Приподняв нижнюю губу, он выдохнул в усы.
– Огюм целую систему разработал, чтобы убийцы не знали, где именно находится государь. Поддельные экипажи, распоряжения в постоялые дворы, ложные слухи.
– Словно нас пять или шесть, – слабо улыбнулся государь император. – Словно мы одновременно в разных местах.
– А встреча с нами, разве она не опасна? – спросил я.
– Опасна, – подтвердил обер-полицмейстер, – но вам в некоторой степени можно доверять.
– Потому что на нас тоже напали?
– Да. Именно.
– Бастель, – государь император чуть склонил голову набок, – подойдите к нам.
Я приблизился.
Выплыл из-за августейшей спины пристав, левым плечом ко мне, пальцы правой руки наверняка уже на пистолете.
– Да, государь. – Чтобы не быть застреленным, я остановился в маленьком шаге от стола.
Одобрение мелькнуло в глазах пристава. Но расслабиться он себе все равно не позволил. Даже чуть подвинулся ко мне, слегка заслоняя императора.
Может, подумал я, он и не пристав вовсе, а из моего ведомства. Усы, мундир – маскарад. И на кровь он всех нас уже проверил, причем сделал это настолько деликатно, что никто даже не учуял. Во всяком случае так поступил бы я сам.
Определенно мой коллега.
Я вспомнил, как он проходил мимо нас, еще при блезанах, как посматривал, как покалывало, будто от сквознячка, спину, когда он открывал дверь.
Ай, молодца!
– Бастель, – молвил государь император, выкатив на меня глаза цвета хмурого осеннего неба, – мы желаем поручить вам расследование этого дела. Мы наслышаны, что вы отличный нитевод. Храбрый, умный офицер. Знаем про ассамейского бека Гиль-Деттара.
– Государь, – я прижал подбородок к груди, изучая взглядом носки своих сапог, – мне бы хотелось сначала найти своего отца.
– Поиски Аски Кольваро также будут являться частью вашего расследования.
– С завтрашнего утра, – подхватил Сагадеев, – жду вас в этом доме. Я ознакомлю вас с подробностями предыдущих убийств. Потом жизненно важно, чтобы вы посмотрели Лобацкого. Это в морге при старой больнице. Думаю, в имение вы сможете выехать уже послезавтра. Матушку вашу предупредим. И еще: нужен ли вам эскорт?
– Благодарю, нет.
– Что ж, – государь император, мягко оттолкнувшись ладонями от столешницы, встал, – мы очень надеемся на вас, Бастель.
Словно сравнивая с самим собой, он на мгновение повернул голову к портрету на стене. Каноническое изображение, в черном с золотом парадном мундире, стоячий воротник, алая перевязь, фоном – алое гербовое дерево на серо-стальном, видимо, навело его на невеселые мысли. Мне показалось, он подумал, что в портрете очень мало правды.
– До свидания, господа!
Вздулись и опали занавеси в нише. Хлопнула дверь.
Вслед за государем императором, кивнув на прощание, поспешил Сагадеев. Пристав снова потянул из-за ворота ключ.
– Прошу, господа.
Он жестом пригласил нас на выход.
Я не знал, настоящий перед нами был император или все же его двойник, но страх… страх его был неподделен.
* * *
Мы вышли за ограду частного дома.
Майтус направился к мальчишкам, стайкой собравшимся на углу, чтобы поймали за копейку какой-нибудь шарабан.
Было уже за полдень.
Влево уходила аллейка пыльных тополей. За ней темнела конюшня. Еще дальше желтели доходные дома.
– Ты сейчас куда, Бастель? – спросил дядя, в шаг постукивая тростью по мостовой.
– В гостиницу.
– Подбросишь меня до почтовой станции?
– Конечно.
Улица была тиха и беспечна.
По аллейке удалялся от нас господин в цилиндре. Навстречу шел квартальный надзиратель. Вдалеке гарцевали на низеньких южных лошадках две девушки.
Я поймал себя на том, что поневоле на всех смотрю с подозрением.
Сагадеев и государь император заразили меня своими ужасами. Громатов, Шапиро, Лобацкий. Кто и на кого нападет следующий?
Дядя Мувен тоже обеспокоенно вертел головой.
– Как-то мне не по себе, Бастель.
– Представляете, дядя, и это – в центре империи, во втором по величине городе, днем, в мирное время.
– Просто господин обер-полицмейстер какие-то апокалиптические картины нарисовал.
Мимо нас пролетел закрытый экипаж с конной охраной. Плюмажи. Карабины за спинами. Остро пахнуло конским потом.
– Это он? – спросил дядя.
– Не уверен.
От угла нам махнул Майтус.
Там уже разворачивался шарабан, запряженный пегой лошадью. Вокруг кровника скакали мальчишки.
Как бы кошель не срезали, подумал я.
Мальчишки были чумазы и одеты в какое-то рванье. Беднота. А может, из сиротского приюта сбежали.
По крови – все серые, низшего разлива. Хотя наверняка у каждого найдется история, что он незаконнорожденный сын если не государя императора, то обязательно какой-нибудь высокой фамилии. Хотя бы Кольваро…
Майтус кого-то трепал по голове.
– Ну-ка, орлы, – сказал я, подходя, – расступись.
– Здравствуйте, господин. Здравствуйте, – закланялись мальчишки.
