Являлась ты людям под покрывалом воплощений,
Снотворящим маком спадала сквозь небесное сито.
Тисовым нектаром офиолечивала пьяные вздохи,
На средневековых праздниках пели тебе песни искупления,
Бессмертья прося. Но плющом прорастала в изъяны
Порока, через агат подделывала тайны прощения.
Как в Ведах искали в тебе солнцетворного Духа,
В дурмане тонули, когда смыкала руки Кали.
Тьма песней спускалась не для земного слуха,
И там, где нет дорог, фиалки расти стали.
А.С
Соломон и Далила
От века хитроумная Далила
Преследует Самсона по пятам,
А где посмотрит исподлобья – там
Судьба Самсону смерть определила…
К нам нить от тех, кто жил во время оно.
Хотя, конечно, сказочка стара,
Ведь современник так и ждет Самсона,
А Соломона гонит со двора.
Но если до высоких дел дойдет,
Друзья-Самсоны, вас на то не хватит.
Гиппархии открыл путь знанья Кратет
И тем нащупал выход из ворот.
С тех пор наш буйный разум пристыжен
Умом цветочным, в меру приземленным.
Ведь мудрость в чем? Родившись Соломоном,
Признать, что не во всем ты Соломон.
…. И отправился царевич за тридевять земель искать то-не-знаю-что…
За тридевять земель – за тридевять приветствий —
За тридевять друзей – к друзьям, что до конца, —
Вот путь – безумного, но все же мудреца.
Не эха ищет он, а строгих соответствий.
Ах, то-не-знаю-что – чужой души секрет!
Нашел причину, друг, – так не избегнешь следствий.
Сердитые друзья страшней стихийных бедствий,
Ведь дружба так светла до тридевяти лет!
Пусть кто-то по нему стрелять затеет влет,
А кто-то, может быть, не так его поймет,
Веселые глаза сощуря незнакомо;
Но все же мой Орфей, мой непутевый Лель
Затем отправился за тридевять земель,
Что в тридесятой быть рассчитывает дома.
Монадология
Да, из веков учтиво-всевельможных
Дошел до нас нестройный хор-трактат.
Доныне с уваженьем говорят
Об авторе тех строк единобожных.
Сей мир, – учил он, – словно вешний сад,
Есть лучший между всех миров возможных.
Для всех явлений, вплоть до самых сложных,
Причина – аппетиции монад.
Повсюду жизнь, – различны проявленья.
Лишь духи поднялись до постиженья
Великих истин Царства и Царя.
Он различил, о Царстве говоря,
От истин мысли истины явленья.
С ним разума забрезжила заря.
Позывной души
Только б вольно он всегда
Да сказал на да…
Ohne unsern wahren Platz zu kennen,
Handeln wir aus wirklichem Bezug.
Die Antennen fühlen die Antennen,
Und die leere Ferne trug…
Поймай волну и расскажи себя.
Поймай волну – пусть ясен не вполне ты,
Но, множась, возбезумствуют секреты.
Симсим, откройся – чтоб не жить скорбя.
И вправду, друг, на свете нет приметы,
Что светлых не избегнет черный кот.
Надейся лишь: до ближних звезд дойдет
Чуть слышный позывной твоей планеты.
Пусть кажешься бессмысленно звучащим, —
В лесах души пройди по дальним чащам,
Но быть излишне громким не спеши
И принимай, – спасеньем от бесчестья, —
Вселенские последние известья
Чувствительным приемником души.
Вечерние блуждания
Я не знаю много песен, знаю песенку одну…
Вечерний час. Квартал так странно тих.
Мне с улицы смешно и непонятно,
Что в этот вечер может быть занятно
Там, в комнатах, для светлых, для живых.
Снег, фонари, и звезды – сколько их!
И не спешу я в скучный дом обратно.
И что-то уж бормочется невнятно
И, неприкаян, бродит первый стих.
И вот поется песенка, пространна.
Что ж! Если вдруг придет волна обмана:
Солжет фонарь, что будто он луна,
И снег весной быть светлым перестанет,
И человек подчас меня обманет,
Лишь не обманет песенка одна.
Газель о чудесном
Что ж, пусть нету чудес на земле, на луне… Но чуду
Доверять, проверяя, пускай не вполне, я буду.
Философского камня, по-твоему, нет? Так что же?
И песчинкой премудрости счастлив вполне я буду.
Если встречу я черта в какой-то стране недоброй —
Коль друзей не найду, побратим сатане я буду.
Доверять чудесам – пусть и жить будет мне труднее,
Пусть и белой вороной в родной стороне я буду.
