Архаичная форма «тройной ограды» в южноиндийском городе Махабалипураме
Махабалипурам. «Тройная ограда» перед входом в алтарную нишу
План святилища Борободура
Центральный квадрат посвящен Брахме. В древнеиндийском трактате Артхашастре, «книге правил» мудреца Каутильи, принцип «тройной ограды» соблюден в схеме построения ипподрома для выездки лошадей и построении военного лагеря.
Перед нами традиция переноса символа сакрального центра Вселенной, давшего и идею для конструкции алтаря, который строился древними индоевропейцами под открытым небом, в священные точки арийского, а в дальнейшем и христианского мира. Здесь уместно будет поговорить и о вероятной сокровенной числовой символике данного символа.
Автор замечательного исследования «Голубиная книга» М. Л. Сериков отмечает, что поскольку четверка была числовым символом земли, горизонтальной плоскости, а по вертикали мир делится на три части, то перед нами, кроме всего прочего, и символическое изображение мироздания.
На Руси этот знак был особенно распространен. Встречается он также и в других места древней арийской ойкумены: в Болгарии, Дагестане, Азербайджане и на Северном Кавказе.
Определенный интерес для нашего исследования представляют ос татки сравнительно недавно откопанного археологами городища на Урале, получившего название в научных статьях — Аркаим. Это городище относится к андроповской археологической культуре, носителями которой были племена индоевропейцев. План этою древнего города не только являлся своеобразным лабиринтом, но, что самое удивительное, по сути, повторяет структуру «тройной О1 рады». Только вместо квадратов мы имеем три вписанных друг в друга кольца, что заставляет нас вспомнить об Атлант иде.
В остальном сакральный рисунок идентичен классическому квадратному «тройной ограды». Древнее поселение ариев на Южном Урале, названное по расположенной рядом горе Аркаимом, относится к XVII–XVI векам до Р.Х.
Приведем описание этого городища, данное в книге Р. Багдасарова «Священный символ»: «Поселок имел три линии оборонительных сооружений и четыре входа… Закручивающиеся улицы, радиальные перемычки и проходы придают Аркаиму явное сходство со свастикой… Вход распила! алея с торца западного отрезка стены, где стена и ров резко поворачивали на юго-восток. Этот проход совпадал со входом в туннель, проложенный внутри оборонительной стены. Проход имел форму лабиринта…Стену цитадели опоясывала кольцевая улица, и чтобы попасть на территорию внутреннего круга поселения, нужно было пройти по всей ее длине. Лишь в конце улицы через особые ворота можно было проникнуть к цен тральной площади. Другого пути не было, поэтому извилистый маршрут имел не только оборонительное, но (как в трипольской культуре) и ритуальное значение. Входящие-въезжающие в Аркаим постоянно вычерчивали свастикообразные маршруты. Хотя ряд функции градостроительной схемы Аркаима читается как спираль и свастика, в целом городище соответствует более сложной фигуре индоарийской метафизики — мандале… В санскрите мандала имеет следующие значения: круг, диск, шар, орбита, кольцо, окружность, колесо, мяч, круглая повязка, круговое построение войск, округ, территория, страна, множество, группа, собирание, общество. Часть Ригведы род растений, определенная жертва… Мандала объединяет в себе идеи макро- и микрокосма, символику равноконечного креста, квадрата. Мирового дерева… Замечательно, что принцип мандалы — это общий принцип построения дворцов, храмов, мегалитических сооружений для, казалось бы, самых разных культур в А зии. Европе. Центральной Америке… Возможность существования оборонительных сооружений подобного типа подкрепляется наличием определенной полевой тактики чакра-вьюга (Chakra-vyuha), описываемой Махабхаратой. В чакра-вьюге армия выстраивается кольцеобразным порядком, который противник пытается разрушить. Когда сын Арджуны Абхиманью находился во чреве своей матери Субхадры. Кришна, развлекая ее, рассказывал, как преодолевать препятствия чакра-въюги. Бог дошел до устройства седьмого кольца, но, увидев, что Субхадра задремала, решил сменить тему. Это обстоятельство оказалось роковым для Абхиманью, который внимательно слушал рассказ Кришны, но так и не дождался его конца. В ходе битвы с Кауравами Абхиманью попытался захватить чакра-вьюгу и погиб, дойдя только до седьмого кольца. История Абхиманью несет в себе не только воинский, но и инициатический подтекст. Проход через спастический лабиринт чакра-вьюги был духовным испытанием для сына Арджуны. Возможно, что с идеями инициации связано то. что барьеры, преграждающие вход в святилище или гробницу. у разных народов принято украшать спиралевидно-свастическим рисунком. Прямоугольные каменные блоки с разнонаправленными спиралями лежат на порогах храма Эль Тарксина (остров Мальта, 2400–2300 гг. до н. э.) и могильного кургана в Нью-Гранже (Ирландия, III–IV тыс. до н. э.). Проходя между закрученными в разную сторону «вихрями», душа получает доступ к неподвижной оси, вокруг которой вращается мир».
