или какую-нибудь точную копию Фрэнка Де Анджелиса) она могла попросить сопровождать ее в том необыкновенном путешествии по жизни, к которому готовилась?
В пятом ряду на ночном показе «Черного Орфея» смотрит на его двойника.
Натали ехала на велосипеде по Юниверсити-уок, когда на ее пути возник молодой мужчина, с которым она спала. У него на лице застыло выражение безумия, и поначалу Натали подумала, что он готовится заявить о своей неумирающей любви. «У тебя есть полчаса? – спросил Имран. – Я хочу показать тебе кое-что». Натали вывела велосипед на Вудланд-роуд, пристегнула его цепочкой у дома, в котором жил Имран. В его маленькой комнате находились две другие девушки с их потока и студент с последнего курса, ей неизвестный. «Это инициативная группа», – сказал Имран и вставил кассету в плеер. Натали, конечно, знала о боснийском конфликте, но, справедливости ради, нужно сказать, что война не особо занимала ее мысли. Она объясняла это тем, что у нее нет телевизора и бо́льшую часть времени она проводит в библиотеке. Подобным же образом в том же году она вдруг в один день из газетной статьи узнала о существовании такой страны, как Руанда, и творившемся там геноциде. Теперь она сидела, скрестив ноги, и смотрела на марширующих солдат, слушала записанную речь сумасшедшего, сопровождаемую криками, прочла титры о расовой чистоте и о несуществующем в природе месте под названием «Большая Сербия». Это происходит сейчас? В наше время? Сейчас? Она подумала обо всех местах, в которых они с Ли воображали себя – в виде мысленных упражнений, – чтобы ответить на вопрос, что бы они делали, например, в Берлине в 1933 году. «Мы собираемся доставить в Сараево машину «Скорой помощи». Помочь с реконструкцией, – сказал Имран. – Ты должна поехать». Поехать означало нарушить первую заповедь семейства Натали Блейк: не подвергай себя излишней физической опасности.
На несколько следующих недель Натали с головой ушла в организацию путешествия и занималась любовью с Имраном, и годы спустя думала об этом периоде как о самом благоприятном времени для радикальной молодежи. Для секса, протеста, путешествий, всего вместе. То, что она так и не отправилась в это путешествие, казалось в воспоминании почему-то менее важным, чем тот факт, что она абсолютно искренне собиралась ехать. (Ссора с Имраном за несколько дней до отъезда. Он не позвонил. Она не позвонила.)
Натали Блейк взяла большой студенческий кредит и решила, что будет тратить деньги только на всякие глупости. Еда, такси, нижнее белье. Пытаясь быть наравне с «этими людьми», она вскоре обнаружила, что осталась снова ни с чем, но теперь она засунула дебитовую карточку в щель банкомата в надежде получить пять фунтов, и сделала это без той бездонной тревоги, которую прежде разделяла с Родни Бэнксом. Она культивировала в себе дух декаданса: когда возможное будущее приоткрылось перед ней, овердрафт перестал оказывать на нее то пугающее действие, какое оказывал раньше. Представление, которое имела о подобных людях Марсия Блейк и которое она передала дочери, вытеснилось из Натали изобилием обыденной богохульственной брани, травки и кокаина, инертностью. Неужели это те же люди, для которых Блейки всегда вели себя наилучшим образом. В метро, в парке, в магазине. Зачем? Марсия: «Чтобы не давать им повода».
Одетый как Франц Фанон[52], на лестнице перед вечеринкой, на которую сама Натали вырядилась как Анджела Дэвис[53]. Его костюм состоял из бейджика и белого халата, взятого напрокат у одного из студентов-медиков. Натали предприняла больше усилий: дашики и прическа афро, впрочем, волосы у нее плохо стояли после нескольких лет порчи горячим утюгом. Костюмированная вечеринка состоялась в общем доме четырех студентов-философов, а тема была «Основатели дискурса». Его спутница пришла, одетая под Сапфо.
Возможно, тот факт, что «безжалостное сравнение» является основным видом отношения женщин с другими людьми, объясняется той основательностью, с какой капитализм проникает в их умы и тела. Натали Блейк определенно следила за карьерой Мишель Холланд с бо́льшим вниманием, чем за собственной, хотя ни разу с ней не говорила. Если не считать Родни, Мишель была единственным человеком в университете из Брейтона. Математический гений. Она не знала привилегий посредственности. Выросшая в жестоких высотках Южного Килбурна, который ничего не мог ей предложить – ни благородной церковной культуры, ни очаровательных зеленых зон Колдвелла, ни (как предполагала Натали) душевных соседей. Кем она могла быть, если не исключением? Отец в тюрьме, мать в дурдоме. Жила с бабушкой. Была чувствительной и искренней, неловкой, обидчивой, одинокой. Натали считала, что ей, Натали Блейк, не нужно знакомиться с Мишель Холланд, чтобы знать все это, что ей достаточно посмотреть на походку Мишель. Я – единственный автор. И потому Натали ничуть не удивилась, когда узнала о закате и падении Мишель в середине выпускного года. Ни алкоголя, ни наркотиков, ни плохого поведения. Просто она остановилась. (Так это интерпретировала Натали.) Перестала ходить на лекции, учиться, есть. Перед ней поставили задачу пролезть в отверстие, в которое могла пролезть только ее часть. (Вывод Натали.)
