Кстати о домах: с ними я тоже погорячился. Далеко не все из них были «добротными и прочными». Некоторые даже язык не поворачивался обозначить словом «дом». Скорее уж, шалаш.
Подобные архитектурные достопримечательности вообще не имели ни дверей, ни окон. Вход был закрыт шкурой, и все. Похоже, владельцам жилья этого было более чем достаточно.
Еще один тип домов мне вообще напомнил учебник по истории, где на одной из иллюстраций был изображен древний человек, небрежно закинувший себе на плечо сучковатую дубину, стоящий на фоне своего «дома».
Такие «дома» здесь тоже встречались — все те же шалаши, однако с большим количеством веток. А еще стены у них были частично заложены огромными валунами. Где-то выше, где-то ниже, кое-где вообще только «фундамент» был в таких камнях.
Складывалось впечатление, что эти дома попали под программу реконструкции, и она сейчас идет полным ходом, если бы не одно «но». Даже издалека, и даже моим неискушенным взглядом можно было заметить, что на валунах уже скопилось предостаточно грязи. А, следовательно, то, что я видел, являлось окончательной, завершенной конструкцией.
М-да…как они тут живут только? Даже на Длинном острове дома выглядели не в пример лучше (именно в поселении, лагерь возле леса я в расчет не беру, там все же расположены именно временные жилища, сезонные, а не постоянные).
Если на Длинном острове между домами обильно рос мох и трава, то здесь повсюду была грязь. Отвратительная, чвякающая, одним своим видом говорившая, что если только ступишь в нее — обляпаешься по макушку.
Как бы подтверждая мои мысли, нами была замечена группа чумазых детишек, что-то увлеченно лепивших из этой самой грязи. Один из мальцов повернулся и уставился на нас. Однако тут же отвернулся, видать, текущие дела были поважнее, чем преследование двух непонятно зачем появившихся в городе нодов.
Если на Длинном острове между домами были узкие тропки, по которым, тем не менее, было удобно ходить, то здесь мы шли по улочке, вымощенной…нет, не булыжниками. Под нашими ногами были бревна. Именно ими тэн Ольборга решил застелить улицы. Хотя, что я могу знать? Может, камней на острове в нужном количестве не нашлось, а владельцы недоделанных шалашей не желали отдавать свои валуны. Может, некому было эти самые камни тягать. Но ведь бревен натаскали? А какая, по большому счету, разница — камень или сырое дерево? Плюс-минус вес одинаковый.
Короче говоря, идти по бревнам все же было вполне удобно. Всяко лучше, чем по грязи. Однако стоило только появиться прохожему, идущему нам навстречу, как на узкой тропинке или, скорее, бревенчатом мостике, начинались самые настоящие танцы — мы трое вертелись и крутились, как могли, чтобы разойтись, так как ни один из нас не хотел слезать с бревен в грязь.
Старик один раз оступился, и его нога погрузилась в грязно-бурую кашу по самое колено.
Женщина, наблюдавшая за нами, резавшая куриц возле входа в свой дом, невольно улыбнулась, глядя как старик, стоя на одной ноге, пытается отряхнуть вторую от налипшей грязи. Однако представление это ей быстро наскучило, и она, отрубив голову последней из куриц, принялась их ощипывать. Причем перья летели все в ту же грязь, в которую успела впитаться и кровь от отрубленных куриных голов.
Деревянные дорожки вились вокруг домов, резко поворачивали, то заставляя подниматься вверх, то резко падая вниз. В таких крутых местах бревна выложили как ступени, что лично я посчитал не таким уж и умным решением — в дождь поскользнуться на таком «покрытии» можно легко и просто. А лететь тут долго…ступенек десять копчиком посчитаешь, прежде чем достигнешь низа.
Наконец, очередной изгиб дорожки вывел нас на некое подобие площади. Здесь, в ее центре, пылал костер. Судя по его размеру, он должен быть просто гигантским, но сейчас языки пламени поднимались от переливающихся красным углей едва на метр, да и свежих дров в нем не видать. Экономят, что ли?
На площади было немало людей. Но это нисколько не напоминало толпу на рынке. Нет, лотки тут и там я видел, но было их как-то слишком уж мало, а покупателей как раз наоборот. Да и покупателями толпившийся народ назвать было сложно — все они стояли небольшими группами по несколько человек и активно что-то обсуждали.
— Эй! Бабуля! — окликнул я старуху, тянущую на своем горбу котомку с чем-то. — Что здесь происходит?
— Чего? — старуха остановилась и уставилась на меня своим единственным глазом (на месте второго был огромный шрам, тянущийся на пол-лица).
— Что за собрание такое? — встрял и Копье.
— А вы кто такие? — подозрительно спросила она, разглядывая нас.
— Путешественники, — ответил я, — зашли на ваш остров отдохнуть и перекусить.
— А-а-а! Ноды! — словно бы обрадовавшись тому, что разгадала, кто мы есть такие, протянула старуха. — Нет у нас ничего перекусить. Сами уже зимние запасы начали…
Блин! Похоже, и тут со жратвой проблемы. Хреново! Где ж провизии нашим достать?
— А чего так? — спросил меж тем Копье. — Я слышал, что чего-чего, а еды на Агдире всегда вдоволь было. Неурожай, что ли?
