— Вам нужно поговорить, — значительно мягче добавила она.
Теперь хозяйка не убеждала, она уговаривала.
Я отрицательно покачала головой.
— Бесполезно. Мы разговаривали достаточное число раз. Но теперь все кончено.
Голос отразил лишь толику затопившей меня обреченности, но слова казались пугающе мертвыми и бессильными. Как и блеск эльфийского кольца, которое я сняла и положила на стол. Как и матовые отсветы каплевидных опалов скрывающего дар амулета, лежащего там же.
— Я благодарю вас за помощь, госпожа Нэйга. За приют. Но я хочу уйти.
Бесцветные фразы, тихий, но удивительно твердый голос, намерение и решимость, поразившие хозяйку.
— Куда? — заглядывая мне в лицо, она недоуменно хмурилась. — Иногда важней вопрос "Откуда?", — бесстрастно поправила я. — Отсюда. От него. Подальше.
— Почему? — вопрос не был праздным, и ответ требовался развернутый. Я чувствовала, что без него хозяйка не могла принять решение.
— Давно нужно было, — вздохнула я. — Но все откладывала. Верила, что мы выдержим. Надеялась починить. Теперь поняла, что никаких "мы" не было. А после заклятия Волка исправлять нечего.
— Это лечится беседой, откровенностью, — резонно возразила она.
— В других случаях — возможно. В этом — нет, — мой голос звучал сухо, будто мы говорили о документах, а не о жизнях. Хотя мое самообладание уже дало трещину. Руки дрожали, и я спрятала их на коленях. — Он меня не любит. Он мне не доверяет. Да, он раскаялся в содеянном. Поэтому привез меня сюда. Но на самом деле я для него ничего не значу. Я ему не дорога нисколько. Будь иначе, родовое заклятие не ударило бы меня.
— Поговори с ним!
В третий раз совет прозвучал, как приказ. Но я ему подчиняться не собиралась.
— Нет смысла, — ответ прозвучал твердо и зло. — Я слишком слаба даже для того, чтобы влепить ему пощечину.
— Упрямство хорошо, если не себе во вред, — госпожа Нэйга склонилась ко мне, заглянула в глаза.
— Это не упрямство. Это здравый смысл и опыт близкого общения с ним. Больше всего на свете я хотела бы забыть этого человека! — выпалила я.
Госпожа Нэйга отстранилась, задумалась. Молчание длилось бесконечно. Наконец, она привстала, сняла с чайника вязаную бабу. Безмолвно предложила мне чая, но я отрицательно покачала головой. Хозяйка наполнила свою чашку и медленно, не торопясь пила, рассматривая лежащие на столе украшения. Чем дольше она размышляла, тем отчетливей я понимала, что без ее разрешения с острова не уйти. А без ее помощи не только не выйду из дома, а даже не доползу до постели. Решительность, напористость уходили, уступая место слабости. Она накатывала волнами. Клонило в сон. Хоть боль внизу живота отступала, и поясницу ломило меньше.
— Хорошо, — наконец, ответила хозяйка. — Я помогу.
Она встала, подошла к печи, потянулась к висящему на стене половнику. Открыв крышку кастрюли, помешала наваристый суп. Он восхитительно пах крепким бульоном и овощами.
Через минуту передо мной стояла полная тарелка.
— Поешь вначале, — устало посоветовала госпожа Нэйга. — На пустой желудок, чудом выжив после смертельного заклятия, не сбегают.
Суп был чудесный. Сытость и тепло окончательно меня сморили. Кажется, заснула еще по дороге к кровати.
Проспала до вечера и чувствовала себя удивительно хорошо. Чуть побаливал живот, немного тянуло поясницу, резерв восстановился больше, чем наполовину. Здоровый аппетит и жажда деятельности. Мое желание поскорей уйти из этого дома, выбросить из своей жизни инквизитора никуда не делось.
Госпожа Нэйга сидела в кресле у камина и читала. Книга была большой, старой, на черном переплете тускло поблескивали истершимся золотом руны. Такие же появлялись на эльфийском камне, такие же я видела во время ритуала с полным единением даров.
Заметив, что я проснулась, хозяйка жестом предложила мне соседнее кресло. Она казалась хмурой, недовольной. А книга, судя по тому, как госпожа Нэйга обращалась к оглавлению, была справочником.
— Что вы ищете? — осторожно спросила я.
— Оправдание своему решению, — бросила она. — И твоей глупости.
Я сочла разумным промолчать.
Тишину нарушало только потрескивание дров в камине и громкое тиканье часов на кухне. С моего места был виден циферблат. Посчитав прошедшее с чаепития время, обнаружила, что проспала всего шесть часов. А резерв восстановился вполне порядочно. Это очень удивляло.
Вспомнила, как болела больше недели после того, как Эдвин создавал мной артефакты. После неоднократного вычерпывания магии, после сложнейшего ритуала, затяжного боя и заклятия Волка я боялась, что придется накапливать силы не меньше десяти дней. Что это задержит меня, вынудит разговаривать с инквизитором, терпеть его общество. Но чувствовала себя вполне готовой к путешествию.
Через четверть часа госпожа Нэйга раздраженно захлопнула книгу, отложила на невысокий столик. Сплетя пальцы на уровне лица, хозяйка задумчиво смотрела поверх них на огонь. В комнату сквозь окно заползали сумерки, тени у стен стали гуще.