Подводя итог сказанному, необходимо отметить, что древние арии придали Аркаиму не просто одну из сакральных конфигураций, известных и в иных культурах в качестве канонических шаблонов для организации поселений, с целью уподобления их небесным архетипам. В данном случае перед нами образец конструктивного отождествления протогорода центру мироздания, воспроизводящий полярный священный архетип для организации земного топоса, который уподобляется оси, которая призвана связать земное с небесным.
Идеи центра мира, безусловно, связывают «тройную ограду» с многочисленными вариантами лабиринтов. Рассмотрим иные варианты этого священного символа древности.
«Вариантом круговой, протохрамовои ограды, ориентированной на священный Центр Мира, можно, пожалуй, считать и классический лабиринт, — прежде всего северный, мегалитический, выложенный из камней (существуют и квадратные в плане лабиринты. Но таковая их форма часто обусловлена контурами их пространственного окружения; к тому же это более поздние, постмегалитические модификации). Центр лабиринта можно рассматривать как образ сосредоточия некой аксиологической и пространственной Вершины, где все качества мироздания проявляются в высочайшей степени. Во всяком случае, это очевидно для западноевропейской культуры готической эпохи: прохождение мозаичного лабиринта, выложенного на полу готического собора, символически уподоблялось паломничеству в Святую Землю — центр христианской космологии. Исконно ли такое символическое паломничество для христианской или авраамической традиции? Не исключено ведь и заимствование христианским храмовым сознанием еще более древней парадигмы. В контексте нашего исследования весьма важен трактат глубочайшею чешского мыслителя (не чуждого, помимо прочего, и розенкрейцеровскому символизму) — Яна Амоса Коменского (1592–1670) «Лабиринт Мира и Рай Сердца», где за пространными морально-этическими сентенциями скрывается предельно четкая парадигма, вероятнее всею, инициалического характера. В этом трактате пилигрим, блуждая сначала, так сказать, по горизонтали, в мире дольнем, достигает центра лабиринта, символизирующего, в общехристианском смысле, как раз этот дольний мир. Затем следует восхождение по духовной вертикали, к Небу. Пространственная структура этого паломничества в точности соответствует символизму Полюса земного, над которым расположен небесный Полюс. В свете такого прочтения символа лабиринта обретает глубокий смысл северорусское, поморское наименование валунных лабиринтов вавилонами.
В общеизвестном понятийном ряду авраамической традиции, и мы об этом говорили выше. Вавилон (и исторический, и мифологизированный) выступает именно как град дольний, грешный, означая мир после грехопадения. — вполне подобный тому лабиринту, в котором блуждает пилигрим Я. А. Коменского. Однако такое решение не полно. Если взглянуть на проблему в более широком сравнительно-мифологическом контексте, нельзя не принять во внимание такой апокрифический источник, как «Сказание о Вавилонском царстве». Он был довольно широко распространен, в том числе на Руси, где принял даже форму народной сказки, дожившей практически до современности, однако записи этого сюжета сравнительно немногочисленны. Видимо, он был но каким-то причинам вытеснен на культурологическую периферию (иногда это происходит с сюжетами инициатическими). Между тем «Сказание…» в основе своей типологически восходит к кругу древнейших мифологических мотивов, описывающих обретение в начале времен высочайших, главных, жизненно важных ценностей земного мира (огня, воды и т. п.). Герой «Сказания…» именно в центре Вавилона, — безусловно, мрачного, злого, захваченного змеями. — обретает святые регалии Вселенского Монарха, Царя Мира. То есть центр Вавилона, а значит, и лабиринта, его поморского символического аналога, оказывается святым, несмотря на деградацию окружающего мира. Таким образом, этот центр выражает идею Полюса как высочайшего проявления сакральности в мире дольнем. Надо сказать, что полярная интерпретация символа лабиринта находит соответствие не только в авраамической традиции. Полярную концепцию лабиринта нетрудно соотнести с парадигмой древнекитайского, даосского духовного Делания (в даосской литургии внутренней алхимии). Ибо венцом этого Делания (как неоднократно отмечал в своих работах один из крупнейших отечественных синологов и религиоведов Е. А. Терминов) является обретение Дао как Материнской Оси Мира и достижение небесных обителей, расположенных на Полярной Звезде. Полярная модель лабиринтного мифа проясняет и некоторые особенности самой формы этого символа. Например, проблему соотношения между центром лабиринта и его второй «кардинальной» точкой — перекрестием на полпути от входа, от периферии к центру (в лабиринте «классической» формы, по определению архангельского историка А. Л. Куратова). Крест — древний символ четырех первоэлементов (стихий) земного мира; по версии, предложенной мурманским краеведом Л. В. Ершовым, крест в структуре лабиринта обозначает земной мир, землю. В таком случае концентрические непересекающиеся полуокружности противоположной кресту части лабиринта могут рассматриваться как «верх» по отношению к Земле. То есть они символизируют Небо, или несколько «Небес», которые нередки в космологических построениях древности»