– ЖИВО.
Его принялись толкать, бить кулаками. Он посмотрел на их лица: тот, что сквернословил, был совсем мальчишкой, другой, молчавший, был ближе к Феликсу по возрасту, слишком взрослый для таких глупостей. У него были пепельные руки, как у Феликса, и такой же тускловатый глянец на лице. По его щеке тянулся шрам. Он показался местным, знакомым. Феликс попытался развернуться, но они вернули его в прежнее положение. Он выплюнул длинное изощренное ругательство и посмотрел направо: за четыре дома от него высокая девица вставила ключ в замок и вошла внутрь.
– Слушайте, я ничего вам не дам. Ничего!
Он вдруг оказался на земле. Поднялся на колени, услышал голос одного из них:
– В метро был такой большой человек. А тут совсем небольшой человек.
Вместо страха Феликса вдруг охватила жалость; он помнил времена, когда только это и имело значение: быть большим человеком. Он сунул руку в карман. Пусть возьмут телефон. Пусть они возьмут единственную двадцатку из его кармана, если уж на то пошло. Его не раз грабили, и он знал правила. Когда он был помоложе, это могло ранить его «я»; теперь прежние ярость и унижение прошли – пусть берут все. Все, что для него имело значение, находилось в другом месте. Он попытался рассмеяться, отдавая им свои жалкие ценности.
– Нужно было ловить меня два часа назад, братан. Два часа назад я был богат.
Парнишка посмотрел на него пустым взглядом, его лицо исказилось гримасой ожесточения. Эта маска была ему необходима, без нее он не мог бы делать то, что делал.
– И камешки, – сказал парень.
Феликс прикоснулся к ушам. Его драгоценные циркониевые сережки, подарок Грейс.
– Ты бредишь, – сказал он и снова посмотрел в сторону улицы.
Порыв ветра надул их капюшоны, закрутил в вихре облако платановых листьев, бросил их на землю. Он почувствовал сильный удар в бок. Удар? Боль разлилась слева, уходя в глубину и вниз, а потом охватила все тело. Теплая жидкость подступила к его горлу. Пролилась на губы. Но пока он мог это назвать, небытие еще не наступило, и он мысленно произнес то, что с ним сделали, попытался сказать вслух, но ничего не сказал. Грейс! На Уиллзден-лейн появился урчащий автобус; в момент, когда перед глазами Феликса мелькнули рукоятка и лезвие, он увидел, как девяносто восьмой еще раз открыл двери, чтобы впустить последнюю душу в его поле зрения – молоденькую девушку в желтом летнем платье. Она бежала, держа высоко над головой билет, словно в доказательство чего-то, успела, вошла и крикнула: «Спасибо!», после чего двери за ней закрылись.
Хозяйка
В этом месте состоялось событие. Чтобы говорить о нем, нужно говорить в предпрошедшем времени. Кейша Блейк и Ли Ханвелл, главные герои этого события, были тогда девочками четырех лет. Парк, открытый бассейн – в действительности всего лишь мелкий квадратный лоток максимальной глубиной в один фут – был наполнен детьми, которые «брызгались и бесились». Во время события никаких спасателей не было, и родителям приходилось следить за своими чадами во все глаза. «На холме, в Хэмпстеде, у них спасатель есть. А нам ничего». Это была интересная подробность. Кейша – ей уже стукнуло десять, и она проявляла любопытство по поводу напряженных отношений между взрослыми – пыталась проникнуть в смысл услышанного. «Перестань глазеть. Подними ногу», – сказала ей мать. Они сидели на скамейке в обувном магазине на Килбурн-Хай-роуд – Кейше измеряли ногу под скучные коричневые туфли с т-образным ремешком, которые ничуть не отражали радости, несмотря ни на что, наверняка существовавшей в мире. «У меня Черил сходит с ума в одном углу, Джейден на руках ревет белугой, я пытаюсь следить за тобой, пытаюсь все держать под контролем…» Событие произошло именно в этом многоточии: чуть не утонул ребенок. И все же значение этого события состояло в другом. «Ты поднялась с рыжими косичками в руке. Ты ее вытащила. Ты единственная увидела, что она в беде». После события мать ребенка, ирландка, много раз благодарила Марсию Блейк, и это само по себе было событием. «Я знала, что Полин из тех, на кого приятно посмотреть, но вот поговорить – нет. Она тогда была немного надутая». Кейша не могла ни подтвердить, ни опровергнуть эти слова – у нее не осталось об этом никаких воспоминаний. Однако предзнаменование можно было посчитать подозрительным. Ее знаменитые воля и дар предвидения проявились очень ярко, тогда как Черил уже тогда была неуправляемая и ненадежная. Кроме того, Джейден ко времени события не мог еще родиться – ведь он на пять лет младше Кейши. «Теперь сиди спокойно», – пробормотала Марсия, опуская металлический измеритель к ногам дочери.