— Ты не хочешь подождать, пока он проснется? Чтобы поговорить с ним. Обо всем, что случилось? — спросила госпожа Нэйга.
— Нет, не хочу, — спокойно ответила я.
Она досадливо поморщилась, отвернулась от меня, снова сосредоточилась на пламени.
— Мне давно пора научиться проигрывать, — пробормотала хозяйка и значительно бодрей добавила: — Что ж, я предлагала даже четырежды. Моя совесть чиста.
Она снова посмотрела на меня. На лице не осталось и тени раздражения, взгляд был спокойным, даже ласковым. Госпожа Нэйга признала за мной право распоряжаться собственной жизнью по своему разумению. Хоть и считала мое решение неверным.
— Пойдем, накормлю тебя.
Она поднялась, щелчком пальцев зажгла светильники на кухне и в комнате. Повинуясь ее воле, огонь в печи разгорелся сильней. Запеченное с луком и сырным соусом мясо было пряным и сочным, картофельное пюре — нежным. Чашка бульона, кусок серого хлеба с хрустящей корочкой… Пусть и не самая изысканная еда, но после нескольких дней в топях и вересковых пустошах она казалась восхитительной. Первое время меня занимал только ужин. Госпожа Нэйга вновь сидела в торце и пила чай.
— Я подумала, как помочь, — начала она, налив мне чая и придвинув тарелку с фруктовым хлебом. — Часть сделаем сейчас, часть завтра утром.
— Я бы не хотела встречаться с инквизитором, — твердо напомнила я.
— Не встретишься, — она покачала головой. — Он проснется завтра в четыре пополудни и через два часа после того, как ты уйдешь. У тебя достанет времени на все.
Я вздохнула с облегчением. Спрашивать, почему собеседница так уверена, не стала. В душе зародилась тревога.
— Он проспит больше суток? — уточнила, мысленно ругая себя за переживания о едва не убившем меня инквизиторе. — Ты просто не представляешь, что он сделал, лишь бы привезти тебя сюда живой, — укорила госпожа Нэйга. — А я не могу рассказать, не нарушив слово. Но ты можешь остаться, подождать, когда он очнется, — она сделала ударение на том, что состояние виконта было плохим и не называлось сном, — и спросить его сама.
— Вы предлагаете мне поговорить с ним уже пятый раз, — ответ прозвучал жестко и неприязненно. Я начинала злиться на себя за слабость, за сочувствие к инквизитору. Даже после предательства, после пронзившей меня молнии, после смерти нерожденной дочери.
— Это так, — спокойно ответила хозяйка, не отводя взгляда неестественно синих глаз. — Если придется к слову, напомню о такой возможности и шестой раз.
— Потому что не любите проигрывать, — ожесточенно напомнила я.
Она недоуменно вскинула бровь, словно не поняла, как я пришла к такому выводу. В усмешке явственно ощущалось легкое разочарование.
— А кто любит? — в мелодичном голосе появилась хрипотца, выдавая усталость хозяйки.
Это показалось удивительным. Поймала себя на мысли, что воспринимала госпожу Нэйгу молодой и полной сил. Теперь она казалась не просто старой, а древней. Настолько древней, будто видела рождение мира.
— Я связана словом и играю честно. В этом суть, — продолжала она. — Поэтому помогу тебе.
— А какова цена помощи? — вдруг вспомнились слова о том, что далеко не все просители оказывались готовы заплатить.
— Ты ее уже заплатила, — заверила собеседница.
Я невольно скользнула рукой на все еще тянущий живот.
Заметив движение, хозяйка кивнула:
— Да, этим. И этим, — она посмотрела на мое правое плечо. На ее взгляд отозвался болью старый шрам от инквизиторских допросов.
— И этим, — пульсирующая боль в левом подреберье, где быле ще один шрам. Обожгло правую ладонь, когда-то порезанную о стекло до кости.
— Этого и очень многого не должно было случиться, — вновь встретив мой взгляд, спокойно пояснила госпожа Нэйга. — Но однажды ко мне пришел один мужчина и изменил свою судьбу. Он заплатил цену и платит ее до сих пор. Вот только вместе со своей судьбой он изменил тысячи.
— У него есть имя?
Голос сел, во рту пересохло, пробрало холодом, я зябко повела плечами.
— Есть, — серьезный прямой взгляд, твердый голос. — Но я не назову. Не имею права. Так же не скажу Эдвину, как именно помогла тебе.
— Можете сказать, — напускное безразличие, небрежный тон, не лишенный твердости. — Я больше не хочу его знать. Не хочу даже вспоминать о нем.
Несмотря на показное равнодушие, на глаза навернулись слезы, а голос к концу фразы дрогнул. Все же инквизитор Миньер, артефактор Ордена слишком долго был мне дорог. Но продлевать свои мучения с предателем я не собиралась. Гордо вздернула подбородок и выдержала испытующий взгляд госпожи Нэйги.
— В тебе говорят боль и обида, — удивительно мягко ответила она. — Их в ваших жизнях было и будет в достатке. Не стоит их искусственно множить.
Госпожа Нэйга решила оставить меня в королевстве.
Несмотря на все просьбы и увещевания, она была непреклонна.
Ни упоминание королевских сыщиков, ни слова об инквизиторах не произвели на нее впечатления. Хозяйка только усмехалась.