Это не какое-то самовозвеличивание, происходящее в твоей голове, – только не с правильными амфетаминами. Они просто делают тебя более бдительными. Не думаю, что от этого вообще исходит какой-то кайф, просто ты получаешь способность активировать себя. Я отношусь к амфетамину как к ключу от шкатулки. Или относился.
Во всем этом была одна проблема – знаете, недаром говорят, что продавец никогда не должен пробовать свой собственный товар? Ну вот перед вами один из тех, кто это делал, так что продажи у меня шли так себе. Я сидел рядом с большой сумкой, был весьма доволен собой и даже не думал шевелиться, пока она не исчезала. Спиды не заставляли меня подрываться и бегать по миру. Наоборот, мне хотелось сидеть, думать и наслаждаться всем, чем бы я ни занимался. Даже если это стрижка ногтей. Это доставляло мне удовольствие. На какое-то время у меня пропадало чувство постоянной усталости – еще одно последствие менингита.
Наверное, сейчас это назвали бы самолечением. Формой моего нормального существования в то время была бездеятельность – абсолютный ноль, истощение, недостаток железа в крови. Откровенно говоря, мой мозг просто не мог справиться с тем, что творилось вокруг, да и физически все было просто невыносимо. За исключением, как ни странно, работы на стройке. Это был хороший десятичасовой день тяжелого физического труда, и я никогда не считал это проблемой. Но вот ремонт подоконника или починка унитаза проблемой для меня были. Позже я узнал, что можно превратить такие вещи в замечательное приключение. Но не тогда; я употреблял наркотики немного иначе. Это было не столько развлечением, сколько необходимым делом, просто чтобы заставить себя встать и пойти. После менингита я был очень склонен к депрессиям, где-то лет до двадцати.
Амфетамины были вокруг нас повсюду в течение многих лет. Такой возврат к модам. Спиды определенно давали возможность не спать всю ночь, ходить по клубам и все такое. Больше всего мне тогда в них нравилось свойство снимать сопутствующую алкоголю сонливость, так что можно было пить сколько угодно и при этом не пьянеть. Мне очень нравится вкус пива. Я не любитель коктейлей – ну, если только не считать коктейлем пиво со спидами. Мы, плохие рокеры, все такие! Но, вот уж радость так радость, в этом мы мало отличаемся от футбольных хулиганов, по крайней мере, мало отличались тогда – так что есть в нас что-то общее.
Таковы были, так сказать, декорации нашего сквота в Хампстеде. На какое-то время к нам вписалась Безумная Джейн. Вот же сумасшедшая корова! Она была похожа на одну из тех роковых женщин нуарных фильмов 1940-х. Длинные зачесанные на боковой пробор волнистые волосы, она еще и платья той эпохи носила. Очень странная девушка. Старлетка из фильмов 40-х – такая «загляни-ко-мне-как-нибудь?»[75], в стиле Джулии Лондон, – не самый популярный имидж для девчонки у нас на районе в то время, так что я даже восхищался ее храбростью. Не думаю, что мы очень хорошо ладили, но так, сносно. А время от времени к нам заглядывал будущий гитарист PiL Кит Левин. Возможно, он и был как-то связан с химией, но не более, чем кто-то другой из нас.
Наркотики были повсюду, вероятно, из-за модов. Моды все были на спидах, так и пошло. Фишка скинов в том, что они были типа чище, но только не «канониры».
Я не говорю здесь о героине; он был для большинства из нас совершенно неизвестной штукой – ну, типа хрень какая-то, которую употребляли Grateful Dead, и, ей-богу, по ним же это слышно! Самая тупая группа, которую я когда-либо знал. Абсолютно напрасная трата четырех с половиной часов! Я видел их когда-то совсем в молодости в Александра-палас. Нет! Нет! Я точно не хотел иметь ничего общего со сбродом, который вмазывается подобным дерьмом. Как по мне, это опасно для жизни. Коматоз.
Это были очень трудные времена, 1973–74-е гг. Все вокруг расклешено. Нет, пожалуйста, только без клешей! Мы не имели никакого отношения к хиппи, они представлялись нам просто избалованными богатыми детьми. Наверное, именно поэтому меня так привлекали дембельские костюмы[76] и внешний вид работяг-ирлашек. Мы пытались порвать с 1960-ми, и как по мне, это больше совпадало с подходом к одежде скинов, чем хиппи, поэтому я и выбрал для себя этот стиль.
С раннего детства я проводил воскресенья в «Раундхаусе»[77]. Джон Грей жил в Кентиш-Тауне, а «Раундхаус» располагался совсем недалеко оттуда, на Чок-Фарм, так что я просто садился на автобус до Кентиш-Тауна, заходил за Джоном, и мы шли пешком на Чок-Фарм, а потом весь день, до позднего вечера, смотрели выступления примерно двенадцати-пятнадцати команд. Когда я стал постарше, то в большинстве случаев начинал тусить уже с вечера пятницы, так что это был идеальный способ завершить воскресенье.
