— Вестимо! — весело подхватил Матусов.
Савелов тоже оживился. Катя опять воскресла в его воображении и словно осветила его душу особой радостью.
Ночь промелькнула незаметно без сна. Друзья вышли из палатки. Пальба прекратилась. Навстречу им шел Фатеев; он увидел Якова и даже остановился.
— Откуда ты?
Яков широко улыбнулся.
— Бежал оттуда, куда ныне все пойдем.
Фатеев горячо обнял Якова, а потом ухватил его за руку и потащил.
— Куда ты?
— К царю, к царю! Он и то нынче о тебе вспоминал — где ты, да что с тобой, а вдруг и ты. Идем скорее!
Царь стоял у своей ставки, и по его веселому лицу и раскатистому смеху можно было узнать, как доволен он этой победой, не стоившей ему ни одного даже солдата.
— Государь! — издали закричал Фатеев, — пленника веду!
Все оглянулись на его смелый оклик.
Яков двинулся вперед и вытянулся. На нем были рваный полушубок и серые лапти. Огромный, обросший волосами, неумытый, растрепанный — он походил на великана-дикаря. Петр пытливо поглядел на него и вдруг светло и радостно улыбнулся.
— Никак Яков из Спасского, что на разведку ходил да в плен попал? — спросил он.
— Пряхов! — подтвердил Шереметев.
— Он самый, государь! — радостно подхватил Фатеев, — бежал от шведов и сюда!
— Молодец! — радостно произнес Петр. — Ну, надо будет наградить тебя. Ты — сержант?
— Так точно, — пробормотал Яков.
— Будь поручиком! — сказал Петр и протянул ему руку.
Яков склонился на колени и жарко поцеловал его руку.
Петр ласково кивнул ему.
В это время шведский парламентер принес условия сдачи. Петр с генералами ушел в палатку.
— Теперь я спать, — сказал Фатеев, едва держась на ногах от усталости.
Яков пошел назад; к нему подбежали Матусов и Савелов.
— Ну, что?
— Поручиком пожаловал! — ответил Яков.
— А про отца?
— Не успел.
— Ах, ты, баранья голова! Когда и надо было! — выругался Матусов. — Теперь жди случая!
— Фатеева просить надо, — решил Савелов.
В богато убранной шеняве, с веселой музыкой приехал Александр Данилович Меншиков к покоренной крепости.
Петр вышел встретить его и ласково обнял, сказав;
— Теперь вся Нева за нами, Данилыч!
— Кто против нас! — восторженно отозвался Меншиков.
— Ну, а Катя с тобой?
— Она бы сама прибежала, если бы я ее взять не захотел, — широко улыбнулся. — Эй, Катя!
Но мариенбургская пленница уже легкой козочкой сбежала со сходней на берег и бросилась к царю.
Тот обнял ее и поцеловал, громко засмеявшись.
— Ишь, какая прыткая! — воскликнул Меншиков, — а ты говоришь: взял ли…
— В фавор войдет, — шептали окружающие Петра друг другу, а Багреев стоял в стороне, крепко сжав руки, и его лицо было белее бумаги.
Фатеев подошел к нему и дружески поздоровался.
— Пойдем к нам! Яков вернулся.
— А! — безучастно сказал Багреев.
Кроме Екатерины, он не видел ничего окружающего. И вдруг, уходя с Петром, она украдкой взглянула на молодого офицера и улыбнулась. Багреев вздрогнул, и его лицо тотчас залил румянец.
Шереметев устроил празднество. С музыкой и песнями на шенявах и в лодках переехали все на другой берег и там пировали до вечернего часа. Это было второго мая.
Вдруг со стороны взморья раздались два пушечных выстрела. Все повскакали с мест.
— Что такое?
— Сейчас узнаю! — ответил Шереметев и послал за справкой.
Через несколько минут к пирующим подошел офицер с солдатом от рот, посаженных в засаду у устья Невы.
— Что такое? — снова спросил Петр.
— Два шведских судна подошли и сигнал подают, — ответил вытягиваясь офицер.
— Они еще не знают, что крепости нет, — засмеялся Шереметев, — ответить им тем же сигналом.
— Добро! — сказал Петр.
С крепости грохнуло два выстрела.
Шведы попались в обман и выслали бот за лоцманом, но едва матросы вышли на берег, как к ним бросились солдаты и взяли их в плен.
Царь поспешно вернулся с пира. Испуганные матросы показали, что в Неву идет флот из девяти кораблей, с адмиралом Нуммерсом во главе.
Живая радость отразилась на лице Петра.
— Ну, Данилыч, мы с тобой те корабли воевать будем! — весело сказал он.
Время тянулось медленно без дела. Матусов, Савелов, Яков, Фатеев и Багреев пили, спали и печалились, чтобы снова запить свое горе вином.
— Буду опять проситься из войска, — каждый день говорил Савелов, а Яков тотчас подхватывал:
— И я!
— Поеду искать их!
— И искать нечего. Прямо к Грудкину.
— Тогда и я с вами, — подхватил Матусов.
— Вот втроем и поедем!
После этого они напивались пьяны и трое плакали, а Фатеев бил себя кулаком в грудь и кричал:
— Свинья я буду, ежели перед царем твоего отца не обелю!
И вдруг в ночь с пятого на шестое мая прибежал в их ставку денщик царский и закричал на всю палатку:
— Кто есть Яшка Пряхов? Сейчас к царю!
Все повскакали. Яков вышел и ответил:
— Я — Пряхов.
