– Ты ходила в паб.
– Я посидела там двадцать минут, разглядывая структуру столешницы. Они говорили о деле. Я поднялась и ушла.
– Ты думаешь, он сделал то же с девочкой Пол– ли?
– У них были «отношения». Которые, возможно, начались таким же образом. Может, он со всеми себя так ведет.
– Интрига все круче. Ненавижу интриги. В спортзале то же самое, там полно мудаков, которые так выступают. Я от них бешусь.
– Это что за фигня? Рак?
– Кишечника. Папа от этого умер. – Ли отошла от сосуда и села на маленькой скамеечке в середине зала.
Натали тоже села, сжала ее руку.
– И что ты собираешься делать? – спросила Ли Ханвелл.
– Ничего, – сказала Натали Блейк.
Прошло несколько недель. Доктор Сингх прижала Натали Блейк в угол в комнате стажеров. Было ясно, что ее прислали как эмиссара. Некоторые наверху – неназванные люди – «озабочены». Почему она перестала участвовать в жизни коллектива? Не чувствует ли она отчуждения? Не хочет ли поговорить с кем-нибудь, кто «прошел через это»? Натали взяла маленькую карточку. Видимо, не отдавая себе отчета, она закатила глаза. На лице доктора Сингх появилась обида, она провела пальцем под рядом букв: КА, ОБИ, ДФ[72]. «Теодора Люис-Лейн была зачинателем, – подразумевалось, что это должно стать предостережением. – Без нее нас нет».
Кондитерская на Грейс-Инн-роуд. Натали опаздывала на пятнадцать минут, но Теодора опоздала на двадцать, демонстрируя таким образом, что «ямайское время» ни в одной из них не умерло. Она была очарована прической Теодоры (сама она по просьбе Фрэнка недавно избавилась от такой же), специально предназначавшейся для ток-шоу, и почти незаметными гламурными добавлениями к неофициальной женской униформе барристера: золотистой атласной блузкой под блейзером, ободком из страз на черных туфлях-лодочках. Теодоре было не меньше пятидесяти, но она обладала типичным островным даром выглядеть лет на двадцать моложе своего возраста. Как это ни удивительно – с учетом ее грозной репутации, – ее рост составлял не более пяти футов и двух дюймов. Когда Натали поднялась со стула пожать Теодоре руку, та показалась ей смущенной. Но, сев на стул, она вернула себе важный вид. С акцентом, не встречающимся в природе (где-то посередине между акцентом королевы и говорящих часов), она заказала умопомрачительное количество пирожных, после чего без всяких понуканий перешла к истории своего детства в готическом Южном Лондоне и невероятного профессионального триумфа. Когда ее история еще не вполне закончилась, Натали Блейк брезгливо откусила маленький кусок круассана и пробормотала:
– Полагаю, я просто хочу, чтобы мою работу оценивали по заслугам…
Когда она оторвала взгляд от тарелки, Теодора сидела, положив свои маленькие ручки на колени.
– На самом деле разговор со мной вам не нужен, мисс Блейк?
– Что?
– Позвольте, я скажу вам кое-что, – проговорила она с резкостью, которая не соответствовала улыбке, не сходившей с ее лица. – Я самый молодой королевский адвокат в моем поколении. Это не случайность, что бы вы ни думали. В нашей профессии все очень быстро узнают, что фортуна любит смелых… но еще и прагматичных. Я полагаю, вас интересует адвокатское сообщество, отстаивающее права человека в определенном аспекте. Полицейский произвол? Это ваши планы?
– Я пока не уверена, – ответила Натали, пытаясь казаться бойкой. Она боялась, что расплачется.
– У меня таких планов не было. В моей молодости, если вы становились на такую дорожку, то люди ассоциировали вас с вашими клиентами. Я рано восприняла один совет: «Избегай работы в гетто». Его мне дал судья Уэйли. Уж он-то в этом знал толк. Первое поколение делает то, что не хочет делать второе. Третье свободно делать, что ему заблагорассудится. Ах, как вам повезло. Если бы только удача сопровождалась толикой вежливого смирения. Так, кажется, здесь подают вино. Выпьете немного?
– Извините. Я не хотела показаться невежливой.
– Это хорошая подсказка для суда: не думайте, что ваше презрение невидимо. Когда повзрослеете, вам станет ясно, что жизнь – двустороннее зеркало.
– Но у меня нет никакого презрения…
– Успокойся, сестра. Выпей немного вина. Я была такой же в твои годы. Ненавидела, когда меня учили.
«Когда я начала выступать в судах, мне постоянно устраивали выволочки с судейского места. Я проигрывала дела и не могла понять, почему. Потом поняла следующее: когда перед этими судьями предстает какой-нибудь парень из Суррея, все страстные аргументы воспринимаются как «чистое адвокатство». Они с судьей узнают друг друга. Они понимают друг друга. Вполне вероятно, они ходили в одну школу. Но страсть Уэйли, или моя, или твоя воспринимается как «агрессия». По отношению к судье. Вот дом, а ты в нем незваный гость. И позволь сказать тебе: с женщинами это еще труднее – «агрессивная истерия». Первый урок: остынь. Одна зарубка. Вторая. Потому что это не нейтрально. – Она словно сканером обвела рукой свое тело от головы до колен. – Это никогда не бывает нейтральным».