Теперь, когда Натали задумывалась о взрослой жизни (она почти никогда об этом не задумывалась), ей представлялся длинный коридор, в который выходило множество комнат – в каждой отдельный друг – комунальная кухня, одна гигантская кровать, в которой все спят и трахаются, мир, управляемый принципами дружбы. Сказанное выше – метафорическая фигура, но в то же время и по сути – точное отражение представлений Натали в то время. Потому что разве можно обидеть друга? Как можно обмануть друга? Как можно просить друга страдать, если ты сама процветаешь? И из такой простоты (без маршей и лозунгов, без политики, без всякой фигни с выдиранием булыжников из мостовой) родилась революция. Опоздав на вечеринку, Натали Блейк теперь с энтузиазмом воспользовалась советом своей доброй подруги Ли Ханвелл и принялась обниматься с незнакомцами на танцплощадке. Она посмотрела на маленькую белую таблетку на ее ладони. Что может пойти наперекосяк, когда мы все друзья? Не забудь держать при себе бутылочку с водой. Не жуй. Глотай. Стробоскоп мигает. Музыка продолжается. (Я буду юристом, ты будешь доктором, он будет учителем, она будет банкиром, мы будем художниками, они будут солдатами, и я буду первой черной женщиной, а ты будешь арабской, а она первой китайской, и все будут друзьями, все будут понимать друг друга.) Друзья относятся друг к другу по-дружески, друзья помогают друг другу. Никому не нужно быть исключительным. Друзья знают разницу между адвокатами и барристерами, знают, куда нужно обращаться, чтобы тебя приняли, знают названия соответствующих грантов и стипендий. «Выбирают друзей, семью не выбирают». Сколько раз слышала Натали эти слова?
Если кому-то грозила опасность забыть, то самое популярное телевизионное шоу в мире вбило это людям в голову, пять раз в неделю.
– Господи боже, я только что видела Родни в Сейнсбери! – сказала расстроенная Ли, уронив на стол два пакета с продуктами. – Я посмотрела в его корзинку. Он купил мясной пирог, две банки имбирного пива и бутылку такого острого соуса, который добавляют ко всему на свете. Я встала за ним в очереди, а он сделал вид, будто что-то забыл, и кинулся прочь. Через несколько минут я его увидела: он стоял в очереди в самую дальнюю кассу, а в корзинке у него ничего не прибавилось.
Праздничная толкотня привлекает столько же народа, сколько ярмарка первокурсников[54], хотя в этот раз знамена были не самодельные, а вместо названий клубов Толкиена и хоровых кружков на них напечатали мелодичные названия юридических фирм и знакомые названия банков. Девушки в одежде группы поддержки с логотипами консалтинговой фирмы по менеджменту обходили зал с маленькими вазочками с мороженым и банками энергетиков. Натали Блейк повернула банку в руке, чтобы прочесть надпись на ней «Заяви о своем будущем». Она подцепила кусочек мороженого маленькой деревянной палочкой, глядя, как зеленые воздушные шарики немецкого банка срываются с привязи и медленно устремляются к потолку. Откуда-то до нее донесся голос Родни. Через три стола от нее он сидел с выражением невероятной заинтересованности на самом краю пластикового стула. Довольный человек в костюме и галстуке сидел напротив и делал записи в блокноте.
Полтора года спустя, когда все вернулись или переехали в Лондон, а Натали готовилась к адвокатуре, Родни Бэнкс прислал ей письмо через Марсию Блейк, начинавшееся так: «Кейша, ты говоришь, что всегда идешь туда, куда тебя ведет сердце, но забавно, как твое сердце, кажется, всегда знает, с какой стороны хлеб намазан маслом». Фрэнк Де Анджелис взял это письмо у Натали Блейк и поцеловал ее в висок. «Бедный старина Родни. Он все еще пытается стать юристом, да?»
Телевизионная реклама армии. Группа солдат спрыгивает на землю с борта низко висящего вертолета. Камера прыгает туда-сюда: мы должны догадаться, что солдат атакуют. Они бегут по суровому ландшафту, ветер поднимает тучи пыли, через пустошь выходят к обрыву. Деревянный мост, по которому они собирались перебраться на другую сторону, наполовину разрушен. Сломанные бревна лежат на дне. Солдаты смотрят в ущелье, друг на друга, на тяжелые рюкзаки на их спинах.