Это было поразительно, потрясающее музыкальное разнообразие! Я видел выступления Roxy Music[78], Judas Priest, Queen (когда они были еще совсем юными), T. Rex, The Seeds[79], Mott the Hoople[80] – смешение стилей действительно фантастическое, и притом никакого снобизма из серии «кто там напечатан на верхней строчке афиши». Просто кто бы ни появился в определенное время – они ставили свое оборудование на сцену, и вперед. Публика была в основном хиппи: полно цветочных принтов, танцующие босиком девушки, перестук бонго, благовонные палочки – подобная хрень. Я вроде как не обращал на это внимания, мне просто нравилось то, что происходило на сцене, и я как губка впитывал все.
Позже история панка провозгласила, будто вся музыка середины 1970-х была дерьмом. Вовсе не так – надо было просто знать, где искать. Это было моим становлением. Я мог радостно провести целые выходные – полный сил! – посещая все эти ночные концерты в разных городских клубах. В «Раундхаусе» было полно всяких сумасшедших команд. Народ типа Pink Fairies[81] – мощные, жесткие, тяжелые, громкие, агрессивные – абсолютная противоположность «вибрациям» хиппи. И да, с этими своими длинными волосами – но как яростно они откидывали их прямо на тебя этаким шумным разрушительным образом. Фантастика!
Точно так же чуваки из Edgar Broughton Band[82] носили самые длинные, самые грязные бороды и волосы, одевались как байкеры и пели песни под названием «Gone Blue». Помнится одна классическая строчка оттуда: «Хоть и убит я словами, что она сказала мне, но мне так нравится маленькая дырка в ее голове»[83]. Ха! Вау! И это при том, что типичная тема для того времени и того возраста была такой: «О-о, все они идут куда-то сюда». Совсем не послание этих ваших хиппи, да? Обложка их альбома была сенсационно зажигательной – ряды висящих на крюках коровьих туш. Не думаю, что сегодня такая музыка выдержала бы конкуренцию, но это и не самое главное.
Black Sabbath были такими же – совершенно другой подход к музыке и другие наркотики, в основном такие, что позволяют провести всю ночь бодрячком. О-о-о, да, мы отлично понимали, что́ все эти люди на сцене были готовы с собой сделать. Когда ты слушаешь такие группы или, к примеру, The Deviants, прекрасно сознаешь, что все оковы сброшены. Правила для дураков – вот что можно из этого извлечь. Что, по крайней мере, извлек я. Ну конечно: «Ой, не делай этого, тебе будет плохо!» «Да чушь собачья! Давай, двигайся, создавай хаос и начни со своей собственной головы!» И что плохого в том, чтобы время от времени сходить с ума? Вполне себе здоровая вещь. Но эти команды, все они были очень молоды – и это было и про нас. Мы – молодая кровь, мы – те, которых сидячая толпа заставляла чувствовать себя ненужными. Я ходил на концерты, чтобы танцевать. Я насмотрелся всякого, бывал повсюду, но все равно подрывался – и меня опять перло!
Одним из тех людей, которые мне действительно очень нравились, был Артур Браун из Crazy World of Arthur Brown[84]. Он как-то проходил мимо в толпе, а я подошел к нему и поздоровался – это было здорово. Как-то его группа должна была играть на разогреве у Элиса Купера в кинотеатре «Финсбери Астория» (еще до того тот переименовали в «Рейнбоу»), и по неизвестной причине Элис Купер отменил этот концерт. Я купил билеты для Джона Грея, Дэйва Кроу и еще нескольких человек, но я был таким фанатиком обеих групп, что оставил билеты себе, не стал их возвращать или обналичивать. На самом деле они до сих пор у меня.
Я даже вступил в фан-клуб Элиса Купера, и мне прислали коробку куриных перьев и это дурацкое информационное письмо. Вся эта шутка показалась мне реально смешной. Некоторые люди восприняли ее слишком серьезно.
Поэтому я сказал тогда Артуру: «У меня так и хранятся билеты с того концерта, который был отменен», – а он ответил: «Не по моей вине!» Ну и завязалась беседа. Я был просто неуклюжим ребенком, который доставлял немало хлопот учителям, а он оказался настолько любезным, что поговорил со мной как с равным. И я не хочу слышать о нем ни одного плохого слова, потому что таких людей на Земле слишком мало. Любой, кто разговаривает со мной открыто и свободно, меня устраивает. А вот те, кто посматривает искоса или пренебрежительно раздувает ноздри, действительно сводят с ума. Но этот парень был и правда не в себе, не от мира сего. Как ни странно, безумцы делают прекрасные записи, пишут хорошие картины и романы. Они просто не укладываются в эту говносистему.
Другой знаменитой группой, которую я видел в «Раундхаусе», были Can. Они использовали оборудование, делавшее басовые тона настолько низкими, что вы их не слышали – только чувствовали. Впрочем, как и сцена, которая вся завибрировала и рухнула. Рухнули строительные леса и опоры. После этого все несколько часов ждали, когда восстановят сцену. И – в конце концов – там была самая удивительная игра на барабанах, которую я когда-либо слышал! Спасибо, Яки Либецайт! Звук и его дерзость, понимание, откуда он исходит. Это было далеко за пределами восприятия бренчавшей на бонго всякой триппи-хиппи публики. Гораздо более трудное для понимания послание, не просто эти идиотские тупости типа «любви» и «мира».