— Я скрою твой дар. По нему тебя никто не опознает. Карту даров вы уничтожили. Отследить тебя теперь невозможно, снова и снова повторяла она свои аргументы тоном, которым втолковывают прописные истины.
— А внешность? Меня разыскивает Орден! Ищут королевские сыщики! — ее спокойный тон и неуступчивость усиливали мой страх многократно.
— Я позабочусь о том, чтобы тебе не встретились люди, знающие тебя лично, — заверила хозяйка. — А для остальных ты будешь всего лишь гувернанткой в богатой семье.
— Где хоть? Далеко от столицы? — сцепив руки на коленях, я пыталась смириться с тем, на что не могла повлиять. С волей госпожи Нэйги.
— Далеко, — утешила она. — Провинция Юльмин. И не переживай. Никто тебя не выдаст.
— Хорошо, — отчаянно храбрясь, я, наконец, согласилась. — Пусть будет Юльмин.
Она довольно улыбнулась и пригласила меня в рабочий кабинет.
Небольшое помещение поразило убранством. На светлой, почти белой древесине панелей огромные картины из янтаря казались окнами. Пейзажи, выложенные медовыми, зеленоватыми и коричневыми камнями приковывали взгляд. Я даже не сразу заметила массивный стол у настоящего окна, три кресла с высокими спинками и мягкими подлокотниками. Хозяйка усадила меня напротив картины с березовой рощей у излучины реки.
— Дай мне руку, — голос госпожи Нэйги был глубоким, мягким. В нем появились чарующе прекрасные нотки. Такой голос хотелось слушать часами.
Она говорила на смутно знакомом мне языке. В нем сочетались мягкость и жесткость, певучесть и прерывистость. Я с горечью и болью вспомнила, где и когда слышала подобную речь. В разрушенном храме у источника Эдвин…
инквизитор Миньер на этом языке произносил родовое заклятие.
Я смотрела на березовую рощу, словно наяву чувствовала запах осенней листвы, ощущала под ногами берег, слышала плеск волн. Река вывела к саду у поместья Лантер. Гулять по аллеям, которые не видела больше трех лет, было странно.
Словно оказалась в детстве. С замиранием сердца ждала, что за поворотом вот-вот увижу родителей. Они действительно появились. Разговаривали как ни в чем не бывало. Я предугадывала их реплики, потому что помнила эту беседу о школах Ордена. Но это не смущало. Радость от встречи затмевала щемящее чувство наблюдения за собственным воспоминанием. Образы родителей постепенно побледнели и стали странно замкнутые, будто защищенные. Как гусеница, окутавшая себя коконом. Мне же остались горечь и пустота. Неизвестная сила увлекла меня в особняк, провела по коридорам в тренировочную. Судя по треску мишеней, там упражнялся Анри. Я в детстве частенько наблюдала за тренировками. Училась, подмечала сберегающие резерв особенности волшебства. Но теперь, пожалуй, впервые за все время я смотрела именно на брата. На высокого стройного молодого мага, подтрунивающего надо мной в боях, подзадоривающего, если мы работали в команде. На еще одного родного человека, которого потеряла. Постепенно мысли о нем потускнели, подернулись пеленой.
Не все воспоминания были приятными. Но, вне зависимости от желаний, меня увлекало к разным людям и местам. Картины, впечатления, отклик, след в памяти. Все это было нужно не мне, а госпоже Нэйге. Она творила волшебство. Мной, моими силами, моей магией, моими чувствами и воспоминаниями.
Я постепенно поняла, по какому принципу выбираются события, и позволяла хозяйке заглядывать везде. Дом, суд над родителями, допросы инквизиторов, первое соитие с принцем… Но виконт… Воспоминания о нем были слишком яркими, личными и болезненными. Я не хотела и не могла ими делиться. Не хотела думать о том, что и на них появится отблескивающая перламутром пелена.
Воспротивившись влиянию женщины, попыталась не пустить ее к этим воспоминаниям. Она проявила настойчивость, попыталась принудить. Я оказалась не готова уступить и оттолкнула ее.
К моему ужасу и стыду, получилось очень грубо, резко. Я буквально вышвырнула женщину из памяти. Неожиданный обрыв связи был лишь половиной беды. Моя строптивость причинила госпоже Нэйге боль.
Я отчетливо ощущала это и принялась оправдываться, предлагать помощь. Но хозяйка улыбнулась, искоса рассматривая меня, и недоуменно покачала головой. Отмахнувшись от моих извинений, заверила, что ничего страшного не произошло.
— Ты рядом с источником, Софи, — успокоила она. — Нет ничего удивительного в том, что твоя магия сработала жестче, чем ты рассчитывала. Остается радоваться тому, что твоя сила не изменилась до неузнаваемости, и ты никого случайно не убила. Источники извращают любую магию. Поэтому прошу не пользоваться здесь волшебством без моего разрешения. О таких особенностях источников я знала. Виконт и призраки достаточно часто говорили о способах блокирования спонтанного волшебства. Но я не ощущала поблизости никакой особенной силы, поэтому удивилась.
— Источник?
Госпожа Нэйга озорно улыбнулась и показала на себя указательным пальцем.
— Боюсь, не понимаю шутки, — честно призналась я.
