чувствам не могла.
Глава 20
Судя по карте, нам предстояло идти до дома виконта чуть больше недели. Из леса, к сожалению, пришлось выйти уже на третий день пути.
Не столько из-за обычных в этих краях лесных монстров. Их было мало, людей они боялись. Днем, по крайней мере. Не столько из-за ловушек и капканов, которыми полнился лес вблизи деревень.
А из-за Эдвина. Пытка забирающим силу артефактом истощила его настолько, что даже мое лечение почти не помогало. Чудо, что он собрался и нашел в себе силы сбежать из поместья. Глядя, как волк понуро, но упрямо бредет за мной, едва переставляя лапы, даже радовалась тому, что он не превратился в человека. Животные выносливей. Человеку понадобились бы костыли или постоянная поддержка. Хотя и это не уберегло бы от падений. Особенно при необходимости перебираться через поваленные деревья, ручьи, овраги… Мое предложение выйти на тракт Эдвин воспринял равнодушно. Он вообще с безразличием относился к происходящему. Казалось, пересиливал себя каждую минуту. Заставлял себя двигаться, пить, есть. Засыпал мгновенно и так крепко, что его не будили ни птицы, ни одинокие гурунды, пробующие ночами мои щиты на прочность. Я спала
беспокойно, часто подскакивала из-за кошмара. Мне казалось, Эдвин умер. По нескольку раз за ночь подходила его подлечить, так же делала и днем во время привалов. Старалась не думать о том, что было бы с Эдвином без этой подпитки. Замаскировав виконта иллюзией под собаку средних размеров, почистив одежду и изменив цвет волос на рыжий, я вышла на тракт. И уже через какой-то час пожалела об этом. За поворотом лежала разбитая почтовая карета. Ее словно откинуло на придорожные кусты сильным ударом. Несущие опоры треснули, дверь вдавлена, стекло выбито. Совсем как у той, с которой возились мастера на почтовом дворе. Через пару шагов стало ясно, что вызвало разрушения. Над дорогой висело толстое бревно, закрепленное веревками. Его явно использовали как таран.
По всем признакам, нападение на карету произошло не только что. Лошадей не было, вещи аккуратной кучей лежали на земле. А голоса невидимых за поворотом людей звучали спокойно. Разбойниками я говоривших тоже не считала. Те поспешили бы запрятать награбленное, не стали бы располагаться у всех проходящих на виду.
Возвращаться в лес было боязно. Одинокая девушка с собакой — лакомый кусочек, легкая добыча. А истощенный резерв, усталость и необходимость заботиться в бою не только о себе, но и оберегать беззащитного Эдвина не дали бы достойно отбиваться. И все же я предпочла лес людям у кареты. Но меня заметили раньше, чем успела спрятаться. Седой крупный воин, видимо, выставленный дозорным, неожиданно вышел из-за поворота и ободряюще поманил меня рукой. Теперь скрыться я не могла — на металлическом нагруднике мужчины радостно сияла медью эмблема Ордена. Побег от такого защитничка был чреват погоней и разбирательством. Я даже пожалела, что не разбойников встретила. Теперь оставалось только молиться, чтобы среди инквизиторов не оказалось мага.
Крупный воин приблизился на пару шагов, широко улыбнулся. Велел подходить и не бояться. Отступать было некуда.
За его спиной еще двое военных явно торговались с хозяином телеги. Один солдат стоял в отдалении ко мне спиной. Еще двое тщательно осматривали лежащие у обочины трупы, потрошили кошельки.
И все же маг среди инквизиторов был.
Сердце заледенело, по спине пробежал холодок. Поглядывая на молодого человека в традиционной мантии, пыталась издалека ощутить силу его дара. И придумать, каким заклинанием наименее заметно избавиться от него. От мысли, что магистр мог почувствовать иллюзии и навредить Эдвину, у меня тряслись руки.
Старательно сдерживая дрожь, почти не изображая испуг и нерешительность, я подошла к грозному седому воину. Легкий флирт с его стороны, стеснительность и робость с моей. Полное отсутствие интереса ко мне и замаскированному иллюзией виконту со стороны магистра.
Больше прислушиваясь к дару инквизитора, чем к рассказу воина, я постепенно успокаивалась. Магистр полностью исчерпал свой резерв, защищая себя и других путешественников от разбойников. Он был, к счастью, совершенно безразличен к происходящему.
Воины от широты душевной предложили мне место в телеге, нанятой для путешественников из разбитой кареты. Инквизиторы не могли оставить одинокую беззащитную девушку на дороге. Я с благодарностью приняла их помощь, потому что истощенный магистр не был опасен, а Эдвин очень нуждался в отдыхе.
Наблюдая за магом, я подозревала, что этот бой был едва ли не первым в его жизни. Молодого магистра качало и трясло, а когда воины почтительно помогли магу устроиться на телеге, он почти сразу заснул.
Я не преминула использовать его слабость в своих интересах и поддерживала глубокий сон заклинанием. В результате инквизитор проспал всю дорогу до ближайшего городка, а мы с Эдвином приблизились к цели, не выбиваясь из сил.
У везения были и свои отрицательные стороны. В городке, находящемся на границе двух провинций, крутилось много инквизиторов. Я сходила с ума от тревоги, от боязни налететь на опытного, способного почувствовать иллюзию магистра. И даже завидовала равнодушию Эдвина.
