Почему Северянин так зашифровал имя Черниковой, остается тайной: возможно сочетание первой и последней букв имени Зинаида. Ведь Северянин был весьма изобретателен в создании поэтических имен женщин, которыми увлекался. Возможно, к этим же средствам шифровки относится и слово "синьора" вместо слова "синьорита": ведь Черникова в 1909 году была молодой, незамужней женщиной. Но это только предположение.
Персонажи посвящений являются важной частью личной жизни поэта, так или иначе воздействующие на переливы его душевного состояния, а также стимулирующие генерацию в нем определенных образов. Они неотрывны от соответствующих стихотворений...».
А вот как описывает тот же Лазарь Городницкий любовные истории поэта с Ольгой Судейкиной-Глебовой и Лидией Рындиной еще в 1913 году:
«1913 год — вершина литературного успеха Северянина. В конце 1912 года он познакомился у Федора Сологуба с актрисой Лидией Рындиной (1883—1964), приехавшей из Москвы в Петербург. Сравнительно скоротечный роман этих молодых людей зафиксирован в творчестве поэта тремя стихотворениями с посвящениями Рындиной. Ей же посвящен второй стихотворный сборник поэта "Златолира". Сохранился "Дневник" Рындиной, где в тексте, обозначенном числом "23 февраля — среда", есть такие слова: "...и его звучный голос чарует меня, а его талант влечет, и я дарю ему себя на короткий срок..." Среди указанных трех стихотворений одно, "Качалка грезерки", было написано до знакомства с Рындиной, адресовано другой женщине, и она, в отличие от прагматичной Рындиной, по мнению поэта, действительно была мечтательницей. "Дневник" Рындиной был опубликован лишь в 2004 году, а в 1961 году она сама опубликовала свои скупые воспоминания о поэте, в которых их взаимоотношения обозначены обтекаемо, как "очень дружеские"...
Мы вернемся в первую половину 1913 г. Только что вернувшийся в Петербург из поэтического турне по городам России Игорь Северянин написал стихотворение:
Поэза предвесенних трепетов (О. С.)
Весенним ветром веют лица
И тают, проблагоухав.
Телам легко и сладко слиться
Для весенеющих забав.
Я снова чувствую томленье
И нежность, нежность без конца...
Твои уста, твои колени
И вздох мимозного лица, —
Лица, которого бесчертны
Неуловимые черты:
Снегурка с темпом сердца серны,
Газель оснеженная — ты.
Смотреть в глаза твои русалочьи
И в них забвенно утопать;
Изнежные цветы фиалочьи
Под ними четко намечать.
И видеть уходящий поезд
И путь без станций, без платформ,
Читать без окончанья повесть, —
Душа Поэзии — вне форм.
Стихотворение, адресованное зашифрованной инициалами "О. С." (Ольга Судейкина) героине звучало грубым диссонансом ползущим по Петербургу слухам о самоубийстве поэта Всеволода Князева, совершенного на почве неудачной любви к Ольге Судейкиной. Вместо траурной ленты, затворнического пребывания в воспоминаниях, сожалений о своей печальной судьбе вот эта откровенная интимность текста; слова, звучащие как признание в любви; восхищенный панегирик ее красоте; свидетельствующее о близости обращение на "ты" — все говорило о том, что бытовавшая в массе молва о любви Судейкиной и Князева была делом давно прошедших дней и жила только за счет инертности слухов. Дорогу пробивало себе новое любовное увлечение».
Городницкий пишет, что известно еще одно стихотворение Игоря-Северянина, похожее по интимности, по обращению, по теме.
Рондо (Л. Рындиной)
Читать тебе себя в лимонном будуаре,
Как яхту грез, его приняв и полюбя...
Взамен неверных слов, взамен шаблонных арий,
Читать тебе себя.
Прочувствовать тебя в лиловом пеньюаре,
Дробя грядущее и прошлое, дробя
Второстепенное, и сильным быть в ударе.
Увериться, что мир сосредоточен в паре:
Лишь в нас с тобой, лишь в нас! И только для тебя,
И только о тебе, венчая взор твой царий,
Читать тебе себя.
Городницкий продолжает: «Это стихотворение... <...> обращенное открытым текстом к Лидии Рындиной, рассказывало о событиях конца 1912 г. — начала 1913 г., когда вулканический любовный роман между поэтом и актрисой достиг своего апогея. Его прозаическое выражение составляет суть дневниковой записи Лидии Рындиной от 13 февраля 1913 г.: "И главное в моей жизни этот год... <...> — это Игорь, да, Игорь Северянин, что говорит, что полюбил меня, что дарит мне свои стихи, что пишет их о мне, что проводит со мной долгие ночи. Я прихожу из театра в 11 часов после 'Орленка', одеваю свой белый чепчики сижу, и говорим, говорим, и целуемся. <...> И его некрасивое лицо в тени у печи, и его звучный голос чарует меня, а его талант влечет, и я дарю ему себя на краткий срок..."».
По мнению исследователя, незашифрованное посвящение объясняется тем, что Рындина не скрывала от мужа увлечения Игорем-Северянином.
Городницкий пишет: «В общем все было как рассказывала впоследствии в Лондоне Ларисе Васильевой еще одна знаковая фигура Серебряного века Саломея Андроникова: "Тогда мы были очень романтичны, честны и испытывали необходимость сообщать своим любимым правду сию же минуту".
