к замку было не только проявлением заботы, но и свидетельством нетерпения. Из всех Орлов леди Гвильда единственная понравилась мне без всяких оговорок. — Леди Тимея предупредила вас о перилах, — после приветствия напомнила она. — Будьте осторожны. Здесь теперь значительно уже.
Она была права. Разбитые каким-то заклинанием камни обвалились, унеся в пропасть большой кусок лестницы. Пришлось пробираться вдоль стены по очереди. Эдвин, прошедший вперед, еще и обвязал меня магической веревкой на всякий случай.
Большие ворота оказались закрыты и, к моему удивлению, выглядели целыми, неповрежденными. Словно не было никакого сражения за Гнездо. До того, как я успела спросить, почему так, Эдвин прошептал мне на ухо:
— Они исправили ворота после смерти. И в замке порядок. Не удивляйся этому. Обидятся.
Я кивнула, а Эдвин подошел к воротам и постучал. Отзвук глухого удара по укрепленному металлом дереву еще не успел затихнуть, а створка ворот бесшумно распахнулась. За ней стоял высокий призрачный воин в полном боевом облачении. С первого взгляда становилось ясно, что эльф не принадлежал к роду Орла. В нем не чувствовалось той особенной искорки магии, которая безошибочно угадывалась в первых трех призраках.
— Добро пожаловать в Гнездо, — учтиво поклонился воин. — Вас ждут. Как всегда, в восточном крыле.
Эдвин вежливо поблагодарил и, предложив мне руку, провел во внутренний двор. Несмотря на предупреждение, я ожидала увидеть истлевшие скелеты в разбитых доспехах, стрелы, торчащие в балюстрадах переходов. Но двор был чист, легкий ветерок доносил сладкий запах ночной фиалки из замкового сада. Вокруг витали небольшие разноцветные сгустки света, отчего происходящее казалось сказочным сном.
Мы прошли по выложенному плиткой двору, поднялись по широкой лестнице, миновали восточную галерею и через каких-то десять минут стояли у входа в восточное крыло. Воин, молчаливо сопровождавший нас, распахнул обожженные заклинаниями, но восстановленные двери и пожелал доброй ночи.
Просторная прихожая у подножия широкой лестницы.
Мягкое сияние нескольких залетевших со двора сгустков света. Тронутый лишь временем ковер на побитых магией ступенях. Его явно постелили после битвы. Красивые тканные картины на стенах. Видимо, тоже принесенные из подвалов, чтобы заменить сгоревшие во время битвы полотна. Призраки тщательно и с любовью восстановили разрушенное войной Гнездо.
— Приветствую в этом доме, — поздоровался появившийся из ниоткуда у подножия лестницы призрак. За его спиной постепенно становились видимыми привидения еще четырех Орлов.
— Рад новой встрече, лорд Брешаан, — с легким поклоном поздоровался Эдвин.
Пока он представлял меня хозяевам, я с любопытством рассматривала высокого статного главу рода Орла, облаченного в панцирный доспех. Судя по пятнам крови, лорд бился отчаянно, насмерть. Как и очень молодой лорд Хаттий, поразивший ярко выраженной магической силой. Значительно более выраженной, чем у леди Тимеи, которую Эдвин назвал исключительно одаренным магом. Лорд Хаттий, производивший впечатление юнца, заинтересовал меня больше других. Хоть и вел себя скромно, редко встречался со мной взглядом, не стремился вступать в разговоры и старался держаться в тени своих старших родственников.
Лорд Цием не ошибся. Нам обрадовались, приняли радушно. Настолько гостеприимно, насколько способны высокомерные чистокровные эльфы из рода Орла, все свое существование мнившие себя исключительными.
Тон беседы задавали лорд Брешаан, его сын и леди Тимея. Несмотря на дружелюбие и спокойную обстановку, в разговорах по-прежнему ощущалась церемонность. К Эдвину и ко мне призраки относились с толикой снисхождения. Нет-нет, намеренно превосходство никто из них не показывал. Но в нас видели младших, более слабых, меньше знающих, менее достойных. Это проявилось с самого начала и не изменилось за пару часов беседы. Понятно, почему Эдвин не стремился общаться с эльфами чаще. Долго выносить подобное отношение трудно.
То, что призраки не обращались даже друг к другу лишь по имени, влияло и на нас с Эдвином. Заговаривая со мной в их присутствии, он обезличивал фразы, избегал обращения на "ты". Беседуя с эльфами, я называла Эдвина виконтом или лордом, он меня — баронессой или леди. От этой официальности между нами, от многократного подчеркивания титула становилось зябко.
Расположились в малой трапезной на первом этаже восточного крыла. Пока я задергивала тяжелые занавеси, Эдвин разжигал огонь в камине. Летний вечер выдался прохладным, а от близости стольких призраков пробирало холодом до костей. Но свет нескольких ламп и потрескивание дров в камине делали комнату удивительно уютной. Уцелевший стол покрывала богато расшитая скатерть, полдюжины стульев двумя аккуратными рядами стояли у стола, длинную стену подпирал украшенный резьбой и инкрустациями буфет с посудой, лампами и подсвечниками. В ящиках хранились свечи, рядом в темной стеклянной бутыли масло для ламп. Судя по уверенным движениям Эдвина, он часто пользовался этой комнатой раньше.