Но обошлось. Удалось и продукты купить, и на подводе уехать в нужном направлении, не привлекая к себе особенного внимания.
Последняя деревня, в которой мы побывали, ярко напомнила об обстоятельствах нашего с Эдвином знакомства. Именно в ней меня нашли трое инквизиторов. Кажется, магический бой был самым значимым событием в жизни этого поселения, потому что разговаривали о нем до сих пор. Я почти не слушала велеречивого трактирщика — подробности и так были свежи в памяти. Я наблюдала за Эдвином.
Он едва ли не впервые за без малого две недели пути проявлял заинтересованность. Прислушивался к беседе, следил за выражением лица трактирщика. Тусклый дар искрил от напряжения, казалось, виконт переживал за меня. В даре появлялись стальные и красные проблески, когда рассказчик с уважением упоминал инквизиторов. Магия волка отзывалась золотыми всполохами, когда трактирщик говорил о беглой колдунье, поднявшей из земли монстров. Демонов, не иначе. Эта отзывчивость дара и ярко выраженное сопереживание были мне очень приятны.
Я радовалась перемене, тому, что Эдвин хоть немного ожил. Но вспышка интереса была короткой — едва хозяин заговорил о другом, виконт положил голову на лапы и заснул. Его дар побледнел, приходилось прилагать усилия, чтобы рассмотреть за иллюзией собаки проблески золотой магии.
Сидя в уголке и вглядываясь в дар Эдвина, подумал, что за время пути наблюдение за магией виконта стало единственным средством общения. В дороге, если удавалось найти телегу, мы молчали. Даже если он не спал, а это бывало редко, вести долгие беседы в присутствии посторонних я опасалась. Мало кто разговаривает с собакой, по сути, дворовым животным.
Если шли пешком, то я заговаривала с ним лишь изредка. Как я ни поддерживала силы спутника заклинаниями, Эдвин двигался вперед на одном лишь чувстве долга. Понурив голову, плелся рядом. У меня складывалось ощущение, что разговоры ему нужны меньше всего.
Я не настаивала, старалась по возможности не навязывать ему свое общество. Даже подлечивала только, когда он спал.
Не хотела лишний раз задевать его гордость своей помощью.
Утром мы покинули деревню. Когда она скрылась за лесом, сошли с дороги. Наконец, избавились от иллюзий, а в поведении Эдвина появилась еще одна перемена. Теперь он вел меня, указывал дорогу. До дома к вечеру так и не дошли, но я об этом нисколько не жалела. На закате мы встретили волков. Стаю Эдвина. Они обрадовались ему, касания, тявкание и повизгивания говорили об этом красноречиво. Впервые со дня побега я услышала от виконта хоть звук. Его голос был усталым, сиплым, чуть слышным. Голос существа, едва не умирающего от истощения.
Кажется, только тогда я поняла, насколько Эдвину было плохо.
Глядя на ластящихся к нему волков, плакала и корила себя за сделанную три года назад ошибку.
Поддавшись злости, обиде, я изменила не только свою жизнь. В том, что Эдвин оказался в плену, была виновата я.
Река, поляна, вход в подземный лаз. Все родное, уютное, свое. Безопасное место, куда хотелось вернуться. Настоящий дом.
Оказавшись на берегу реки, Эдвин воспрянул духом. Это чувствовалось по дару, отражалось на походке. Виконт даже шел быстрей. Мне казалось, дом рад моему возвращению. По крайней мере, магия кобол, которых я завела, откликнулась теплом. Пока возилась со слугами, Эдвин потрусил вниз к горячему источнику, к мягкой воде, в которой растворялись боль и усталость.
Когда я спустилась в купальню, он лежал в затончике и спал. С трудом поборола разочарование. Отчего-то была уверена, что дом и источник исцелят его, вернут силы, что он вдруг сам вспомнит, как перекидываться.
Но этого не произошло.
В воде лежал большой волк, волны мягко шевелили длинный черный мех с проседью, а дар казался пугающе тусклым и почти погасшим. Будто последний переход отнял у Эдвина все силы.
Стараясь не шуметь, подкралась к затончику. Встав на колени, наклонилась к виконту, подлечила, вложив в волшебство почти всю накопившуюся магию. Сквозь расцветающий между моей ладонью и телом волка цветок утекала сила. Усталость и опустошенность принесли глупые мысли о том, что до сих пор ни разу не коснулась волка. Не могла заставить себя это сделать. Но лечебные заклинания действовали и на небольшом расстоянии, и золотой дар отозвался благодарностью, засиял чуть ярче. В большей награде я не нуждалась.
Эдвин вздохнул во сне, шевельнулся. Вода всколыхнула черный мех, в нем блеснули серебряные нити. Отрешенно подумала, что теперь, когда виконт перекинется, волосы будут с проседью.
— Молодая хозяйка, — в голосе появившейся рядом со мной старшей коболы не слышался и намек на удивление. Будто мы последний раз виделись вчера. — Что желаете на ужин? — Молодому хозяину нужно сырое мясо, — кивком указав на Эдвина, распорядилась я. — Мне, пожалуйста, какой-нибудь суп. Любой. И, пожалуйста, перенесите в спальню молодого хозяина кресло.