тает из океана. Галицкие русины, жившие далеко от моря, описывали данный процесс аналогичным образом: «Солнце ся в море купае», т. е. «солнце сломило». Чрезвычайно схожие представления бытовали у украинцев: «Проведя ночь в подземных чертогах, утром солнце начинает подниматься по блакиту, причем ему пособляют демоны, живущие в морях; не одна тысяча куцанiв (чертей бесхвостых) погибает от солнечного жара прежде, чем солнце наконец взойдет! В полдень солнце не идет по небу, говорится в одной легенде, но «трохи спочивае» (отдыхает)… Как видим, восточные славяне связывали ежедневный уход дневного светила с хтоническим подземно-подводным миром, неизбежно ассоциировавшимся с представлениями о смерти»… Действительно, каждый вечер солнце умирало, уходя за линию горизонта, однако каждое утро оно воскресало, вновь восходя над землей на небо. 11 если в конце своей жизни человек умирал подобно солнцу, то подобно ему он должен был воскреснуть»[45].
С этими воззрениями на солнце связан и обряд кремации покойников, столь широкое применение получивший именно у индоевропейских народов и зафиксированный у славян вплоть до XI столетия. Наиболее полные представления о связи солнца, огня и обряда кремации покойников дает текст среднеперсидской поэмы «Денкарт», повествующий о происхождении пророка Заратустры. «Как откровение говорил об этом: «Когда Аухармазд создал материал для Заратустра, слава затем в присутствии Аухармазда перешла на материал для Заратустра, с этого зародыша она перешла на… от бесконечного света она перешла на Солнце; от Солнца она перешла на Луну; от Луны она перешла на звезды; от звезд она перешла на огонь в доме Зоисха, а от этого огня перешла на жену Фрахимвана-Зоисх, когда она родила ту девочку, которая стала матерью Заратустра».
Как видим, дневное светило оказывается ближайшей к божественному бесконечному свету «стоянкой» человеческой души, а в качестве последней выступает огонь домашнего очага. После смерти, особенно с введением ритуала трупосожжения, последовательность движения человеческой души была обратной: с погребального костра на небо»[46].
Путь, отмеченный лабиринтами, приводит нас и на юг, к античной цивилизации древних греков. Кроме неоспоримого подтверждения принадлежности культуры лабиринта индоевропейским народам, седая Античность помогает проследить и некоторые закономерности в сакральном понимании лабиринта у различных арийских племен. Яркой иллюстрацией этому может служить древнегреческая нумизматика.
По сообщению А. Л. Никитина, он видел изображение на античной монете изображение специфического каменного алтаря, точно повторявшего облик алтаря, возле нашей Умбы, в Беломорском регионе. Известны многочисленные монеты с острова Крит с отчетливыми изображениями лабиринтов разной формы, многие из которых имеют прямые аналог и на Русском Севере.
Мы уже видели, что на Русском Севере каменные сооружения составляют с лабиринтами единый археологический комплекс. Античный мир тоже позволяет нам сделать заключение о том, что пришедшие в Средиземноморье арийские племена принесли с собой не только специфические конструкции каменных жертвенников, но и религиозно-магическую идею лабиринта. Собственно говоря, путь современных исследователей феномена лабиринтов почти неизменно начинается с самого известного в мировой истории и культуре лабиринта Минотавра.
КРИТСКОЕ ТВОРЕНИЕ ДЕДАЛА
Одним из самых известных в мире лабиринтов остается тот, чье местонахождение современному человечеству неизвестно, но который, невзирая на этот прискорбный факт, был ключевым символом духовной общечеловеческой культуры. Долгую жизнь в памяти человечества предопределила его главная роль в древнегреческом мифе о Тисее и его победе нал Минотавром.
Древнеримский историк Плиний, описывая критский лабиринт, возведенный мастером Дедалом, якобы по образцу египетского здания, тоже носившего имя «лабиринт», по крайней мере, так полагали в греческой традиции, переданной римским автором, и находивши ося в Фаюмском оазисе, утверждал, что не следует сравнивать оный, хоть он и был в сто раз меньше египетского, с детской площадкой для игр, где на небольшой поле следовало пройти тысячи шагов в разных направлениях. Это место для переводчиков всегда оставалось темным для понимания. Немецкий исследователь Эрнст Краузе, напротив, считал, что здесь очевидным образом напрашивается аналогия с «троянскими замками» Северной Европы.
Битва с Минотавром в лабиринте.
Мозаика из Зальцбурга
Любопытно, что выложенные на земле лабиринты в Италии, в странах Северной Европы и в России считались местным населением площадками для детских игр. Уже Плиний вынужден был специально опровергнуть это мнение, вроде бы ни на чем не основанное, по крайней мере, не обоснованное историческими источниками. Интересно отметить, что священные функции лабиринтов забываются на юге уже в период Античности!
Но интерес к этим сооружениям всегда был значительным. Образ лабиринта продолжает жить в античной культуре.
