Филипп прекрасно знал, что она ищет взглядом его. Пульс бился с небывалой силой. Он повернулся, желая увидеть, какое впечатление девушка произвела на Грегсона.
Обе руки художника вцепились в его кисть, и Филиппу на минуту показалось, что пальцы его друга превратились в стальные клещи. Лицо Грегсона страшно побледнело, и линии вокруг рта стали резче и выразительнее, чем когда-либо. В такой позе он оставался не дольше секунды, а затем, под пристальным взором мисс Айлин, ослабил свой нажим, отступил глубже в тесную толпу индейцев и бросил на Филиппа быстрый, предупреждающий взгляд.
Как ни скоро проделал он свой маневр, мисс Брокау успела все же в самый последний миг заметить высокую фигуру Филиппа, который вдруг заинтересовался лицами людей, находившихся впереди него. Два человека настойчиво пробирались вперед, и, как только Филипп увидел их, он тотчас же вздрогнул от радости и возбуждения. То были Пьер и Жанна!
Он на минуту задержал дыхание, когда заметил, что Жанна в нерешительности остановилась. Девушка была теперь одета, как все окружающие женщины. Точно так же и Пьер ничем уже не напоминал того изысканно одетого джентльмена, каким он представился взору Уайтмора в ту памятную ночь на скале.
Пьер склонился над сестрой, что-то шепнул ей, и в тот же миг Жанна бросилась вперед и с зардевшимся от волнения лицом протянула руку мисс Айлин Брокау. Филипп уловил выражение удивления на лице другой девушки. Она, однако, очень быстро овладела собой, бросила недоумевающий взгляд на обитательницу лесов, надменно выпрямилась и, сказав что-то, чего нельзя было услышать за дальностью расстояния, повернулась к Блюдсо и отцу.
В продолжение нескольких секунд Жанна стояла, как оглушенная. Затем она опустила голову и медленно повернулась. Румянец сбежал с ее лица. Ее очаровательный ротик сжался, и Филиппу показалось, что из груди ее вырвался сдержанный, мучительный стон.
Тогда, не отдавая себе отчета в том, что делает, Филипп издал нечленораздельный крик, растолкал толпу и выскочил на свободную часть пристани. Жанна увидела его, но немедленно подалась назад и потерялась среди тесно обступивших ее людей. Он хотел броситься за ней вдогонку, но в эту минуту Айлин увидела его и радушно протянула ему руку. Позади нее по-прежнему стояли Брокау и фактор.
— Филипп! — крикнула девушка.
Он схватил ее руку и, ни слова не говоря, пожал ее. Крепкое пожатие его пальцев и яркую краску на лице мисс Айлин объяснила естественным волнением, вызванным приездом столь дорогих гостей. Филипп обменялся рукопожатием с Брокау, ни на минуту не переставая искать глазами Пьера и Жанну. Но те исчезли, и по мере того, как он убеждался, что эти загадочные люди снова пропали для него, ему становилось все противнее от прикосновения руки мисс Брокау к его рукаву.
ГЛАВА VIII
Филипп не видел тех сотен горящих любопытством глаз, которые следили за высокой красивой девушкой, выступавшей рядом с ним. Он знал, вернее, чувствовал, что мисс Брокау говорит и смеется и что он, в свою очередь, покачивает иногда годовой и что-то отвечает, но в то же время всеми своими помыслами стремился к тому, чтобы найти какой-нибудь предлог, сбежать от Айлин Брокау и броситься вдогонку за Пьером и Жанной. Факты, заключающиеся в том, что Грегсон так стремительно оставил его, что Айлин приехала вместе с отцом, и что ее приезд, вместо того, чтобы рассеять создавшиеся недоразумения, еще усилил их, сразу куда-то провалились в его сознании и уступили место желанию захватить Жанну и Пьера до того, как они снова исчезнут из Черчилла.
Мисс Брокау против собственной воли дала ему тот предлог, который он так мучительно искал.
— Не могу сказать, Филипп, чтобы вы выглядели очень довольным! — заявила она так тихо, что, кроме него, никто из окружающих не мог услышать ее. — Я хочу надеяться, что… мой приезд, быть может, сделает вас… более счастливым!
Филипп с большим волнением прислушался к вопросительным ноткам в ее голосе.
— Я так боялся, что вы заметите это! — быстро ответил он. — И еще я боялся, что вы обидитесь… Я не успел выехать вам навстречу в баркасе. По некоторым обстоятельствам мне пришлось скрываться на пристани в толпе. Дело в том, что я следил за одним чрезвычайно важным для нас человеком. Я уже давно ищу его и заметил как раз в тот момент, как вы высадились на берег. Вот чем все и объясняется! Вот почему… у меня такой глупый вид.
Он деланно усмехнулся.
— Если вы будете так любезны и разрешите мне на несколько минут удалиться, то все устроится самым благополучным образом! Не придумаете ли вы какого-нибудь предлога для остальных? Я не хотел бы, чтобы это бросалось в глаза и послужило предметом разговора. Я вернусь к вам через несколько минут, и у вас уже не будет основания жаловаться на мой невеселый вид! Обещаю вам!
Мисс Брокау немедленно освободила его руку.
— Конечно, конечно! — воскликнула она. — Я понимаю ваше состояние! Поторопитесь, вы можете потерять его из виду. Это было бы очень нежелательно. Правду сказать, я предпочла бы пойти вместе с вами, но…
Филипп повернулся к фактору и Брокау, которые шли совсем близко позади него.