Пусть в пустыне живу я и вижу вокруг лишь камни —
Строить сказочный замок из этих камней я буду.
Госала
Будь как птица, пой, тебе дана судьба…
Бесполезно идти – ведь тебя поведут все равно.
Бесполезны усилья – ведь в мире всем правит судьба.
Так иди, как идется, – взлетишь ли, падешь ли на дно, -
Все судьба разрешит. Наша воля безмерно слаба.
Что нам думать, Одно ли спасет, или сорок одно, -
То, что делаешь, делай: душа ведь твоя не груба.
Не спасают ни Веды, ни сома, ни просто вино,
Ни аскеза, ни тантра: в потоке зачем и борьба?
Нам природу и необходимость нельзя обмануть.
Так прощай, ученик… Ты спросил: где спасения путь?
Что ж, узнай: его нет. Ни один из путей не пригоден.
Ты заплакал? Пустое! Для грусти в том повода нет.
Путь к спасенью есть Дело. Ведь знает бродячий поэт:
Только вину настрой, заиграй и запой – и свободен.
Демокрит
Безвестный абдерит, я говорил с Сократом —
Он не узнал меня. Не жалуюсь, мой друг.
Я знаю: пусть богат мир видимый вокруг,
Но в сущности он весь – в пустом летящий атом.
Ушел я на восход. Вернулся я к закатам.
Я мудрости ищу. Но я же и анатом,
Астроном, геометр. Земли восток и юг
Измерил в поисках основы всех наук,
Пока я не открыл последнего звена там.
Ах, как же ты смешон, пустых стремлений мир!
Необходимость – царь, и разум – мой кумир.
Мир очень многолик, но истина одна там.
И мера всем – мудрец, ступивший на порог.
Да, если хоть в одном Эфесский прав пророк
И истина в морях, то я достал до дна там.
Гераклит
Кто в мире без границ способен видеть строгость?
Мне думается, тот, кто внятно сознает:
Везде, – во всем и всех, – один Огонь поет,
У мира и души един владыка – Логос.
Едино зло с добром – к гармонии придет.
Путь вверх, путь вниз – холма единая пологость.
Я знаю Логос, он вещает: все течет.
Два крайние звена не разделяет пропасть.
Единым было все и царственным Огнем,
И все к нему придет. Глупцы о том не знают,
Не ищут Логоса. Вы – помните ж о нем!
Оставь людей, мудрец! Невелика их честь.
Мне Логос говорит: все, что на свете есть —
Размеренный Огонь: горит, но не сгорает.
Пифагор
Я мудрец италийский, ты скажешь. Но, может быть, шире
Для меня ты названье в наречьи найдешь сицилийском?
Я – философ. Другим говорю о далеком и близком
И пытаюсь найти я начала всему в этом мире.
Сердце мира – Число. Будь то Восемь, иль Два, иль Четыре,
Эти Числа – цари над земным и над солнечным диском,
Над загадочным миром, где грохот рифмуется с писком,
Миром, песня которого невыразима на лире.
Этот песенный мир я прошел через многие смерти.
Я рождался не раз. Умирал, чтобы снова рождаться,
Чтобы песнею сфер в облаченьях других наслаждаться.
Семь таинственных сфер, издавая семь звуков различных,
Семизвучно поют. Это слышно душе гармоничной,
Нужно только прислушаться… Мудрые, верьте мне, верьте!
Мы говорим: душа – как чистый лист.
Глубокой этой мысли есть граница:
Когда душа есть чистая страница,
Как мы мудреем, если всякий – чист?
Да, понимать способна птичий свист
И детская душа. С природой слиться
Она не хуже взрослой ухитрится,
Как ни противодействуй «реалист».
С душою чистой только ль их ватаги?
Ей славны также пифии и маги,
Иначе же зачем им колдовать?
Неси им не амброзии, а браги:
Карандашу свободно на бумаге,
Он только не умеет рисовать.
Гаутама Будда
Я – Сиддхартха, принц шакьев. И мне позапрошлое лето
В храме буйвологлавцев загадало четыре загадки.
На четыре загадки нашел я четыре ответа,
И с тех пор я брожу по лимонным дорогам Магадхи.
Жизнь – пустая затея. Ах, прочно усвоил я это!
Жизнь бессмысленна, даже если все в ней мгновения сладки.
Но страданием полны все стороны этого света,
Если есть мир иной, то и там все не в большем порядке.
Но мудрец, размышляя, неизбежно придет к заключенью:
Жизнь бессмысленна – лишь для того, кто идет за брахманом,
Мудрецу же она не бесцельна, как средство к спасенью.