Видимо, иначе это было у Ольги Судейкиной, у которой к этому времени усложнились отношения с мужем. Мы предполагаем, что это к ней относится отрывок из очерка Северянина "Салон Сологуба" (1927), зафиксировавший начало их интимных отношений:
"В один из званых вечеров я уединился в турецкой комнате с артисткой N. Мы долго с ней оживленно разговаривали и договорились в конце концов до бессловесных поцелуев. В разгаре их распахнулась дверь, и муж артистки, человек с большим в искусстве именем, предстал перед нами. Я приподнялся ему навстречу. Взволнованная актриса незаметно потянула меня сзади за фалды сюртука. 'Александра (допустим, что ее так звали), пора домой', — произнес он в дверях, мастерски владея собой, и, не дожидаясь жены, быстро вышел из комнаты. Я, мужа, конечно не задерживая, пробовал удержать его жену. 'Из этого может получиться слишком громыхательная история, — испуганно прошептала она, силясь пошутить и торопливо целуя меня на прощание. — Не провожайте меня, заклинаю Вас'. Но все же, пока они одевались, я вместе с хозяевами стоял в дверях передней".
Их знакомство состоялось в доме Федора Сологуба на так называемых салонных встречах в начале 1913 г. Частыми посетителями этих встреч среди многих были Сергей Судейкин, приобретший большое имя в живописи и дизайне, Ольга Глебова-Судейкина, его жена, читавшая на вечерax стихи Сологуба, Игорь Северянин, которому покровительствовали хозяева дома. Там начался их роман, прерванный отъездом Судейкиной во Флоренцию. Нам кажется, что среди провожавших был Северянин, с грустью прошептавший, увидя торец последнего вагона поезда:
И видеть уходящий поезд
И путь без станций, без платформ,
Читать без окончанья повесть, —
Душа Поэзии — вне форм.
Видимо, Судейкина и познакомила Северянина со своим ближайшим другом художником Савелием Сориным и поэт в одном из разделов своей поэмы "Рояль Леандра" обозначил это так:
"Уже меня рисует Сорин..."
Впоследствии в очерке "Сологуб в Эстляндии" (1927) Северянин попытается замаскировать свои отношения с Судейкиной:
"Анастасия Николаевна (Чеботаревская) проектирует пикник.
— Жаль, что нет маленькой, — говорит она об Ольге Афан<асьевне> Судейкиной, которую очень любит.
Впрочем, ее любит и Сологуб, и я. Мне кажется, ее любят все, кто ее знает: это совершенно исключительная по духовной и наружной интересности женщина".
В начале 1931 г. Северянин с женой оказались в Париже. Видимо, воспоминания о романе с Судейкиной продолжали в нем жить и он решил навестить ее, к тому времени одинокую, удалившуюся от людей. Сраженный увиденным, он по свежим следам, там же в Париже, написал стихотворение:
Голосистая могилка (О. А. С.)
В маленькой комнатке она живет.
Это продолжается который год.
Так что привыкла почти уже
К своей могилке в восьмом этаже.
В миллионном городе совсем одна:
Душа хоть чья-нибудь так нужна!
Ну, вот, завела много певчих птиц, —
Былых ослепительней небылиц, —
Серых, желтых и синих всех
Из далеких стран, из чудесных тех,
Тех людей не бросает судьба в дома,
В которых сойти нипочем с ума...
Он оставил ее в певчем склепе подавленный, жалеющий, потрясенный. Она окончательно ушла из его жизни: из жизни Духа и из жизни Жизни. Кажется, что удалось прокомментировать несколько стихотворений Северянина и внести дополнительную деталь в портрет Ольги Глебовой-Судейкиной...»
На сайте Михаила Петрова выставлены самые дорогие для поэта Игоря-Северянина женщины:
Елена Ивановна Новикова. Мадлэна. После революции эмигрировала в Югославию, жила в городе Апатии. Гром, кубок: В березовом котэдже. Янтарная элегия. Это все для ребенка. В грехе — забвенье. Berceuse осенний. В очарованьи. Посвящение. Примитивный романс. Лесофея. Златолира: Элегия. Интима. Песенка-весенка. Victoria Regia: Весенние рондели. Поэза истребления. Романс III. Кладбищенские поэзы. Тост безответный: Поэза для Мадлэны. Вервэна: Лунные блики. Падучая стремнина.
Лидия Дмитриевна Рындина. Актриса, писательница, жена издателя С. Кречетова, затем вторая жена Б. Лившица. Громокипящий кубок: Качалка грезерки. 1911. Златолира. Поэзы. Книга вторая. Москва, «Гриф», 1914. Ананасы в шампанском: Рондо. 1914.
Анна Воробьева. Королева, Северянка, А.В. После революции жила в Финляндии в городе Керава. Громокипящий кубок: Полярные пылы. 1909. Сонет (Мы познакомились с ней в опере...) 1909. Ах, автор... 1909. Призрак. 1909. Это было у моря. 1910. Марионетка проказ. 1910. Сонаты в шторм. 1911. Настройка лиры: Королевочке. 1910. Тост безответный: «Поклонница». 1915. Плимутрок: Невесомая. 1924. Классические розы: И было странно ее письмо. 1929. В пространство. 1929.