меноломни с запутанными ходами-лабиринтами по крайней мере давали повод для проявления фантазии. Поэт Клавдиан, живший в конце IV — начале V в., похоже, был первым автором, перенесшим лабиринт в Гортину. С тех пор вошло в обычай говорить о пещерном лабиринте, подземном сооружении. Так, Исидор описывает помещение, к которому ведут вниз множество ступеней, а в переходах видны произведения искусства, однако человек не в силах долго оставаться там, и его охватывает порыв найти путь наверх, к свету. Созданная не ранее X в. книга «Etymologicum Magnum» повествует: на Крите есть гора с пещерой, имеющей много ниш; вниз, к пещере, ведет неровный, ухабистый путь, но еще труднее вновь подняться вверх. Также и поздние путешественники, Белон и Турнефор, спутали эти пещеры или каменоломни с лабиринтом сказания, недвусмысленно говорят о лабиринте, возведенном Дедалом в Кноссе»[49].
Необходимо отметить, что древние предания совсем не связывали именно с Кноссом сам лабиринт. Но мнение Краузе и открытия Эванса сделали свое дело, и ученый мир согласился, что именно Кносский дворец, с его сложной структурой многоуровневых строений, и есть тот самый, искомый лабиринт Минотавра. Однако после раскопок Эванса стало ясно, что схема дворцовых построек нисколько не напоминает классический рисунок лабиринта с критских монет!
Более поздние монеты с Крита передают нам рисунки лабиринтов, которые удивительным образом идентичны лабиринтам Соловков и Британии. Но что же мы в таком случае можем сказать о лабиринте, построенным Дедалом? Признать его, вслед за Краузе, только мифом, игрой воображения и отголоском древних преданий северной прародины?
Действительно, после того как Артур Эванс в начале XX века раскопал Кносский дворец, в научном мире восторжествовала точка зрения, что именно этот дворец со сложнейшей структурой комнат и помещений и вызвал в воображении диких эллинов ассоциацию с лабиринтом — сложным и сакральным путем подземного свет ила. Однако имеется ряд серьезнейших возражений против такой упрощенной трактовки проблемы лабиринта на Крите.
Дело в том, что после Кносса на Крите обнаружили не менее величественные дворцовые постройки минойского периода в Фесте, в Малии, в Закроссе и в других местах. Кносс был первым среди равных. О лабиринте же предания сообщают как об уникальном сооружении мастера Дедала. Кроме всего прочего лабиринт действительно был сооружением подземным, что никак не согласуется с многоэтажными надземными дворцовыми постройками. При этом существуют древние венецианские карты времен Средневековья, где лабиринт указан в центре Крита, возле древнего города Гортины, который был столицей Крита в римский период и где в византийской базилике покоится святой апостол Крита Тит.
И ведь действительно, под Гортиной были найдены грандиозные подземные сооружения. Многие подземелья еще в римское время были расширены и продлены, что дало повод скептикам назвать эти шахты исключительно римским сооружением, которое в глазах уже диких венецианцев (до них дикими на Крите были первые эллины) превратились в лабиринт Дедала.
Критский лабиринт на средневековой карте
Критский лабиринт на средневековой карте
Вообще, это навязчивое желание все проблемные вопросы истории решать путем приписывания древним племенам пашей собственной дикости и глупости является малопродуктивным подходом.
Все венецианские карты восходят к одной известной римской карте острова, автором которой был Птолемей. Уж он-то хорошо знал, что древние гортинские подземелья возникли задолго до римской власти на острове.
И это именно он действительно первый однозначно отмстил на своей карте эти подземелья как лабиринт, а не поэт Клавдиан, по ошибочному мнению Краузе.
И не столь уж важно, что первоначальная форма подземною лабиринта могла быть искажена более поздними работами. Важно, что с древности предание Крита именно в Гортине помешало сооружение Дедала.
Однако это нисколько не умаляет сакральной роли дворцовых построек и отнюдь не отменяет их глубинную связь с подземным сооружением, где обитал Минотавр.
Рисунок лабиринта с критских монет не совпадает со сложной сетью подземных ходов Гортины. Но это говорит лишь о том, что монеты несли древний символ, принесенный с северной прародины и примененный к новой реалии — сложному подземному сооружению Дедала, в основе которого, впрочем, мог лежать древнейший односпиральный лабиринт, усложненный дополнительными ложными ходами.
Исследователи сюжета о Минотавре считают, что его происхождение можно связать с символикой царской власти, обрядами посвящения и наследования харизмы царствования. Возможно, миф отражает отголоски древних обрядов передачи царской власти в рамках традиций обычного права.
Здесь очень важно напомнить, что на Крите солнце, равно как и божество эллинов — Зевс, почиталось в образе быка. Таким образом, и на далеком юге арийцы сохранили основную метафизическую идею лабиринта как жертвенного алтаря, посвященного солнцу. Можно лишь предполагать, что человеческие жертвоприношения явились уже следствием влияния автохтонного населения региона, принадлежавшего к южным потомкам Иафета, к средиземноморской расе.