— Ну, и идем!
И Яков едва успел натянуть сапоги, как его повели к царю.
Царь сидел в своей палатке. Подле него стояли Меншиков, Апраксин и два денщика. Царь в расстегнутом кафтане, дымя трубкой, наклонился над каким-то чертежом и водил по нему своим корявым пальцем, когда ввели Якова.
— А, ты! — воскликнул Петр. — Ну, опять к тебе нужда. Можешь мне лоцманом быть? А?
— В этих местах везде! — встрепенулся Яков.
— А на взморье?
— Тоже.
— Ну, и ладно! Слушай. Тут вот, — и он ткнул на чертеж, над которым наклонился Яков, — шведская шенява с баркой стали. Я хочу забрать их. Так вот подобраться к ним надо.
Яков внимательно вгляделся в чертеж. Петр указывал на место против теперешнего Екатерингофа. К нему вели Мойка и широкий рукав большой Невы.
— Простое дело, — проговорил он, — одни тут поедут, другие — тут, — указал он на Мойку и на рукав, — с двух сторон и охватим.
Петр хлопнул широкой ладонью по столу.
— То же, что и я! — воскликнул он. — Поторопись, Данилыч, снарядить тридцать лодок и посадить в них семеновский с Преображенским. Ты через Неву поедешь, а я с ним по Мойке. Да скорее, друг! Нынче и тронемся. Да! Не забудь гранат ручных взять побольше. Ну, поспешай!
Меншиков тотчас ушел, а взволнованный царь приказал подать себе пива и, куря трубку, без умолку говорил с Яковом, расспрашивал его о Неве, островах и о размерах шведских судов, которых Яков видел немало, живя в Спасском.
Пряхов со знанием дела поддерживал разговор, в то же время думая о том, что теперь представился случай выпросить у царя милость отцу.
Время шло, Пока снаряжали суда, запасались всем нужным, а там сажали солдат в лодки, прошел весь день и только к вечеру шестого мая, тихо плеща веслами, лодки отвалили от берега и потянулись друг за другом.
— Ну, помогай им Бог! — сказал Савелов Матусову, проводив лодки.
И все повторили то же. Всем казалось, что затевается что-то героическое. Царь со своими солдатами на простых лодках поехал брать военные корабли, вооруженные пушками.
XL Последняя
Десятого мая на заре во Псков въехали два всадника. Один был Савелов, а другой — Яков, теперь в чине поручика. Фатеев поделился с ним своим платьем и теперь, с заплетенной косой, статный, бравый, он был офицером на диво.
— Куда же поедем? — спросил Савелов.
— По мне, к Петру Саввичу, а от него уже и к воеводе! — ответил Яков.
— Как сам думаешь. Дорогу знаешь?
— Я-то? — и Яков засмеялся.
Они выехали на площадь, свернули в переулок, проехали вдоль длинного забора и, подъехав к воротам, спешились. Яков тотчас властной рукой забарабанил в калитку. Никто не отозвался, только яростно залаяли собаки.
— Вот и я так же, — сказал Савелов.
— Ну, у меня так не будет! — и Яков снова начал стучаться в калитку.
На этот раз за калиткой послышался шум отодвигаемого запора, калитка приоткрылась и из-за нее осторожно выглянул дюжий парень в посконной рубахе. Увидев двух военных, он хотел было захлопнуть калитку, но Яков сильным ударом уже распахнул ее и вошел во двор.
— Ты чего? Кого тебе? Эй, Полкан! — закричал растерявшийся парень.
— Грудкина, Петра Саввича.
— Нет его.
— Ну, мы подождем. Отворяй ворота!
— Да ты что за воевода? — закричал парень.
— Я-то? А вот! — и Яков с размаха так ударил парня, что тот покатился. — Не узнал хозяйского сына, что ли! Ты откуда?
Парень выскочил и раболепно засуетился.
— Ах, ты, Господи! Хозяйский сын! Да откуда же мне знать, коли я только что из скитов сюда пришел? Ну, ну! — и он распахнул ворота, через которые Савелов ввел лошадей.
— Возьми коней и сведи на конюшню! — приказал Яков, идя прямо через двор к знакомому крыльцу.
Савелов, оживленный надеждой, пошел за ним.
На крыльцо вдруг вскочил высокий мужчина и закричал:
— Чего вам тут? Кто вы такие?
Яков в один прыжок очутился подле этого человека и, схватив его за руки, сказал:
— Петр Саввич, да неужто меня не признал!
Грудкин даже отшатнулся.
— Яша! — воскликнул он и тотчас поправился: — Яков Васильевич!
— Ну, тебе-то я — навсегда Яша! — засмеялся Пряхов и крепко поцеловался с Грудкиным. — А это — мой друг, что брат, Савелов, Антон Петрович! Теперь веди нас в горницы да поесть дай!
Грудкин с низким поклоном распахнул двери и ввел приехавших в большую горницу, чисто убранную.
Савелов осмотрелся, и ему показалось, что на всем лежит след заботливых женских рук. Он опустился на лавку.
Грудкин скрылся и вернулся с двумя слугами, которые несли еду и питье. Слуги ушли. Они остались одни.
— Ну, сказывай, Петр Саввич, — заторопил Яков, — где батюшка с матушкой?
Грудкин беспокойно повернулся на лавке.
— Матушка твоя Богу душу отдала, — сказал он перекрестившись.
Яков вздрогнул и тоже перекрестился.
— Упокой ее душу, Господи! Ну, а батюшка, Катя, Соня?