— Я вынужден расстаться с вами, — сказал он. — Я уже извинился перед мисс Брокау и обещал ей вернуться через самое непродолжительное время. У меня чрезвычайно спешное дело!
Не дожидаясь ответа и не теряя ни одной минуты, он поспешил к берегу. Как и следовало ожидать, след Жанны и Пьера давным-давно простыл. Филипп понял, что их следует искать только в одном направлении, близ той скалы, где он уже встретился с ними однажды. Очутившись в лесу, он так ускорил шаги, что почти бежал. Он было достиг уже подножья огромной скалистой гряды, которая высоко подымалась над водой, как вдруг заметил какую-то фигуру, которая при более тщательном рассмотрении оказалась мальчиком-индейцем. Филипп решительно двинулся в его сторону, желая навести некоторые справки. Если Жанна и Пьер прошли здесь, то мальчик не мог не заметить их.
Но еще до того, как он заговорил, мальчишка подбежал к нему и протянул то, что держал в руке. Вопрос, готовый сорваться с уст молодого человека, немедленно превратился в восклицание, когда он узнал платок, который он сам несколько дней назад нашел на скале, а затем туда же положил вместе с письмом. Если это был не тот самый платок, то, во всяком случае, очень походил на него. Он был связан узлом, и Филипп немедленно нащупал в нем сложенную бумагу. Он с такой стремительностью начал развязывать узел, что чуть-чуть не порвал платок, а вместе с ним и письмо.
Оно содержало только три строчки, написанные чрезвычайно тонким, старомодным шрифтом, но их было вполне достаточно для удовлетворения внутренней жажды Уайтмора. Он с дико бьющимся сердцем прочел их:
«Не угодно ли господину пожаловать
сегодня на место первой встречи
между девятью и десятью часами вечера?»
Не было никакой подписи, но Филипп не сомневался, что писала Жанна. Он определил это по микроскопически-крохотным буквам, столь же нежным и тонким, как и кружевной платок, из которого только что было извлечено письмо. Были еще другие признаки чисто психологического свойства и столь характерные для этой загадочной девушки, принадлежавшей к столь же загадочному народу.
Он прочел эти строки раз пять-шесть подряд и повернулся к мальчишке, который было скрылся за скалой.
— Эй, ты, послушай! — крикнул он по-английски — Поди-ка сюда! Вернись!
Но мальчишка только оскалил белоснежные зубы, метнул ослепительную улыбку и понесся дальше. Взор его, оторвавшийся от Филиппа, вознесся к самой вершине скалы. Уайтмор уловил этот взгляд, моментально понял его значение и догадался, что Жанна и Пьер заметили его приближение и для того, чтобы предупредить нежелательный визит, послали вниз мальчика с письмом.
Не лишено вероятия было и то, что они и в настоящее время следили за ним, и это предположение наполнило молодого человека такой бурной радостью, что он снял шапку и долго размахивал ею в воздухе в знак того, что охотно принимает столь странные условия свидания.
Он, конечно, не вполне понимал положения вещей. По его мнению, было гораздо проще встретиться немедленно, через две-три минуты и тут же на месте поговорить. Какой смысл откладывать свидание до позднего вечера? Но основная суть тайны, в которую он с каждым днем уходил все глубже и глубже, придавала этой детали столь незначительный характер, что он решил целиком принять условия, и поэтому тотчас же повернул в сторону Черчилла.
В первую минуту он хотел было вернуться к Айлин и ее отцу, но по дороге изменил намерение. Он нашел, что в данную минуту всего важнее повидаться с Грегсоном. Несомненно, художник ждал его, и поэтому он решительно направился к своей хижине, причем все время шел лесом; таким образом, никто не мог его заметить.
Грегсон ходил взад и вперед по комнате, когда Филипп вошел туда. Шаги его были быстры и нервны. Он глубоко засунул руки в карманы брюк. По всему полу были разбросаны недокуренные папиросы. При виде приятеля он перестал ходить по комнате, устремил свой пристальный взор на Филиппа и несколько мгновений не говорил ни слова.
Наконец, он прервал томительное молчание:
— Ну-с, молодой человек, что вы имеете сообщить мне? — спросил он.
— Ровно ничего! — ответил Уайтмор. — Пока я еще ровно ничего не узнал. Ради создателя, если у тебя имеются какие-нибудь интересные новости, сообщи мне их немедленно!
На этот раз в твердом, решительном выражении лица Грегсона не было ничего женственного. Он заговорил с некоторым оттенком насмешки.
— Ты должен был все время знать и понимать это: мисс Брокау и девушка, которую я рисовал — одно и то же лицо! Ты знал это и молчал! Зачем ты это сделал? Мне очень интересно знать причину твоего жульничества.
Филипп не обратил внимания На последний вопрос. Он быстро подошел к художнику и схватил его за руку.
— Но это невозможно! — воскликнул он, стараясь, насколько возможно, подавить свое волнение. — Не может быть, чтобы это была одна и та же девушка! Пароход, на котором прибыла мисс Брокау, вышел из Галифакса, где была его последняя остановка, и шел сюда прямым рейсом. До тех пор, пока она не увидела наших берегов, она находилась на расстоянии двухсот миль от суши. Айлин Брокау — такой же новичок в этих местах, как и ты! Вот почему я никоим образом не могу принять твое предположение!