— Что, мне простятся любые грехи? — Ворон неслышно открыл флакон. — Даже если я признаюсь в воровстве?
— Воровство — это тяжкий грех, сын мой. Возможно, мне придется наложить на тебя епитимью.
— Но этот грех мне все равно в итоге простится? — масло потекло во флакон.
— Думаю, что да. Не я прощаю грешников, их прощает Отец наш. Я всего лишь его слуга и могу отпустить тебе твой грех.
— А если я скажу, что обворовал священника? — Ворон поставил лампадку на пол и засунул полный флакон в карман.
— Что? — голос дрогнул, в нем появилось удивление.
— Понятно. Это на самом деле несправедливо, святой отец. Значит, если я обокрал кого-то другого, то небольшой пост и отпущение грехов мне помогут, а вот если я обворовал священника, то все? Нет в этой жизни справедливости, — Ворон выскочил из исповедальни. Что-то ему мешало просто уйти с добычей из этого места. Быстро дойдя до выхода, он задержался возле ящика для пожертвований. Выгреб из кармана все маггловские деньги, что были у него с собой, опустил их в ящик и вышел на улицу.
Через два часа друзья стояли возле оврага. Ворон поправил на плече лямку мешка, в который он по примеру Тома Реддла положил веревку, нож, флакон с маслом, спички, а также несколько факелов, сделанных заранее. В факелах не было ни грамма магии, а блуждать в темноте в поисках света Ворону больше не хотелось. Ветошь, накрученная на импровизированные факелы, была смочена освященным маслом. Рисковать Ворон не собирался.
— Почему ты уцепился за эту идею — обязательно вскрыть гробницу? — Люпин напряженно посмотрел на овраг и, сосредоточившись, трансформировал аккуратно постриженные ногти на руках в мощные когти вервольфа.
— Я думаю, что знаю, чем хотел бы заняться в будущем. Если сегодня все получится, то я начну целенаправленно осуществлять эту идею.
— И что за идея?
— Что-то вроде агентства, выполняющего деликатные поручения. Представь, что мы не просто так идем потрошить могилу давно усопшего безумца, а нам заказали, например, его меч. Пообещав при этом огромный гонорар.
— Знаешь, — задумчиво проговорил Мальсибер, — а в этом что-то есть. Считай, что одного напарника ты себе уже нашел.
— Двух, — тихо добавил Ремус.
— Почему? Вы же не авантюристы, это мне нехватка острых ощущений жить спокойно не дает.
— Значит, ты плохо нас знаешь, — хмыкнул Мальсибер. — И вообще, уж лучше так, чем…
— Чем что?
— Неважно. Если у нас все получится, то и не будет важно. Ну что, пошли? — и он первым, проверив прочность закрепленной веревки, обвязанной вокруг талии, прыгнул в овраг.
Глава 46
Хогвартс лихорадило. Уже совсем скоро Кубок Огня выберет чемпионов, которые будут защищать честь своих школ. За ужином все возбужденно переговаривались. Кое-где уже начали принимать ставки.
Преподаватели поняли, что еда — это самое последнее, что заботит студентов в этот момент, и дали сигнал. Столы очистились, а в зал внесли Кубок.
Когда первого сентября во время праздничного пира Альбус Дамблдор объявил, что в этом году будет проходить Турнир Трех Волшебников, студенты приняли это известие довольно вяло. О Турнире было объявлено заранее, и чем-то сверхъестественным подобная новость не являлась.
У студентов были дела поважнее, чем задумываться о Турнире — например, обсудить с друзьями все свои летние приключения.
Недовольны были члены команд по квиддичу, из-за отмены соревнований, но на них в этот раз никто не обратил внимания.
В конце ужина директор сделал еще одно объявление, которое вызвало гораздо больший интерес, чем информация о Турнире.
— В этом году сегодняшний вечер — единственный, когда в Большом зале сохраняется факультетская принадлежность столов. Начиная с завтрашнего дня, вы будете есть за тем столом, который выберете сами. Связано это изменение с тем, что уже через месяц мы будем принимать гостей, и станет несколько неловко, если они предпочтут столы каких-то определенных факультетов. Это может повлечь совершенно ненужную для всех нас напряженность. Что, в свою очередь, может отразиться на чьей-нибудь богатой фантазии, — при этом Дамблдор насмешливо посмотрел на Ворона. — А сейчас по спальням, завтрашние занятия никто не отменял.
Вечером их разношерстная компания собралась в спальне мальчиков, и парни со смехом рассказывали ахающим девчонкам про свою вылазку в гробницу сэра Рамзи.
— Я бы тоже не отказалась от этого приключения, — задумчиво произнесла Амелия, разглядывая меч, доставшийся в качестве трофея Ремусу.
— Да кто бы тебя туда пустил? — Ворон развалился на кровати и уже дремал. — На этом месте проклятье лежит, и как раз против девушек. Мы-то легким испугом отделались, да Рей запястье вывихнул. А вот если бы кто-то из вас рядом находился, неизвестно, во что бы эта вылазка вылилась.
— Как ты руку повредил? — Эммелина присела на кровать к Мальсиберу и осторожно потрогала перебинтованное запястье левой руки.
