил у себя в кабинете микрофон – и давай крутить перед ним граммофонные пластинки. Очень весело получалось! Намыливаешься – вальсок звучит, паришься под танго, окатываешься под фокстрот! И еще Утесов поет: „Так будьте здоровы, живите богато!“ Слух о бане с музыкой сразу же распространился в окрестном районе. Народ туда валом повалил. Жаль только, играла эта музыка недолго, около полугода. Динамики отсырели, а заменить их было нечем…»
Всю блокаду действовала Троицкая церковь на Большой Спасской улице, игравшая важнейшую роль для жителей Лесного и ближайших окрестностей. Эта церковь даже стала инициатором сбора средств на танковую колонну. Забота о танкистах для церкви не была случайной – ведь почти напротив, в школе № 111 (на Дороге в Гражданку, № 7) находился учебный танковый батальон. Некоторые танкисты, несмотря на строгие запреты, посещали Троицкую церковь, особенно перед отправкой на передовую, делились со священнослужителями пайком, напитком от цинги, дровами.
По воспоминаниям старожилов, дьяконом церкви служил бывший военный летчик. Про него говорили, что он пошел на таран, горел в самолете и дал в те минуты обещание: если останется жив – станет служить Богу. Свой обет он сдержал: так в Троицкой церкви появился бывший летчик – отец Борис (Романов)…
Как вспоминает Галина Владимировна Михайловская, в январе 1944 года, когда объявили, что блокада прорвана, жители Гражданки собрались в церкви, ведь некуда было пойти. Батюшка отслужил молебен. Все «выплакали» свое горе…
Мало кому ныне известно, что в Лесном в годы блокады, зимой 1942–1943 годов, произошло совершенно уникальное и невероятное для осажденного города событие: появился памятник. Речь идет о памятнике В.И. Чапаеву перед зданием Академии связи имени С.М. Буденного, построенной в 1930-х годах (архитектор Н.Ф. Бровкин) на Тихорецком проспекте. Памятник являлся авторским повторением работы скульптора Матвея Генриховича Манизера, установленной в 1932 году в городе Куйбышеве (ныне Самара).
Скульптура для города Куйбышева отливалась в бронзе в Ленинграде. Когда отливку завершили (на нынешнем заводе художественного литья «Монументскульптура»), со скульптурой ознакомился Сергей Миронович Киров, высказавший пожелание, чтобы такой же монумент установили и в городе на Неве. Уже в октябре 1933 года композицию ленинградского варианта памятника Чапаеву отлили с гипсового оригинала. Однако по каким-то причинам за последующие годы ее не установили, и скульптура до самой войны хранилась на заводском дворе.
По всей видимости, установка памятника Чапаеву во вторую блокадную зиму являлась символом того, что осажденный Ленинград живет и готов к дальнейшей борьбе за свое освобождение от блокады. Непосредственным же поводом стало обращение курсантов стрелково-пулеметных курсов Ленинградского фронта, по просьбе которых командование получило разрешение перевезти скульптуру с завода и установить ее на площади перед Академией связи. И хотя в блокадных условиях перевезти скульптурную композицию с Петроградской стороны в Лесной было нелегко, это выполнили.
По воспоминаниям непосредственных участников той «операции», открытие памятника не сопровождалось помпезными торжествами. Не гремели оркестры, только прозвучало троекратное «ура» молодых офицеров-пулеметчиков, выстроившихся перед памятником.
Памятник Чапаеву установили на временный постамент, и он находился на нем довольно долгое время. После войны разработали проект его реставрации. В нем непосредственно участвовал автор скульптурной композиции М.Г. Манизер. Правда, торжественное открытие памятника после реставрации состоялось только спустя два года после смерти скульптора – в 1968 году.
Места скорби и памяти…
Сегодня в Лесном и в ближайших окрестностях существует несколько реликвий, напоминающих о трагических днях ленинградской блокады. Два мемориальных знака носят условные названия «блокадные колодцы». Один из них, в виде барельефа на стене здания, находится на бывшей Большой Спасской улице – недалеко от пересечения нынешних Гражданского проспекта и проспекта Непокоренных (точный адрес – проспект Непокоренных, дом № 6). Он создан в 1979 году по проекту архитектора М.Л. Круппа.
Понять, что представлял собой блокадный колодец и что он значил для жителей предместий осажденного Ленинграда, помогут воспоминания Галины Николаевны Есиновской. «Колодцы были в каждом дворе, но перед войной их давно не чистили, потому что на улицах установили водопроводные колонки, – рассказывает она. – Кроме того, первая блокадная зима была такая холодная, что большая часть колодцев вымерзла. Вода, и то в очень небольшом количестве, накапливалась лишь в некоторых из них… Воды там хватало всего на несколько утренних часов, поэтому за водой надо было ходить рано, часов в семь утра, но уже и тогда к колодцу стояла очередь. Люди были очень слабыми, и когда доставали воду, она расплескивалась из ведра и тут же замерзала. В результате этого вокруг отверстия в колодце образовывался большой ледяной холм, а само отверстие так суживалось, что не пропускало ведра. Чтобы достать воду, надо было вскарабкаться на холм, лечь на живот и воду доставать маленькой консервной банкой, привязанной к веревке. Банка эта тоже с трудом проходила в отверстие, вода постоянно расплескивалась, и ведро наполнялось очень медленно. А очередь в потемках понуро и молчаливо ждала…»
Еще один памятник «блокадному колодцу» расположен внутри комплекса зданий Политехнического института. Он выполнен из куска стекла. Надпись на памятнике сообщает: «На этом месте, в блокадную зиму 1941–1942 гг. находился артезианский колодец, снабжавший водой семьи сотрудников Политехнического института и два расположенных поблизости военных госпиталя».
Кроме того, на территории комплекса Политехнического института существует установленный в 1967 году памятный знак со следующей надписью: «Политехникам за родину, за коммунизм жизнь свою отдавшим в Великую Отечественную войну 1941–1945. Дела и ратные подвиги ваши бессмертны в памяти поколений»…