— Ярл, чтоб его тролли сожрали! — плюнув себе под ноги, ответила старуха. — Двадцать дней назад пришли две ладьи с воинами. И часть этих прожорливых отродий Локи осталась здесь. А те, что ушли, забрали зерно и скот.
— Вы с ними даже не воевали? — удивился я.
— С кем? С ярлом? — хмыкнула старуха. — Будь я моложе, будь в моих руках прежняя сила, я бы самолично перерезала горло каждому из этих жалких трусливых выродков. Но тэн Бьерг запретил нам сражаться.
Старуха сморщилась так, будто бы съела какую-то неимоверно кислую ягоду. М-да, судя по всему, ей не особо нравится то, что происходит на острове. Приказы тэна, в частности. Но действительно, почему он не стал защищать свое селение?
Впрочем, тэн Ульф стал. И кому от этого легче? Ну, отбились мы от ярла, но теперь вынуждены бежать со своего острова, проситься на постой к соседям. Да еще и бросили свой город и пожитки, от воинов клана практически ничего не осталось. В лучшем случае человек десять, способные держать в руках оружие и умеющие им пользоваться.
— Бьерг? — удивился старик. — А где ваш старый тэн?
— Ушел в другой мир, — со вздохом ответила старуха, — пирует теперь в Вальхалле со славными воинами.
— Как? Почему? — еще больше удивился старик. — Ведь он был еще крепким и…
— Спроси у Бьерга, — ощерилась в беззубой улыбке старуха. — Ему виднее, почему его отец ушел к Одину.
— Ясно… — протянул Копье, помрачнев.
— А что тут на площади происходит? — спросил я.
— А это, ноды, вы сейчас сами увидите, — улыбка сползла с лица старухи, оно вновь стало злым и неприветливым. — А я пойду. Только трусы будут смотреть на бесславную гибель славного воина.
Последнюю фразу она произнесла довольно громко. Настолько, что ее слова услышали другие, они стали поворачиваться и недовольно морщиться в ответ.
Бросив свою загадочную фразу, старуха потеряла к нам двоим интерес и посеменила вперед, придерживая свою котомку, вскоре исчезнув с глаз, зайдя за один из домов.
Тем временем люди на площади оживились. Явно начиналось нечто, чего они ждали. И вскоре это «нечто» увидели и мы.
В центр площади два воина в добротных шлемах и кольчугах вывели связанного мужчину. Поставили его на колени возле колоды и замерли слева и справа от него.
— Славный воин! Предлагаю тебе быструю смерть, которая позволит тебе присоединиться к предкам в Вальхалле, — громким, хорошо поставленным голосом начал вещать бородатый, плешивый коротышка. — Если скажешь нам, где живет твой клан, то сможешь умереть как воин.
— Если скажу, то умру как трус! — заревел пленник.
— У тебя есть… — начал было коротышка, но пленник его перебил.
— Заканчивай, жалкое отродье жабы и крысы! Я ничего тебе не скажу. Пусть твои псы делают, что должно.
Коротышка коротко кивнул, и один из воинов, стоявших возле пленника, толкнул того в спину, заставив положить голову на колоду.
Пленник сопротивлялся и постоянно поднимал голову. Тогда воин схватил его за волосы и ударил лицом о колоду, а затем попросту удерживал голову пленника в нужном положении.
Второй воин достал из-за пояса топор.
Коротко свистнуло лезвие, и в руках первого палача оказалась отрезанная голова, которую он с хохотом метнул в толпу, тут же шарахнувшуюся в разные стороны. Но не все в толпе были испуганы — большинство мужчин и женщин недовольно заворчали.
Палачам же и коротышке было все равно — они молча развернулись и двинулись по дорожке, находящейся на противоположной стороне площади.
— Кто это такие и кого они убили? — спросил я у человека, стоявшего ближе остальных.
— Ты что, со… — начал было горожанин, но запнулся, увидев перед собой меня. — Нод? Откуда ты тут взялся?
— Приплыл, — пожал я плечами.
Мужчина почему-то вдруг начал озираться и сказал на полтона тише:
— Не стоит этого никому говорить, особенно если рядом люди ярла…
— Это были люди ярла Рорха? — уточнил я.
— Они, — кивнул мужик, — пока еще мы их терпим на нашем острове. Но только потому, что тэн Бьерг так сказал. Не знаю, зачем это тэну, и почему он не понимает, что терпение у клана не вечное. Но очень скоро все изменится. Если тэн не защищает свой народ, то зачем такой тэн? Выбросим с нашей земли и его, и этих красно-белых крыс.
Мужик так увлекся, что уже и забыл, что перед ним стою я, как и том, сто я, собственно, спрашивал.
— Кого они казнили? — спросил я.
— А? — мужик словно бы очнулся от своих грез и уставился на меня, не понимая, кто это перед ним и чего ему надо. — А-а-а… ‒ уже с пониманием протянул он, когда смысл моего вопроса до него дошел.
— Приплыли тут человек двадцать. Я так понял, хотели купить припасов. Их клан голодал. Да вот видишь как, вместо припасов получили сталь в горло…
— Их схватили?
— Да, люди ярла держат их в плену и раз в несколько дней выводят очередного пленника, пытаются узнать у него, где обитает клан, но…