Дядя пролез вперед, с мостовой – на приступку, с приступки – на деревянную скамью. Угнездился. Шарабан просел. Возница покосился с козел, но ничего не сказал.
Я остановился, здоровой рукой роясь в карманах.
Притихшие мальчишки ждали. Я разглядывал их украдкой. Вполне могут пригодиться. Кто на них внимание обратит?
А они – в любую щель, в любое окно…
И на улицах все видят, все примечают. Жалко, что, скорее всего, под «козырными» ходят. Впрочем…
– Подставляй ладони!
Я по денге, по полушке ссыпал найденную мелочь в протянутые «ковшички».
– Кто хочет заработать, жду завтра утром у входа в гостиницу «Персеполь». Знаете такую?
Мальчишки вразнобой закивали.
– Господин, – сказал один, с мазком сажи во всю щеку, – нас к парадному не подпустят. Мы лучше на задах ресторанной кухни подождем.
– В семь утра, – предупредил я.
Майтус залез на козлы к вознице. Я подсел к дяде. Шарабан тронулся, скрипя рессорами.
– Ты бы поосторожнее с ними, – склонился ко мне дядя, когда мы отъехали достаточно далеко.
Слева потянулся забор казенного завода. Справа блестели окнами, ловя солнце, муниципальные дома – занавески, кадки на подоконниках, вывески первых этажей: «Бакалея», «Пряники к чаю», «Табак и другие товары», «Пошив».
– Это ж просто мальчишки, – сказал я, провожая взглядом прелестницу в светлом платье, как раз вышедшую из «Пошива».
– Не будь легкомысленным, Бастель. Дети тоже могут быть убийцами.
– Я помню, – сказал я.
– К станции – налево, – показал тростью дядя.
Наклонившись, я тронул возницу:
– К почтовой станции, пожалуйста.
Качнулась в ответ высокая возницкая шапка. Лошадка, понукаемая вожжами, фыркнула. Шарабан свернул. Мелькнули заводские ворота, фигурки людей за ними, здание красного кирпича. «Фабрика Касатонова» – было написано на щите над воротами.
Справа зазеленела канава. Мостовая выродилась в грунтовку. Прогрохотала мимо телега, груженная войлочными тюками. За ней – конный жандарм.
Мы с дядей тряслись на скамье.
Я размышлял: если нападения на фамилии начались полгода назад, то и событие, которое им способствовало или с которого они зарождались, случилось тогда же. Может, чуть раньше. Надо будет разослать письма…
Я поморщился.
А что определить к поиску? Случаи «пустой» крови? Людей, которые обещали, что Штольцы еще поплатятся? Или недовольных Поляковым-Имре? Кружки какие-нибудь реакционные?
Написать: «Прошу уведомить о необычном»?
Вспомнят ли через полгода? Или примутся в служебном рвении изобретать это самое необычное? «Самым удивительным образом из закрытого на ключ шкапа пропала бутылка настойки на рябине…»
А еще есть деревни за Бешеным ручьем. Точнее, были, а потом заселены заново. Это, кстати, тоже бы прояснить.
Почтовая станция выдвинулась из-за поворота и частокола тополей крашенной в белое и зеленое, с гербом, стеной. Шарабан прокатил под окнами, расходясь с конной четверкой.
– Бастель, – дядя Мувен, сходя, поймал пятерней мое плечо, – я сейчас к своим, предупрежу Раю, остерегу детей, может, договорюсь с полицией о карауле, а на обратном пути могу заехать к твоей матушке, чтобы, значит, тоже…
– Я был бы очень признателен, дядя, – сказал я.
– И там тебя подожду. Ну все.
Дядя ступил на землю. Возница в поклоне согнулся на козлах.
– В гостиницу? – повернулся ко мне Майтус.
– Да, в «Персеполь».
Я посмотрел, как дядя входит в двери станции, как сквозной коридор с проглядывающим двором – клочком посыпанной опилками земли и крытыми стойлами через дорогу – на мгновение закрывает его фигура, а потом пегая кобылка потянула шарабан прочь. Мы развернулись у здания пересыльного склада, где какой-то полный господин вяло ругался с приказчиком, а внутри сноровисто двигались тени грузчиков; скалясь дырами, мелькнул дощатый забор, а за ним уже раскинулся пустырь с начатками какого-то строительства.
В лицо подул свежий ветерок, даже вроде как речной. Заныла в тон ему подживающая рука. Я вспомнил, что хотел кое-кого навестить. Пришлось привстать:
– На угол Каменной и Чудной сначала.
– Добавите копеечку?
Из-под возничьей шапки на меня глянули серые пронзительные глаза. Намек ухмылки потонул в бороде.
На миг показалось – так же улыбался Лобацкий, тогда, перед выстрелом «Фатр-Рашди», снисходительно, одними углами губ, свысока.
Но – ф-фух! – обычная кровь, проверил я, обычная, низкая. Не «пустая».
– Даже три добавлю.
– Ну тогда оно что ж, – хмыкнул возница и отвернулся. – Н-но!
Кобылка прибавила.
Пролетели низкорослые домики, качнулись вслед тяжелые яблоневые ветви, дорога скривилась: здесь строились как попало, не придерживаясь строгости и порядка. Блеснул ручей. Шарабан прогрохотал по бревенчатому мосту. Возница свистнул нерасторопному пешеходу. В перспективе наметился купол Городского Собрания. Сделав крюк, мы возвращались в центр города.