В 6-й книге Энеиды описан вход в пещеру Кумской Сивиллы: на нем был изображен Критский лабиринт.
Чем же мог быть египетский лабиринт, упомянутый Плинием?
С глубокой древности в Средиземноморье почиталось грандиозное, загадочное сооружение, которое тоже принято считать, в определенном смысле, лабиринтом. «…Известен египетский лабиринт у озера Мерида, который посетили и описали Геродот и Страбон. Считается, что его воздвиг Аменемхет III в XIX в. до н. э. Его фундамент 100 на 800 футов обнаружил в 1888 г. английский исследователь Флиндерс Петри. Согласно античному описанию, единая стена окружала 12 дворов и 3000 комнат, половина из которых находилась под землей. По словам Геродота, там находились гробницы фараонов и священных крокодилов. В ученом мире XIX столетия было принято считать, что именно это сооружение носило имя Lepi-re-hint, т. е. «Храм у устья канала».
Впрочем, свидетельства о египетском сооружении у Страбона и Геродота расходятся. «Страбон считал, что в нем столько залов, сколько прежде было номов в Египте, а именно 36. Когда путаницу ходов и покоев в этом здании начали сравнивать с мифическим узилищем Минотавра на Крите, то фантазия греческих и римских писателей приписала и этой египетской постройке драгоценное убранство, а со времен Геродота как критское, так и иные подобные сооружения получили то же название. Однако был ли тот дворец, относящийся к эпохе XII династии, настоящим лабиринтом по нашим понятиям и играли ли эти путаные ходы какую-то роль для египтян, узнать неоткуда, так как египетские источники об этом ничего не сообщают, а само здание полностью исчезло с лица земли. Флиндерс Петри, занимавшийся раскопками в оазисе (1887–1888). обнаружил на расположенном рядом кладбище лишь контуры бывшего дворца, имевшего, как уже было сказано выше, 1000 футов в длину и 800 футов в ширину. Впоследствии император Рима Адриан на своей вилле близ города Тибура устроил египетский парк в подражание таковому в Канопе. Император Север, побывавший в Мемфисе и его лабиринте, велел и у себя в поместьях построить то же и названия дал те же, Мемфис и Лабиринт, возможно, в память о своем египетском путешествии.
По поводу описываемой Геродотом чрезвычайной трудности найти дорогу (в лабиринте. — Примеч. авт.) существовало мнение, что это сооружение имело целью приводить блуждающих по его ходам жрецов и жриц в состояние экстаза, пока перед ними не покажется во всем своем величии образ божества: однако это всего лишь предположение, основанное на известных практиках мистерий и тайных обществ»[47].
Интересные наблюдения, сделанные Эрнстом Краузе, наводят нас на мысль о том, что несколько разновременных и разнофункциональных сооружений, сходных сложностью рисунка, уже в античное время получили имя лабиринтов. Вероятнее всего, египетская этимология слова не верна. Ключ к наименованию «лабиринт» надо искать на Крите. Возможно, критское сооружение из-за своей сложной структуры стало у древних ассоциироваться со сложнейшим дворцовым комплексом в Фаюмском оазисе, на который задним числом было перенесено и критское название — «лабиринт». Мы могли бы допустить, что и далее название было применено по той же схеме. Сложные каменные выкладки Севера стали ассоциироваться у просвещенной части населения северогерманских земель в эпоху Средневековья с античным лабиринтом Минотавра. Отчасти это верно. Именно это блестяще доказал Эрнст Краузе в своей работе, на которую мы часто ссылаемся. Но есть одно «но». «Троянские замки» Скандинавии, «вавилоны» России действительно имеют тот же рисунок, что и изображения лабиринта, донесенные до нас античной нумизматикой Крита! Таким образом, называя северные выкладки лабиринтами, мы не грешим против истины, хотя наши и германские предки и не называли так эти сооружения. Именно рисунок каменных сооружений Севера был первичной смысловой матрицей, которая воспроизводилась в Средиземноморье в иную эпоху в качестве сложных архитектурных сооружений. Но употребляя название «лабиринт» для сооружений Севера, мы невольно делаем уступку старинному мнению о вторичности северных лабиринтов но отношению к лабиринту Минотавра. Но на деле все было с точностью до наоборот.
Давайте вернемся к античным источникам.
«Плиний Старший оставил нам свидетельства и об иных лабиринтах Средиземноморья: один на острове Лемнос, со 150 колоннами, по-видимому, напоминал египетский; другой, в Клузиуме, построенный этрусским царем Ларсой Порсеной в качестве гробницы, отождествляется с холмом Поджо Гаджелла около Кьюзи»[48].
В Эпидавре в Греции, в городе Асклепия, находилась круглая ротонда с подземным лабиринтом. Именно подземным!
Мы можем допустить, что именно в творениях древних историков берет свое начало традиция называть все сложные архитектурные постройки лабиринтами. Но вот были ли они в действительности образами тех лабиринтов, которые мы встречаем на Севере, — это большой вопрос.