Карта подземных сооружений римского периода в Гортине, Крит
Итак, если на Крите во времена царя Миноса совершались жертвоприношения солнечному божеству с головой быка, то все это лишний раз убеждает нас в правильности вывода о том, что в глазах древних поселенцев Севера лабиринты были одновременно и путем в страну мертвых, и алтарями божественному солнцу. Ведь но убеждению предков эллинов, живших в северных широтах, солнце ночью сходило и освящало царство мертвых и, пройдя сложным подземным путем, возвращалось на свои небесные дороги.
Само слово лабиринт, labyrinthus, по остроумной догадке первооткрывателя минойской культуры Крита Артура Эванса, этимологически связано с labrys, лабрисом — двухлезвийным топором — неотъемлемым атрибутом Зевса, сакральным символом, выражавшим принцип единства царской власти в ее светской и духовной ипостасях у древних арийцев. Здесь мы можем вспомнить и имя царя — основателя великой державы хеттов в Малой Азии во II тысячелетии до Р. Х. Ведь действительно примечательно, что царя звали Лабарна! Его имя поразительным образом созвучно с именем священного стяга равноапостольного царя Константина — Лабарумом.
С некоторой долей условности, учитывая, что в некоторых языках литера «б» могла заменяться буквой «в», мы можем продолжить ряд сопоставлений с именем славянского вождя VI века, противника аваров — Лавриты. Имена эти, по крайней мере, заставляют нас искать смысл слов labris и labyrinthus в области древних индоевропейских наречий и языков, а не в древнеегипетском.
Возьмем древнеармянский язык. Писатель древности Епифаний Кипрский свидетельствовал, что сыновья и внуки Ноя числом семьдесят два человека, ставшие прародителями всех известных позднее исторических народов, двинулись заселять пустующую землю с горы Лубар из пределов Армении, из района горы Арарат. Издатель Епифания Петавий полагал, что название сей горы происходит от армянскою глагола labar, имеющего общее значение «исход». Страбон называл эту гору Нибар. С Лубара люди переселяются в долину Сеннаар. Итак, «лабар» — это исход, выход. Разве не здесь ключ к загадке слова «лабиринт». Лабиринт и мог восприниматься как исход, выход за пределы видимого материального мира. В этом древнеармянском слове нам следует искать и разгадку связи между словом «лабар», лабиринтами и священным знаменем Лабарум! Ведь и Крестный символ на этом знамени указывал ветхому миру совершенно новый Исход.
Мы уже видели, что минойская культура возникла на Крите в момент, когда сюда пришли первые индоевропейцы Средиземноморского региона: карийцы. ликийцы и, возможно, им родственные пеласги. Сейчас филологи сходятся во мнении, что само слово «лабрис» — двойная секира — происходит из древнего языка ликийцев. или лидийцев, также возможных выселенцев с Крита в Малую Азию. В древнем греческом языке «лабрис» звучал как «лаврис».
Ну, как тут опять нам не вспомнить князя славян, давшего в VI веке гордый ответ аварским послам, Лавриту! Давай те разберемся с ликийцами. 11арод для нас особый, учитывая, что потомком ликийцев, вероятнее всею, был и святитель Николай Чудотворец Мирликийский.
Нс кто иной, как Геродот, сообщает нам, что ликийцы прибыли в современную ему Ликию, находившуюся на южной оконечности Малой Азии, там, где теперь любимый многими пуристический город Кемер, в Турции, с Крита. До их прихода страна та звалась Милиадой, а жители именовались солимами. Из Ликии на Делос пришел поэт Олен, сочинивший гимны в честь божественных пришельцев на остров из Гипербореи Арги и Олис, прибывших на Делос вместе с самими гиперборейскими божествами: Аполлоном и Артемидой. В свете этих данных не так уж удивительно видеть в музее древнего города Иерополиса, находящегося недалеко от Лаодикии и прибрежной Л икни, надгробие с изображением Аполлона Лаирбеноса, Аполлона с Лабрисом.
Исторические нити, связывающие Крит. Линию и Гиперборею, тесно переплетены.
Итак, лабрис — символ царской власти, а Зевс Лабрандский — божество — покровитель царя. В Малой Азии, в древней Карин, земле, принявшей волну переселенцев с Крига, карийцев. с V века до Р.Х. известно святилище Зевса, носившее имя Лабранда. Это был важный религиозный центр, посвященный богу-громовержцу, который существовал и после принятия христианства. Жители покинули юрод только в XI столетии н. э.!
В критских произведениях искусства часто встречается изображение двойного топора, отчасти похожего на топоры ближневосточных небесных божеств, правда они всегда находятся в руках у женщины, богини или ее жрицы. На ялике доэллинских критян этот топор, вероятно, и назывался labrys. Топор этот зафиксирован археологами и за пределами Крита. На «дунайских пластинах», как