Время перекуса в беспощадной тишине квартиры Ханвеллов ожидали почтительно. Миссис Ханвелл относилась к этому весьма серьезно и для этой цели имела специальный столик. Трехъярусный, с крутящимися медными колесиками. Столик был слишком низкий, и, чтобы его толкать, приходилось сгибаться в три погибели. «Пользоваться им для двоих не имеет смысла, а когда трое, я уже предпочитаю его выкатывать». Кейша Блейк сидела, скрестив ноги перед телевизором, со своей близкой подругой Ли Ханвелл; они подружились после драматического события. Кейша повернула голову, чтобы проследить движение столика на колесах: она любила поесть и ждала еды сильнее всего на свете. Загораживая собой телевизор от девочек, миссис Ханвелл задала телевизору вопрос: «Кто эти опасные с виду парни в фургоне?» Ли сделала звук погромче. Она показала на блестящие белые волосы Ганнибала в телевизоре, потом на волосы матери в жизни. «С такими волосами ты выглядишь как старуха». Кейша попыталась представить себе, что говорит что-то подобное своей матери. Она уже молча оплакала потерю тарелки с печеньем и чего-то новенького, того, что было в волосатых коричневых яйцах. Она соединила ноги, готовая встать и отправиться домой. Но миссис Ханвелл не стала кричать или хлестать дочку по щекам. Она только прикоснулась к шапке своих волос и вздохнула. «Они приобрели такой цвет, когда появилась ты».
Палка заблокировала дверь лифта – в этом и заключался смысл их занятия. Заверещал аварийный сигнал. Вся троица с криками и смехом понеслись вниз по лестнице, потом вверх по склону и дальше через пограничную стену, чтобы усесться на тротуаре на другой стороне. Натан Богл подтянул колени к подбородку, обхватил их руками. «Сколько у вас дырок?» – спросил он. Обе девочки молчали. «Что?» – сказала наконец Ли. «Вон там…» – Он показал пальцем на пах Кейши, чтобы не оставалось сомнений. «Сколько? Вы даже не знаете». Кейша отважилась оторвать глаза от дороги и посмотреть на подругу. Лицо Ли безнадежно покраснело. «Это все знают, – возразила Кейша Блейк, пытаясь напустить на себя смелость, которая, как ей казалось, от нее требовалась. – Если тебе интересно, иди отсюда в жопу и выясни». – «Ты даже не знаешь», – подытожил Натан, а Ли внезапно вскочила на ноги, лягнула его по лодыжке и крикнула: «Прекрасно она знает!» Она схватила Кейшу за руку, и они побежали назад в квартиру, держась всю дорогу за руки, потому что были лучшими подругами, связанными на всю жизнь драматическим событием, и всем в Колдвелле следовало об этом знать.
Они нашли Черил: она смотрела телевизор и заплетала косу, начав от затылка и продвигаясь ко лбу. Кейша Блейк с порога ошарашила старшую сестру вопросом: сколько всего дырок. Если Черил над тобой смеялась, никакой радости тебе в этом не было. Она смеялась громким безжалостным хохотом, а ужас того, над кем она смеялась, лишь подпитывал ее смех.
Кейша Блейк жаждала повторить некоторые вещи, которые видела у Ханвеллов. Чашка, пакетик с чаем, потом вода, потом – только потом – молоко. На чайном подносе. Ее мать придерживалась мнения, что если кто-то бывает в чужом доме так часто, как Ли Ханвелл появлялась в квартире Блейков, то он теряет право называться гостем и к нему следует относиться как к члену семьи со всеми вытекающими правами и обязанностями. Черил придерживалась третьей точки зрения: «Она вечно здесь ошивается. Неужели ей не нравится собственный дом? Почему она вечно роется в моей косметике? Что она вообще о себе думает?»
– Ма, у тебя есть чайный поднос?
– Да возьми и отнеси уже ей. Господи ты боже мой!
В Колдвелле считалось, что сантехники хорошо зарабатывают. Кейша не находила этому подтверждения. Либо личное благосостояние сантехников было мифом, либо ее отец был неумехой. В прошлом она молилась о работе для Огастаса Блейка, но безрезультатно. Сейчас суббота уже переходила на вторую свою половину, а никаких новостей о протечке водопровода или засорении туалета так пока и не поступало. В периоды тревоги Огастас Блейк стоял на балконе и курил «Ламберт энд Батлерс», чем и занимался в этот момент. Кейша не могла сказать, беспокоится подруга как все они, или нет от того, что телефон не звонит. Девочки лежали на животах перед телевизором. Они просмотрели четыре часа утренних шоу и мультики. Все увиденное они по очереди высмеивали и пересказывали Джейдену содержание заранее, но иного способа объяснить друг дружке, почему они должны смотреть то же, что смотрит шестилетний мальчик, у них не было. Когда начались двенадцатичасовые новости, вошел Гас и спросил, где Черил.
– Ушла.
– Ну и дура.
Визги и короткий танец – они пляшут, держась за руки. Хотя Марсия выливает на них ушат холодной воды – «Нужно еще посмотреть, как быстро вы все собираетесь, когда идете туда, где вам нравится», – радость не знает границ, и всё сходится, чтобы усилить ликование; по пути Марсия не заставляла их говорить с каждой идущей в церковь дамой, а Гас называл Кейшу «мадам номер один», а Ли – «мадам номер два» и не рассердился, когда Джейден побежал вперед к двойным аркам золотистых М.