Постепенно я привыкала к обществу привидений, к их манере говорить, к тому, как они тщательно обходили предметы. Они изображали живых так старательно, что к концу разговора я им почти поверила.
Даже не удивилась призрачной служанке, когда она принесла поросшую пылью бутылку вина и пообещала приготовить гостям спальни. Мы не стали говорить, что нам хватит и одной. Женщина ушла, и я слышала, как эльфийка разжигала камины в двух комнатах над трапезной.
От предложенного напитка мы вежливо отказались. Эдвин сослался на усталость и необходимость рано вставать. Леди Тимея будто случайно посмотрела на меня, скользнула взглядом к животу и улыбнулась. Я, затаив дыхание, со страхом ждала какого-либо замечания по поводу беременности. Но эльфийская волшебница не спешила вмешиваться в чужую жизнь.
Мы беседовали, ужинали, пили ароматный свежий чай из хрупких, чудом уцелевших пиал, похожих на цветы мака. Орлы много слушали, расспрашивали, живо интересовались делами Ордена, новостями старого знакомого. Правда, несколько раз назвали его четвероногим отступником. Хотя эта замена имени казалась семейным прозвищем любимого племянника. А в устах очаровательной леди Гвильды и вовсе звучала так, словно была уменьшительно-ласкательным вариантом имени Эдвин. Определение "королевская убийца" подобными чудесными свойствами не обладало. Когда меня так первый раз назвал лорд Брешаан, едва не поперхнулась чаем. После второго упоминания сомнительного подвига я, смущаясь и отчаянно краснея, попросила придумать мне какое-нибудь другое прозвище. Просьбу уважили, но с такой недоуменной усмешкой, словно я отказалась от уникального титула. К счастью, это был самый напряженный момент тем вечером. Ни к моей персоне, ни к истории больше не возвращались. Орлы даже не спросили, как Эдвин со мной встретился. И явно не собирались уточнять, что нас с ним связывало.
Хозяева предлагали отдохнуть, уговаривали погостить в замке подольше. Я не задавала вопросов, не вмешивалась в беседу, предоставила Эдвину самому решать.
После позднего ужина леди Гвильда и лорд Цием проводили гостей в спальни. Только оказавшись в полумраке большой и еще не прогревшейся комнаты, вспомнила, что Эдвин зашел в Гнездо за советом. Об этом, правда, за столом не было произнесено и слова.
У меня не было сил сердиться на виконта, хотя ему стоило предупредить об Орлах заранее. Отсутствовало желание даже задумываться о том, какой именно совет ему понадобился. Я слишком устала.
Окинув взглядом высокую постель с заботливо убранным дневным покрывалом, скептически оглядела выложенную служанкой кружевную рубашку. Тонкая ткань пахла цветами, ни намека на затхлость. Зато чувствовался явный след свежего очищающего заклинания. Применив на себя такое же, переоделась и легла, с удовольствием завернулась в одеяло. Прохладный шелк простыней, легкий медовый аромат, едва слышное потрескивание поленьев. Считала, усталость возьмет свое, но ошиблась. Не смогла заснуть. Рассматривая в отблесках пламени эльфийское кольцо, думала об Эдвине. Здесь, в Гнезде, разлад с ним казался еще более неестественным, неправильным, чем прежде. Возможно, потому что я подмечала нежность, с которой все еще смотрели друг на друга леди Гвильда и лорд Цием. Или потому, что в присутствии призраков, старательно изображавших живущих, любовь и жизнь приобретали особенную ценность. В наших ссорах с Эдвином мы оба были виноваты, но я считала, что должна извиниться, попытаться починить сломанное. Пока не поздно. Нужно снова отыскать, увидеть его дар, пока не разучилась определять его под чарами скрывающего амулета.
Ради нас, ради нашего чувства.
Ждать утра не стала. Соскользнув с постели, нашла домашние туфли и подошла к двери. Открыв ее, остолбенела от неожиданности. В коридоре у моей комнаты стоял Эдвин. Судя по протянутой к дверной ручке ладони, хотел войти.
— Думал, ты спишь, — удивленно прошептал он.
— Без тебя не могу, — так же тихо призналась я.
Улыбка озарила его лицо мягким светом.
— Тогда я войду?
Кивнув, посторонилась, пропуская. Эдвин переступил порог, поставил лампу на комод недалеко от входа. Светлая эльфийская одежда шла Эдвину куда больше мантии Ордена. Свободные рукава с плотно облегающими запястья широкими манжетами подчеркивали красоту ладоней и чутких пальцев артефактора. Крой одежды не скрывал его фигуру, представлял ее достоинства в выгодном свете, что тоже было неоспоримым преимуществом момента. Я любовалась Эдвином и с горечью вспоминала последнюю близость. Далекую и почти забытую из-за волнений и ненужных ссор.
Он повернулся ко мне, взялся за ручку двери. При этом на пару мгновений оказался так близко, что я сквозь ткань ощутила тепло его тела. Аромат прохладных духов дразнил чувства. Прикрыв глаза, пыталась справиться с собой, побороть искушение обнять, поцеловать, ласкать пальцами гладкую кожу, целовать губы, шрамы, яркую родинку на животе. Нам нужно было поговорить…