— Упал, — Рей покраснел. — Когда масло выгорело, которое мы возле стен разлили, големы полезли. Хорошо еще, что мы уже закрывали саркофаг к тому времени.
— Ага, когда шевеление у стен пошло, мы так побежали, что Рей не вписался в дверной проем и упал, — Люпин хмыкнул. — Но в целом все прошло удачно.
— Меч тебе отдали? — Лили присоединилась к Амелии и принялась разглядывать узкое лезвие, покрытое рунами.
— Мне, — кивнул Ремус. — Северусу он даром не нужен, а Рей подумал и решил не претендовать на клинок.
— Тебе он нужнее, — кивнул Рейнард. — Еще бы узнать, что на нем за чары.
— Филчу отдадим, может, разберется, — сонно пробормотал Ворон.
— А почему тебе сразу растяжение не залечили? — Эммелина продолжала кончиками пальцев поглаживать руку красному Мальсиберу.
— Ну, когда мы вернулись, то взрослых дома не было. Рассказывать про то, где нас носило, через камин… Нет уж, — проворчал Рей.
— А когда дед с бабкой пришли, чтобы сопроводить нас на вокзал, то увидели перебинтованную руку Мальсибера и немножко разозлились. Бабушка обезболила и убрала отек, но полностью лечить отказалась. А на вокзале родители Рея ее поддержали. Завтра в больничное крыло сходит, мадам Помфри быстро все уберет. Она же не знает, что Рей полез за шоколадными лягушками, которые на верхней полке буфета лежали, и упал со стула, — хихикнул Ворон, приоткрыв один глаз.
— Это была официальная версия получения боевой травмы? — Амелия села на кровать Ворона и откинулась, используя лежащего парня в качестве спинки. Лили посмотрела на нее и нахмурилась.
— Это все, что я смог придумать за пятнадцать секунд, — фыркнул Мальсибер.
— А где вы были? Мы в поезде не смогли вас найти, — Ремус проследил за взглядом Лили и еле слышно вздохнул.
— Ой, Ремус, у нас было о чем поболтать и без вас, — рассмеялась Амелия, не замечая недовольства Лили и устраиваясь на Вороне поудобней.
— А давайте уже спать, — Ворон пошевелился и сел. Амелия не удержалась и упала на спину. Покосившись на распростертую девушку, Ворон проглотил застрявший в горле комок и закончил: — Завтра дополнительные предметы лучше в ясном уме выбирать.
Амелия встала и неожиданно зевнула:
— Да, ты прав, пойдем спать.
— Как-то сложно становится, — Ремус потер лоб, глядя на дверь, закрывшуюся за девочками.
— То ли еще будет, — хмыкнул Ворон. — Одному Рею хорошо, у него все как-то понятно получается.
— Что?
— Да ничего особенного, спи, — Ворон постарался не думать о девушке, совсем недавно лежавшей на его кровати. Он решил, что для здоровья это будет полезнее, чем если он станет полночи предаваться мечтам.
Определившись со своим будущим, парни выбрали для дополнительного изучения руны и арифмантику. Девчонки посмотрели на них и сделали тот же выбор.
Началась учеба, которую компания перемежала с дополнительными занятиями. Учиться стало интересней. На третьем курсе студенты уже начинали изучать более сложные заклинания и зелья, а руны, как ни странно, понравились всем шестерым.
С арифмантикой, правда, у Ворона возникли некоторые проблемы. В основе этого предмета лежала математика, которую молодые маги изучали до Хогвартса. А вот валет ничего подобного не изучал, что отразилось на его оценках. Это был первый предмет, по которому Ворон сразу же оказался среди неуспевающих учеников.
Дело сдвинулось с мертвой точки, только когда Амелия в категоричной форме заявила, что подтянет его по основам математики.
Но прошел еще целый месяц, прежде чем Ворон начал понимать, о чем, собственно, говорит учитель. Он бы справился и раньше, если бы постоянно не отвлекался на саму Амелию, с тоской размышляя о том времени, когда он вообще ни о чем не сможет думать в ее присутствии — разве что о том, как бы поудобнее зажать ее в укромном уголке и потискать. И что-то говорило Ворону, что это время стремительно приближается.
Хогвартс начал оживать в тот момент, когда приехали гости. Парни Дурмстранга выглядели сурово и неприступно. Девочки Шармбатона — изящно и прелестно. Девочек из Дурмстранга не наблюдалось, из чего Ворон сделал вывод, что болгарская школа чисто мужская. Парни из Шармбатона присутствовали, но выглядели они так же, как и парни Хогвартса, поэтому особого внимания не привлекли.
Приветствуя француженок, Ворон не удержался и присвистнул, провожая их одобрительным взглядом. За что его сразу же настигла расплата в виде тычка в бок от Лили, которая села за ужином рядом с ним.
— И что в них такого особенного? — она недовольно смотрела на студенток Шармбатона, рассаживающихся за стол недалеко от них.
— Ну, они милые, прелестные и экзотичные, — начал было перечислять Мальсибер, но Ворон вовремя его прервал, наступив под столом на ногу.
— А что, в Хогвартсе мало милых и прелестных девушек? — Эммелина поджала губы и скрестила руки на груди.
— Конечно же, нет, — тут же принялся оправдываться Ворон. — Вы не слушайте этого придурка, он еще от удара по голове не оправился.