Вдруг осознала, что вообще не ощущаю магии собеседницы. Видимо, привыкла к тому, что дар инквизитора, единственного мага в моем окружении, постоянно скрывал амулет. Во взгляде хозяйки прибавилось веселости, она даже показалась моложе на несколько лет. Ловким движением госпожа Нэйга сняла и отложила на стол одну серьгу.
И меня окатило волной чужой силы.
Магия была спокойной, ровной, бесконечной, как океан. Я ловила открытым ртом воздух, мертвой хваткой вцепившись в подлокотники. От мощи скрытого оставшимися сапфировыми украшениями источника неистово колотилось сердце, в голове помутилось, немело лицо.
К счастью, это продолжалось недолго. Несколько мгновений, но чтобы прийти в себя мне понадобилось значительно больше времени.
— Теперь понятно, о каком источнике речь? — едва не смеясь, спросила хозяйка, вновь надевая сережку.
— Вполне, — просипела я, тщетно пытаясь отдышаться.
Она ласково потрепала меня по плечу:
— Думаю, на сегодня мы закончим. Тебе нужно отдохнуть.
Остальное доделаем утром.
Я так и не решилась спросить, кем была на самом деле эта так похожая на Смерть красивая пожилая женщина.
Утро началось с неприятной неожиданности. Меня разбудили голоса. Мужской и женский. Открыв глаза, увидела в дверях кухни стоящего ко мне спиной высокого широкоплечего мужчину в темной одежде. Черные чуть вьющиеся волосы почти доставали до плеч, и я в первый момент приняла его за инквизитора Миньера. Почувствовала себя обманутой, разозлилась на хозяйку. Настаивать на том, чтобы я поговорила с инквизитором, — это ее право. Но подстраивать вот так встречу — подло.
Я не успела даже подумать, как следует себя вести, а мужчина что-то шепотом ответил госпоже Нэйге. И по движению руки сразу стало ясно, что это не Миньер. Вздохнув с облегчением, я встала, привела себя в порядок. Самочувствие было замечательным, эмоциональная встряска и всплеск злости на инквизитора укрепили мою уверенность, на корню задавили сомнения. Я половину ночи проворочалась без сна, размышляя, писать или не писать инквизитору прощальную записку. А если писать, то о чем. Теперь я знала точно, что никаких записок он от меня не дождется.
Незнакомец явно был в этом доме не первый раз. Чувствовал себя вполне свободно, помогал хозяйке накрывать на стол, время от времени отпивая чай. Госпожа Нэйга явно относилась к черноволосому по-особенному. У него даже была своя чашка, не из сервиза.
Хозяйка назвала гостя Редьярдом, смотрителем переходов. Я даже не подозревала, о каких переходах шла речь и в чем заключалась работа нового знакомого, но постеснялась уточнить. Госпожа Нэйга назвала меня опытным и сильным магом. Разрушать впечатление о себе так сразу не хотелось. Редьярд мне понравился. Искренний, открытый, вежливый, обходительный, но без наведенного лоска. От этого гнать воспоминания о галантном инквизиторе, соблюдающем этикет даже наедине со мной, было трудней. К счастью, подмеченное с утра сходство с Миньером цветом и длиной волос ограничивалось.
Новый знакомый был немного старше тридцати. Хоть я и находила черты его лица жесткими, все же считала Редьярда привлекательным. Большие черные глаза, выраженные надбровные дуги и скулы, ровные брови, квадратный подбородок, прямой нос. Бороды или усов Редьярд не носил, а лучшим украшением считал улыбку. Улыбался он много. А когда во время завтрака поворачивался ко мне, замечала на левом виске довольно широкую седую прядь. Это делало облик гостя более интересным и запоминающимся.
Овсяная каша, вареная на молоке, горка творожных кексов, ароматный чай и разговоры о магии. Редьярд был прекрасно осведомлен об Ордене, о Великом магистре, об уничтоженной карте даров. Делал предположения о том, как инквизиторы будут разыскивать детей с магическими способностями. И все же меня не покидало ощущение, что эта суета — не его жизнь, а только тема беседы. Этот человек словно относился к другому миру, и проблемы моего мира Редьярда мало трогали.
Разглядывая гостя, тщетно пыталась почувствовать его магию. Исходя из рассказов, он умел колдовать, но дар этого человека был надежно скрыт. В солнечном луче сверкнула сапфировая сережка госпожи Нэйги, и я отвлеклась от беседы, задумавшись о прячущих дар артефактах. На столе все еще лежал эльфийский амулет. Изящное, полюбившееся, ставшее таким родным украшение с каплевидными опалами соседствовало с древним кольцом из перевитых полосок. Палец без него был пустым, чувствовала себя так, будто потеряла что-то. Это раздражало, злило, отозвалось спазмом внизу живота и тянущей болью в пояснице. Словно напоминание о настоящей потере. Безвозвратной.
Хозяйка и Редьярд увлеклись беседой и на мою задумчивость внимания не обратили. Обсуждали переход, что-то рисовали в тетради. Формулы были незнакомыми, а такие руны я видела на обложке книги в руках госпожи Нэйги. Решив, что это древний эльфийский, не стала приставать с расспросами. Прислушиваясь к разговору, заметила, что Редьярд обращался к хозяйке "госпожа", не называя имени. Как к Смерти.