привет наконец
это было не так уж трудно правда
не люблю загружать всякие штуки
моя компутер не любить
из интернета на РАБОТЕ. Слабые компьютеры у правительства. Один маленький вирус
моя бояться будущее
и они умирают точняк
точно
прекрати блейк
Это просто охуенно ОЧАРОВАТЕЛЬНО
Привет ханвелл ДОРОГАЯ. Что тебя тянет к интернету в такой прекрасный дегь
день
женщина рядом со мной в прямом смысле сует нос сюда
пыталась позвонить но ты не отвечаешь
очеравательно
не могу принимать частные вызовы в комнате стажеров что у тебя
большая новость
Тебе попала реклама котов?
совбодна шестого мая?
Будешь ловить рекламу котов шестого мая? Я свободна если не в суде. Я большой адвокат ленюсь в последнее время точняк Большой адвокат женщина господи
говнопечатник
женщина господи я выхожу замуж
!!!!!?????
в мае
здорово! Когда это случилось???
Шестого регистрация как и у тебя но с костями
Я так за тебя рада
С гостями
Гости вощето для мамы
окей
а еще очень его люблю.
Хочу его
Важна для него и он хочет
Ведь именно это люди и делают точняк
извини клерк мин
достаточно оснований?
я думаю надену фиолетовое
Тоже для Полин
И золото как у католического священника
Эй, ты там?
Извини это все просто здорово – поздрав!
И это озча
Означает продолжение рода??
ИДИ В ЖОПУ ЖЕНЩИНА
☺
ИДИ В ЖОПУ СО СВОИМ СМАЙЛИКОМ
не могу поверить, что ты выходишь
что происходит со
я тоже
вселенной?
мы старухи
никакие мы нахер не старухи
ты хотябы чегото добилась. Я медленно умираю
это мой второй год стажировки. Может останусь стажером на всю оставшуюся
умираю от скуки
жизнь
не знаю что это значит
это = не хорошо. Большинство лбдей УЖЕ ЧЕРЕЗ ГОД практикуют
все равно скучно – могу с просить чтобы
ты не обиделась извини
в жопу большинство людей
хаха я теперь на крепком якоре
так могу спросить?
когда ты втюрилась, ты должна бросить всех других
в этом идея, верно?
Дурацкая идея
хаха
Так что число тех кто выкинул белый флаг увеличилось
Это отвечает на твой вопрос большая женщина господи?
Хаха да. Ты такой мозгочтец настоящий
и когда все остальное не помогает:
wwww.adultswatchingadults.com[73]
помогает убить время
ты понимаешь о чем я. Давай, девушка!
Ой подруга не оставляй меня подвешенной!
Извини. Работы до хера пора идти люблю тебя
пака пака
«пака пака»
Миз Блейк, вы готовы представлять клиента из БНП?[74]
Натали Блейк и не мечтала, что ей предложат адвокатуру. Чтобы преобразовать внешнее суждение в личный выбор, она рассказывала себе историю об адвокатской этике, о сильном нравственном характере и безразличии к деньгам. Ту же историю она рассказывала Фрэнку и Ли, коллегам-стажерам и всем остальным, кто спрашивал о будущем. Это был ее способ обезопасить будущее. (Все рассказы Натали в конечном счете и имели в виду именно будущее.) А когда вопреки ожиданиям ей и в самом деле предложили адвокатуру, Натали Блейк оказалась в затруднительном положении, столкнувшись с собственной личной этикой, сильным нравственным характером и безразличием к деньгам (или по меньшей мере с тем, что касалось публичного проявления этих качеств), а потому была вынуждена отказаться от предложения и согласиться на параллельную работу в «Р зенб рг, Сл тт и энд Но тон», переговоры о которой она вела уже несколько месяцев. Половина букв из названия этой крохотной харлсденской фирмы, занимающейся оказанием юридической помощи, выпала.
Клиенты Натали Блейк звонили в самое неподходящее время. Они лгали. Они обычно опаздывали в суд, редко надевали то, что она им советовала, и отказывались от вполне разумных сделок с обвинением. Иногда они угрожали ей убийством. За первые полгода в РСН трое клиентов были молодыми людьми, которые «ходили в Брейнтонскую школу», хотя и были гораздо моложе, чем сама Натали Блейк. Это наводило ее на мысль, что школа, вероятно, съехала по склону холма, еще больше съехала. Она перехватывала что-нибудь в забегаловке напротив «Макдоналдса», сидела там на высокой табуретке и как только не исхитрялась, чтобы масло не капало ей на костюм. По большей части ее меню состояло из котлет для гамбургера, рыбных тефтелей и ба